— Нет, конечно. Это он и предложил. — Я удивленно посмотрела на жениха. Не представляю ни одной причины, почему отец мог так поступить.
— Времена тогда были смутные, — продолжил Деонт, — на графа Мерека было совершено несколько покушений. Он хотел быть уверен, что о его дочери позаботятся в случае чего. Норт тогда уже служил на границе и мог просто не успеть. Да и подвергать опасности обоих детей…
Вот вроде бы и обо мне думали, и причины весомые, но все свои интересы преследовали, а о моих чувствах вообще не думали. Хотя, с другой стороны, о каких чувствах может быть речь, если на одной чаше весов сила, а не другой вообще жизнь?
— Эй, ты в порядке? — участливо спросил жених.
— Да, я все понимаю. — И на этот раз я действительно понимаю, не принимаю, злюсь, но логика в их действиях была — этого не отнять.
Деонт совершенно нежданно, но очень аккуратно поднял пальцами мой подбородок.
— Ты ведь не собираешься плакать?
— Вроде нет. — Я попыталась улыбнуться. — Спасибо, что сказали правду.
— Надеюсь, что это будет некоторым авансом, если хочешь, кирпичиком в наших отношениях.
Я только пожала плечами. Не то чтобы я против налаживания отношений, да и рассказ не изменил, но несколько дополнил картину. Однако остается совершенно резонный вопрос: зачем Деонт вел себя со мной как последний хам?
Глава 18
Уже придя в комнату, я задумалась над тем, что произошло на свидании. С одной стороны, мне было даже приятно, что лорд Деонт изменил свое поведение, с другой, я этого не понимала. А все, чего я не понимаю, как минимум подозрительно.
И пусть у них обоих, у жениха и у папы, были причины так поступить, но ведь я тоже не бессловесное животное! А может, пора повзрослеть, может, пора перестать так эмоционально на все реагировать? Противен ли мне декан — однозначно нет. Нравится ли он мне как человек? Тоже нет. Но ведь я его совсем не знаю. К тому же перед глазами всю мою жизнь были родители, которые могли за день даже парой слов не перекинуться. Образцовая семья, где каждый занят своим делом. Словом “любовь” у нас можно было обозначить разве только наши отношения с Нортом, и то, когда я была помладше и виделись мы почаще. Хотя нет, преувеличиваю, меня мама с папой любили, баловали, особенно отец. Но между собой они не то чтобы не ладили, просто были друг от друга очень далеки.
Может, это и нормально? Нужно следовать своему долгу, быть хорошей женой, родить маленьких дракончиков, заниматься благотворительностью, в конце концов. Это, конечно, печально, но у меня даже особого выбора нет. Надеяться, что я смогу изменить взрослого мужчину, как минимум не слишком умно. Думать, что он в меня влюбится без памяти по — настоящему, вне зависимости от ритуала, наивно.
Да, ритуал… Когда он завершится и мы станем мужем и женой, мы будем друг для друга центром мира, нас свяжет божественная воля, но это не будет добровольным выбором, и каждый из нас будет об этом знать. Пусть подсознательно, но не доверять своим чувствам.
Грустно это, даже плакать захотелось. Но нужно держаться, не позволю никому так на меня влиять. Да и соседка только делает вид, что спит.
Я постаралась откинуть тяжелые мысли и по прошествии некоторого времени все же забылась тревожным сном, в котором мне виделись полеты. Огненной молнией я летела над стенами академии, скалами, горными хребтами. Это было так прекрасно, что я проснулась в слезах. И, кажется, я была там, в воздухе, не одна.
В последнее время сны про полеты, про оборот снились мне очень часто. Может, подсознание подсказывало, что я готова? Ведь вполне может статься, что магия немного сбалансировалась и теперь это не так уж и опасно. Впрочем, я за это не поручусь и жизнь свою и других не поставлю.
А утром объявили общий сбор. Не такой, как на присяге, где толпа магов просто стояла вокруг и радостными криками или подколками приветствовала новобранцев. Теперь, сразу после завтрака, нас построили на плацу по факультетам и по курсам. Строгими шеренгами мы стояли, вытянувшись во фрунт сообразно команде, и чего-то ждали.
И дождались. Где-то минут через двадцать, когда все уже начали позевывать и тихо переговариваться, на ступеньки главного здания вышли трое: ректор Тог, декан Деонт и еще один мужчина в черном, очень узнаваемом мундире Корпуса.
После обычных в этом случае приветственных речей и политесов наш глава перешел к делу.
— Кадеты! — разнесся над площадью голос ректора. — В связи с последними событиями в академию Пламени прибыл представитель Корпуса драконов. Он будет расследовать происшествие.
По рядам студентов прокатился гул, но очень быстро затих. Человек в черном мундире Корпуса — это действительно очень серьезно. Таких людей не присылают просто так, и такие люди не уезжают без добычи. Если расследование поручили ему, можно быть уверенным, что он выяснит все досконально и накажет виновных.
Корпус драконов — столп нашего королевства, с него все началось тысячелетие назад, когда первые огненные маги Шалайи постигли тайну перерождения, обрели боевую форму. Тогда же их начали ловить и сжигать в божественном пламени. Огненный маг погибал в огне — очень символично.
В наших учебниках этот период называется Темным. Многие из наших товарищей погибли, но большинство казненных были невинными стихийными магами огня.
Тогда же среди драконов было принято решение уйти далеко в горы и создать там свое государство, не подчиняющееся законам Империи. Вот только у той сил было гораздо больше и нашим предкам грозило полное истребление, если бы мы не набрели на странную природную аномалию — барьер.
Говорят, его построили настоящие драконы, урожденные, те, что не принимают боевую форму, а оборачиваются как оборотни. Вот только достоверных сведений об этом у нас нет, поскольку по какой-то непонятной причине эти драконы больше не могут вернуть человеческую форму, навечно остались в чешуйчатых телах с хвостами и крыльями. Почему так случилось, никто не знает, но произошло это приблизительно за несколько тысячелетий до того, как в забарьерье, пространственный карман, по сути, пришли мы. То есть мы тут ни при чем. Честно!
Тогда первыми за призрачный барьер ушли сильнейшие и могущественные маги, позже сформировавшие Корпус драконов. По-сути, именно он правил королевством, а не король. Ведь если Корпусу что-то не понравится в действиях короля… ну, значит, у нас будет другой король.
В общем, прибытие их человека не могло не взволновать кадетов. Тем более что многие из них, уверена, мечтали попасть туда на работу.
Я же впервые, кажется, осознала, кем и где работал мой жених. Вчера так много новостей на нас свалилось, что я не особо задумывалась, но сейчас.
Может, я и наивная девчонка, но вроде как нельзя быть бывшим специалистом Корпуса, тем более если ты не простой работник, а занимаешься особыми, явно секретными поручениями.
Ой, а ведь что получается: его отправляли на секретную, возможно смертельную миссию, когда я была еще совсем малышкой. И весьма вероятно, что шрам у него на лице — это память с тех времен. Вот об этом я бы послушала, но ведь не расскажет.
Я так углубилась в свои мысли, что не сразу заметила изменившуюся обстановку на площади. Шепотки стихли, студенты стали слушать напряженно и внимательно. Похоже, я пропустила что-то очень важное.
— Итак, — продолжил вещать ректор, — каковы последствия у закрытия учебного заведения? Какого еще закрытия? Нас планируют распустить по домам? Нет, я не то чтобы против…
— Все просто: стационарный барьер не позволит никому войти на территорию академии или выйти с нее. Пока в таком режиме мы будем работать месяц, потом будет принято решение о снятии щита. Какие вас ждут неудобства? Во-первых, вы не сможете в выходные портироваться в другие места. Более того, все отпуска и увольнительные отменены до особого распоряжения. В свою очередь обещаю, что потом это будет компенсировано. Во-вторых, возможны и даже вероятны перебои в работе артефактов связи. Точнее, внутри периметра все работать будет, но вот с внешним миром связаться окажется сложнее.
Ректор еще что-то говорил, но я уже особо не слушала. Всю важную информацию он сказал и теперь пытался успокоить недовольный ропот среди кадетов. И я их понимаю. Это мы, первокурсники, пока не заработали увольнительные, а вот старшекурсники как раз этого и ждали, только об этом и говорили. По крайней мере, за нашим целительским столом.
Когда нас распустили по занятиям, ко мне тут же с одной стороны пристроилась Кирис, с другой Рониг. Зыркнули друг на друга недовольно, но ругаться сразу не стали.
— И что ты обо всем этом думаешь? — спросила соседка.
— А что я могу думать? — делано удивилась я. — Если инцидентом занимается Корпус — дело серьезное. Более того, локальное. Я раньше думала, что что-то случилось с большим барьером, но была, видимо, неправа.
— Почему это?
— А какой тогда смысл присылать именно сюда представителя Корпуса? Отсюда до барьера не меньше тысячи километров.
— Ну да, — задумчиво протянула Кирис. — Но я, вообще-то, про закрытие академии спрашивала. Айя с ним, с корпусником, нам все равно никто ничего не расскажет.
— Что думаю про закрытие? Что надо родителям письмо написать и отправить до вечера. Сегодня вряд ли щит успеют установить, а вот завтра уже могут начаться проблемы, — пожала плечами я.
— То есть тебе совсем неинтересно, что происходит и почему?
“Интересно, конечно, только, в отличие от некоторых, я могу об этом узнать напрямую у декана Деонта. Ха-ха”, - подумала я, про себя ухмыляясь. Но и это еще не все. На моей памяти пару раз отец приказывал закрыть нашу усадьбу щитами, и всегда это делалось в целях безопасности. Поэтому не могу сказать, что меня как-то сильно возмущают подобные решения. Надо — значит, надо, значит, что-то нехорошее происходит.
И пусть лучше оно происходит где-нибудь в другом месте, а мы уж как-нибудь под щитом посидим — целее будем.