А значит, предостерегающим взглядом и равнодушным видом мой темный воин сейчас просит показать, что мы с ним не знакомы… и одновременно обещает защиту. Только в этом случае, спрятавшись за маской показного равнодушия, он сможет что-то для меня сделать. Возможно, я принимаю желаемое за действительное — но именно так мой измученный, отчаявшийся разум читает жест, которым сильная рука Незнакомца коснулась Сферы.
Почти не дыша, я следила за разговором, в котором не понимала ни слова. Вслушивалась в интонации. Ловила выражения лиц. А еще… мне казалось, будто с этой распахнутой ладони, с обнимающих Сферу пальцев, через толстый слой льда в мою замерзшую душу по капле проникает тепло. И уверенность в том, что все будет хорошо — уверенность, которую я почти уже успела растерять.
Троица стоит поодаль, молчит. У младших глаза почтительно опущены, старший кипит едва сдерживаемым гневом, который вижу в прищуре глаз, что временами сверлят Незнакомца, временами царапают мой панцирь. Этому человеку явно не нравится вмешательство нового действующего лица. Он ведь сердился на помощника за то, что мой воин каким-то образом узнал, что в зал с чашами этой ночью проник незваный гость! Но сейчас замер в ожидании и тоже не смеет прервать разговор. Эта девушка… словно излучает власть.
Незнакомец спокойно и невозмутимо говорит что-то Иланне. У него никаких эмоций на лице — ни огня во взгляде, ни улыбки. Совсем не так, как той ночью, когда мы увидели друг друга впервые, будто другой человек. Он не отвечает на очевидный игривый призыв блондинки — но и не отстраняется, когда она подходит ближе к нему. На такое расстояние, которое я никогда, никогда не смогу.
Только убирает руку с моего щита. И в том, как слегка напряглись его плечи, как неуловимо изменился голос, я почему-то читаю между строк — разговор его с Иланной подходит к решающему моменту. Что-то решается сейчас между ними, быть может — моя судьба.
Девушка вскидывает ладонь с изящными длинными пальцами. Тихо звенят браслеты на ее запястье. Касается его щеки кончиком указательного пальца, медленно ведет вниз до твердой линии подбородка. По моему сердцу разливается горечь, и вместе с тем какая-то странная злость вскипает из глубины — кажется, если бы не лед, я могла бы сейчас совершить очередную самоубийственную глупость… только чтобы убрать эту бесцеремонную руку с лица мужчины, который не мой и не может быть моим.
Молчание сгущается в зале, смолк разговор. А ее кокетливое прикосновение стекает ему на грудь…
— Р-ргшас!.. — восклицает девушка и резко отдергивает руку. Узор на груди моего Незнакомца только что вспыхнул огнем, налился алым, будто лава, что вот-вот вырвется из-под земли. И кажется… обжег блондинку.
Она кладет обожженный палец себе в рот, прихватывает пухлыми губами и облизывает, чтобы заглушить боль. И… улыбается еще шире.
— Сора, морвин! Аэннед.
И после этих слов она, наконец, разворачивается и уходит, плавно покачивая крутыми бедрами и мягко ступая босыми ногами по каменным плитам.
Только теперь я, наконец, выдыхаю. А мой Незнакомец словно отмирает и прекращает изображать каменную статую. Резко подается в сторону напрягшейся троицы и бросает повелительно несколько слов.
Двое младших неуверенно смотрят на третьего, а потом кланяются, приложив руки к груди, и поспешно уходят вслед за Иланной. Мой воин, кажется, только что приказал им покинуть зал. Теперь, когда Иланна ушла, он здесь власть и может приказывать. Так неужели получится? Неужели этот кошмар, наконец, закончится и мы останемся вдвоем?
Но старший смотрит по-прежнему зло и мрачно, исподлобья. Словно нехотя роняет отрывочные фразы скрипучим голосом, а потом указывает на две погасшие чаши, немым укором застывшие меж каменных колонн.
Мой темный воин небрежно пожимает плечами… а потом направляется к чашам. Вскидывает руки, словно распахивает объятия, и на кончиках его напряженных пальцев загораются огни. Пламя змеится по рисунку — все ярче, все ослепительнее, и я совершенно околдована игрой полос и пятен света на его спине. Мне до боли сильно хочется прикоснуться к этому огню, стать его частью, а быть может — сгореть ради него дотла, чтобы оно распалилось еще жарче. Я забыла, кто я, забыла, что вокруг нас, забыла даже о сочащемся ненавистью взгляде третьего человека рядом — весь мир для меня сжался в пружину кипящих энергий на коже, расчерченной пламенем. И я заблудилась в этом лабиринте без остатка.
Пламя в его ладонях вспыхивает ярче. Кончики пальцев подрагивают от напряжения. По виску стекает капля пота. Плотно сжатая линия губ исторгает рычание.
Огонь. Самая капризная, самая непослушная стихия. Неподвластная почти никому. Ее как дикого зверя приручает прямо на моих глазах этот человек — без единой просьбы, молча вставший последним заслоном между мной и людьми, желающими моей смерти.
Два крупных огненных шара, два шипящих и плюющихся протуберанцами солнца срываются с раскрытых ладоней и ослепительными болидами несутся через пространство. Оседают на голодных зевах ждущих металлических чаш. И яркое пламя вновь загорается в них — взмывает столбом к самому потолку, прежде чем снова опасть и возобновить ровное, размеренное мерцание. Два огня снова добавлены к сонму тех, что уже разгоняют тьму в этот зачарованный ночной час.
С шумным выдохом огненный маг припадает на одно колено. Опирается руками об пол, дышит тяжело и надсадно. Алый узор на спине постепенно гаснет, будто втягивается под кожу, снова прячется внутри угольной черноты рисунка.
У него получилось. Он зажег священный огонь! Только теперь, увидев, чего ему это стоило, я понимаю, какую нехорошую вещь сделал пакостник Тушкан. И это действительно серьезней, чем просто потухшие фонарики.
Медленно, медленно мой воин разгибается, встает на ноги. А потом поворачивает голову, и мы встречаемся взглядами на секунду.
— Маэлин…
Незнакомое слово обжигает неожиданной лаской, заставляет сердце с жаром плеснуть крови к щекам. И я не успеваю, но так хочу прочитать, что говорит мне этот смягчившийся взгляд, и что скрывается под пляшущими в нем языками пламени.
Я только отчетливо понимаю, что выплеск магии отнял у моего воина много сил. Очень-очень много сил. И это увидела не только я одна. Лысый делает осторожный, бесшумный шаг вперед, выступая из тени на свет, который остро очерчивает его поджарую, жилистую фигуру, темную маску узора на лице.
Незнакомец чувствует это движение спиной и в ту же секунду гасит тепло во взгляде, что предназначалось только мне. Резко вскидывает голову, громко, с рычащими угрожающими нотами повторяет через плечо ту же команду, что и ранее. Но третий и на этот раз отказывается подчиниться и покинуть зал.
— Тэнна, морвин. Ардо тэис! — довольно протягивает он, осклабясь. И плавным движением обнажает меч, висящий на поясе.
Вот теперь я леденею от такого страха, по сравнению с которым весь страх за предыдущий вечер был просто цветочками.
— Сзади! — выкрикиваю и протягиваю руку. Если бы я была быстрее… я могла бы подбежать и обжечь лысого своим щитом. Но я не быстрее. Не быстрее того молниеносного движения, с которым мой воин выхватывает меч и, развернувшись всем корпусом, принимает удар сталью на сталь.
Это… это что же получается, лысый так сильно хочет меня убить, что готов наплевать на любые препятствия? Или у него свои застарелые счеты с Незнакомцем, а я — лишь удачно подвернувшийся повод?
Вопросы все множатся и множатся в странном и чужом Зазеркалье, как отражения в зеркалах, что установлены друг напротив друга. В этом коридоре зеркал моя жизнь — пылинка, повисшая в воздухе, и я как никогда раньше жалею, что у меня нет активных магических сил. Что-нибудь, способное хорошенько приложить этого лысого по его лысой башке — так, чтобы никогда больше в нее не приходила мысль нападать исподтишка на ослабевшего противника.
Меня пугает отблеск безумия в прозрачно-голубом взгляде — как и налившийся злым алым пламенем рисунок на лице, который кажется страшной маской. А узор на теле моего Незнакомца светится сейчас намного бледнее, наглядно показывая основательно опустошенный магический резерв.
Удар на удар. И снова. И снова. И снова.
Танец стали. Песня смерти, что ходит вокруг них на цыпочках и облизывается в предвкушении.
Узоры на клинках противников будто оживают и тоже наполняются огнем. Оружие оставляет в воздухе алые росчерки, которые висят в нем призрачной дымкой, постепенно заполняют пространство мерцающей во тьме огненной сетью. А в ней кошачьими гибкими движениями кружат два опытных противника, которые стоят друг друга. Судя по всему, их оружие заколдовано — но сами они кажутся намного более опасным оружием. В каждом движении, в котором рука — словно продолжение клинка, а клинок — продолжение души, я вижу, что эти люди умеют убивать.
Мой Незнакомец давит противника пугающим темным взглядом, в котором пляшет яростный огонь. Его темные глаза гипнотизируют соперника, цепко ловят каждое движение, пытаются подавить волю, своей уверенностью внушить страх и добиться ошибки. Но и соперник — не зеленый юнец. На его теле много шрамов.
Много, много раз я видела поединки на мечах. Но как сильно, оказывается, отличается тренировочный бой, где противники подсознательно слегка сдерживают руку, не желая увечить другого, от настоящего боя, в котором цена победы — жизнь.
И у меня замирает, а потом начинает биться как заполошное, сердце, когда меч лысого прорывает защиту и смертельной серебряной молнией мчится к лицу моего Незнакомца. В последний момент он отклоняется назад и сталь проходит мимо, но за эти доли мгновения у меня земля уходит из-под ног.
Прежде, чем успеваю подумать, все-таки бросаюсь вперед.
Мой воин отскакивает от противника на шаг. Сейчас между ними есть немного расстояния и я могу попробовать ударить щитом…
— Маэлин!
Строгий окрик заставляет меня резко остановиться. Ох, как же он на меня зыркнул! Кажется, вмешиваться в такой поединок ни в коем случае нельзя. Конечно, наличие Сферы позволяет мне понадеяться на свою безнаказанность… но это я умом понимаю. А тело уже послушалось. Ноги дальше не идут, и я остаюсь на месте, ждать продолжения боя и продолжать умирать со страху.