– Ты лжёшь, – припечатал единорог.
– Нет, – повторила я.
На большее не хватало ни сил, ни дыхания, но это было и не нужно. Краткость – сестра милосердия… Говорят иначе, но мне всё равно, что говорят! Я мысленно вынимаю кинжал из сердца и одним взмахом обрезаю соединяющую нас нить судьбы. Сообщаю при этом:
– Магического узла больше нет, Земко.
Почти слышу, как разрывается первая связь между нами. Судя по болезненно перекосившемуся лицу единорога, он тоже слышит это. И чувствует… Но я не отступлю. Эта боль – очищающая. Мысленно режу вторую нить, произношу:
– Ты был прав. Мои чувства к тебе – лишь магия.
– Я не верю тебе, – говорят его губы, но глаза утверждают обратное.
Земко боялся разрубать узел, тянул с этим… и добился лишь того, что этой волшебной связью воспользовались все кому не лень, для своих целей. Я знала, что бью по больному, но оставалась последняя, самая прочная нить. И сейчас мне предстояло её обрезать. Сжав кулаки, и решительно проговорила:
– Веришь или нет, мне всё равно.
Мысленно попросила прощения у Земко, у Койела, у себя… Повернулась к вервульфу и с улыбкой обняла его за талию. Надеясь, что скалилась при этом не сильно страшно, прошептала:
– Поцелуй меня.
– Ч-что?
Лицо Койела на мгновение вытянулось от изумления, но вервульф быстро справился с собой и, метнув победный взгляд в сторону Земко, нарочито медленно положил ладонь на мой затылок. Наклонившись, притянул меня к себе и, заглянув в глаза, улыбнулся. У меня дрожь по телу прошла от его горящего взгляда, но отступить я не могла. Самая прочная нить рвалась неохотно, болезненно и крайне медленно… Прошипела сквозь зубы:
– У тебя три секунды. И зову Дэпа!
Койел накрыл мои губы своими и замер на мгновение. Прикрыв глаза, очень медленно вдохнул, словно дышал мной, существовал мной… Меня будто поместили в бережный тёплый кокон, защищающий, ограждающий от всего мира. Окружили нежным одеялом безопасности, подарили уверенность в том, что я не одна. Никогда в жизни мне не было так тепло и спокойно, не хотелось покидать этот маленький, специально созданный для меня мирок, в котором я скрылась от боли, но надо довести моё освобождение до конца. Я медленно отстранилась от вервульфа и (ёжики рогатые, страшно-то как!) посмотрела на Земко.
Но не успела разглядеть выражение его лица: единорог тут же резко отвернулся и спокойным размеренным шагом, будто ничего и не произошло, направился обратно, к своим. Я судорожно вдохнула, понимая, что не дышала и сжалась вся. Больно! Как же больно… Но это правильно, я перерезала путы и отпустила коня на свободу. Это не любовь, Земко, как ты утверждал. Это лишь твоё наваждение, навязанное воспитанием…
Я смогла полностью осознать это, лишь посетив дворец доминанта. Воочию увидев, как живут эти непостижимые существа, о чём переживают и чего желают. А ещё на меня сильно подействовало поведение Мелисаны. Оказалось, Росая не сильно похожа на девушек с Белой горы. Возможно, общение с Вемудом изменило её, или же единорожка изначально была авантюристкой. Какая разница? Я поняла, почему она сбежала! Почему использовала любые возможности, чтобы не вернуться. Не уверена, что не сделала бы так же.
А Мелисана совершенно другая. Эта девушка поразила меня тихой покорностью судьбе, преклонением перед «своим» мужчиной… Ну, если отмести то, что я не совсем мужчина… точнее временами превращаюсь в парня, которого и женили на этом белокуром счастье. Так вот как именно воспитывают женщин на Белой горе! В полной покорности и послушании. Как удобно! Завёл себе такую овечку и к ней в придачу ещё отару послушных кудряшек для полного комплекта. Кажется, я начинаю искренне ненавидеть Белую гору и всех живущих на ней единорогов! Мысль о том, что ненависть лишь обратная часть любви, я проигнорировала.
Задумавшись о незавидной судьбе женщин у единорогов, я пропустила и то, как рьяно принялись сплетничать об увиденном участники олимпиады, да и саму олимпиаду (то есть начало репетиции) едва не проспала.
Койел невежливо дёрнул меня за шиворот:
– Эй, профсоюз! Заснула?
Я зашипела зло и всё-таки пихнула вервульфа в бок. Едва не взвыла от боли:
– Ты из камня, что ли?
Потёрла ноющий локоть, а Койел жёстко усмехнулся! А когда обнимал, таким нежным был. И всё же я была очень благодарна другу за эту перемену: если бы он после того, что мы тут разыграли, повёл себя иначе, я испытывала бы жуткую неловкость.
– Что? – ввернул шпильку вервульф. – Обломала зубы о каменную стену студсовета? Отступись. Откажись от олимпиады. Может, сохранишь остатки гордости.
– И не мечтай! – тут же взвилась я. – Гордость мне ни к чему, слишком тяжела эта ноша – взлететь мешает. Я лучше сделаю и один раз пожалею, чем не сделаю и буду жалеть всю жизнь!
– Я знаю, – с лёгкой хрипотцой отозвался Койел и посмотрел на мои губы.
Я едва не взвыла: и всё же он не справился! Зажмурившись, резко развернулась и молча бросилась куда глаза глядят. Неожиданно врезалась в кого-то и подняла глаза на Мелисану. По груди прокатилась волна холода: она тоже видела! А вроде как жена моя… Вдруг ей больно?
– Ой, это ты, – пробормотала смущённо, – прости…
Не за столкновение извинялась, но язык не повернулся сказать, за что именно. Мелисана коротко кивнула и мягко улыбнулась:
– Хорошо.
Ёжики пузырчатые, само смирение и доброжелательность! Но не раздражало, потому что проявления эти были искренними. Не того ли ждал от меня Земко? Чтобы я вот так же хлопала ресничками и нежно улыбалась в ответ на любую гадость? И прощала всё по первому требованию. Вседозволенность мужчин и притеснение женщин. Правильно, я спасу эту девочку от жуткой участи! Ректор обещал решить вопрос с зачислением единорожки в академию. А там… мы всем факультетом нестандартных поможем несчастной и покажем, что мир огромный и удивительный! И не сошёлся клином на одном-единственном парне. Или это я сейчас себе обещаю доказать?
Вспыхнули прожекторы, я зажмурилась от луча, который светил прямо в глаза, и зашипела рассерженной кошкой: как бы засветила сейчас в глаз лученосцу! Кулаком Дэпа! Незнакомцу повезло, что он сейчас с другой стороны и в недосягаемости. Впрочем, через мгновение яркие лучи заскользили по помещению и скрестились, словно белые шпаги, в центре большого и широкого возвышения: а вот и ринг!
В середине площадки стоял сам доминант, по обе стороны застыли вервульфы. Справа нахмурился Одан, а слева съёжился седой старик. Дурное предчувствие кольнуло грудь. Ох, неспроста наш ректор так недоволен, а второй вервульф так и вовсе напуган. И я его понимаю! При виде того, как светится от радости доминант, у меня самой нехорошо засосало под ложечкой.
Глава 17
Ощутила пожатие руки и мельком посмотрела на Койела. Он ободряюще улыбнулся и кивнул:
– Не дрейфь, профсоюз!
– Не дождёшься, студсовет, – глянув исподлобья, буркнула я, но руки не отняла.
Приготовилась к по-единорожьи огромной пакости, и, конечно же, доминант не подвёл.
– Приветствую участников сорок пятых оборотнических игр! – заявил он.
По рядам прокатился тихий ропот, а я вздрогнула: ух ты! Уже сорок пятые? Неудивительно, почему волки по-хозяйски себя ведут, раз выигрывали столько соревнований! И не олимпиада вовсе, а «оборотнические игры». Видимо, название взяли у людей, а потом переделали в «вульфимпиаду» из-за доминирования волков. Но что-то мне подсказывало, сейчас может всё измениться. И, судя по мрачной физиономии нашего ректора, вервульфам это заранее не нравилось. Решил ли доминант подвинуть серых кардиналов? Иначе зачем здесь столько красавчиков-единорогов? Причём исключительно парней.
– Да-да, – ещё шире оскалился доминант. Я покачала головой: да у него от счастья сейчас улыбка на затылке сойдётся! А единорог продолжил: – Именно участников. Общим собранием тичсовета, королевских представителей и вашего покорного слуги… – Я не сдержала усмешку: слуги? Это он про себя? – …решено вместо репетиции провести сорок пятые оборотнические игры! В правила внесены небольшие изменения, с которыми участников познакомят представители академий.
Он ещё раз обвёл ряды притихших оборотней торжествующим взглядом и, задержавшись на мне (я невольно сжала руку Койела до слышимого хруста), снова белозубо улыбнулся. Захотелось сбежать прямо сейчас: забиться в первую попавшуюся нору и носа не показывать до окончания этих игрищ. Интуиция так и верещала, что не готов отпустить доминант из цепких копытец такого нестандартного оборотня, как я.
– Чую чудовищную горбато-рогатую подставу, – пробормотал Вемуд.
Я с энтузиазмом кивнула и покосилась на рыжего друга:
– Ты как?
– Ты только что при всех целовалась с Койелом, – криво улыбнулся принц. – И как мне, по-твоему?
– Ёжики лисатые! – нахмурилась я и, прогоняя не вовремя накрывшее смущение, раздражённо рыкнула: – Я спрашиваю, готов ли ты побороться за честь нашей академии? Или уступишь место Урвуку?
– Чтобы белобрысый тут же заполучил мою тушку? – приподнял рыжие брови Вемуд. – лучше уж получить по шее от вервульфа, чем попасться в копытца к единорогу! С доминанта станется наплевать на соглашение и, вызвав на Гору Росаю, оженить меня на месте, согласно их рогатым законам! Ты этого хочешь?
– Я хочу, чтобы мой друг оставался живым и здоровым, – честно призналась я. – Не думала, что игры объявят сейчас же. Рассчитывала, что тебя немного потреплют, и мы вернёмся, чтобы доучиться в академии. Но выступать сейчас против вервульфов – самоубийство! Ты не можешь воспользоваться магией, а сил у тебя не так много…
– С чего ты взяла? – обиженно вскинулся Вемуд. – Я не раз побеждал на тренировках Ровьюра!
– Побеждал верфоксов, – осадила я его и не сдержала улыбки: – А женитьбы нечего бояться! Я вот прошла через это, и жива… То есть Дэп прошёл! И ты сам говорил, что за пределами Горы этот брак недействителен.
– Если ты не представитель монархии, – ещё