Который Морвин так безрассудно оставил валяться в моей комнате, словно простую безделушку. Подсознательно доверяя мне?.. А я собираюсь предать это доверие.
Но не только эта мысль заставила вздохнуть и убрать шар подальше от соблазна обратно в сумку.
Я хочу, чтобы он остался со мной, потому что без меня просто больше не может. Только так.
Волосы я все-таки распустила, сколов две пряди у висков, чтобы создать хоть какую-то видимость прически, шею с возмутительным красным пятном прикрыла, прижала к себе стопку тетрадей, спрятав под ними сумку, и отправилась бегом на лекцию.
Первый гонг прозвенел, как только я вышла за порог, и я ускорила шаг. По дороге пыталась придумать, как общаться с Морвином на людях и куда девать глаза, в итоге так и не разобралась в себе и решила действовать по ситуации.
Ситуация оказалась… из рук вон сложная.
Нет, не так. Кошмарная!
Этот самый кошмар явился в лекционный зал в таком виде, что лучше бы не являлся. Безобразие, в самом деле! Так ведь и занятия можно сорвать.
Я остановилась в дверях зала, и кусая губы, со все возрастающим раздражением следила за тем, как практически каждая студентка, прежде чем занять свое место, даже если оно было на самых верхних рядах, резко меняла направление движения и считала своим долгом очень медленно продефилировать мимо первого ряда.
Потому что именно на первом ряду, за крайним слева концом длинного стола вальяжно расселся наш новый студент по обмену. Небрежно опираясь локтями на стол позади, он вытянул длинные ноги, которые никак не помещались, чуть ли не до середины прохода.
Форма… да, на нем была вполне себе форма! Темно-серая мужская форма студентов Академии пурпурной розы, и даже белая рубашка под ней. Вот только они были небрежно расстегнуты на все пуговицы, являя на всеобщее обозрение загорелую кожу груди и живота. И разумеется, из форменных брюк с синей строчкой факультета стихийщиков торчали голые ступни ног!
Никаких письменных принадлежностей у него с собой не наблюдалось, зато поверх стола разложен этот его странный изогнутый меч в черных ножнах.
Пламя узора на торсе бесстыже убегает под линию ремня, кое-как застегнутого не на те дырки. В темном взгляде, лениво скользящем по проходящим мимо людям, пляшут бесовские огни.
Естественно, в женской половине Академии бессовестный огненный маг произвел настоящий фурор. Правда, близко никто не осмелился подсаживаться к этому «студенту», развалившемуся на скамье с видом хищника на отдыхе, так что места справа и сзади были свободны. Зато начиная ряда с третьего творилось форменное столпотворение, хихакающее и пожирающее глазами спину, обтянутую трещащей по швам серой тканью.
Вид показушно-надменных и тихо негодующих дворянских сыночков с Джереми Коулом во главе, аккуратно по всем правилам этикета застегнутых на все пуговицы до самого подбородка, изрядно меня позабавил, но долго я на них не задерживалась — если уж для остальных девушек Морвин был магнитом для глаз, то со мной, кожа которой еще горела его прикосновениями, все было совсем плохо.
Каким-то непостижимым образом он почувствовал мое присутствие. Повернул голову вправо и безошибочно, сразу нашел взглядом. Кивнул на свободное место рядом с собой.
Я гордо вздернула подбородок и послала ему возмущенный ответный взгляд. Я ему что — собачонка, кивком подзывать?! Тем более, чувствовать себя "удостоенной внимания" среди всей этой толпы оголтелых девиц, чуть ли не слюни на него пускающих, совершенно не хотелось. И я твердо вознамерилась было сломать шаблон и обогнуть первый ряд по дальней дуге, чтобы поискать местечко позади, в стороне от людей… как мое тело независимо от мозга стало действовать само по себе. Выстроило совершенно другую траекторию движения, когда я увидела, что грациозной походкой пантеры к Морвину направляется Солейн.
Зеленые кошачьи глаза сверкают, пальцы с длинными коготками играют фиолетовым камнем на бархотке. Черные кудри небрежно перекинуты на один бок, на другом украшены яркой заколкой с изумрудами.
А еще… я могла ошибаться, но у меня возникло сильное подозрение, что эта девочка-метаморф со вчерашнего вечера увеличила себе грудь на пару размеров. Так-так… значит, не только с овсянкой умеет фокусы проворачивать! Это уже было выше моего терпения.
— Привет! Меня зовут Солейн. Мы встречались в общей гостиной женской башни, где ты м-м-м… так удачно заблудился вчера, — промурлыкала она, остановившись прямо напротив Морвина. Так, что было невозможно не заметить ее выдающиеся достоинства. — Я присяду? Здесь вроде бы свободно.
— Это место занято, — лениво проворчал Морвин, окидывая Солейн привычно-оценивающим мужским взглядом.
Мысленно запуская огненному магу его стеклянный шар прямо в голову, я подходила к первому ряду, неспешно огибая длинный стол по правому краю.
А моя «подруга», как оказалось, сдаваться так просто не собиралась.
— Прости, но сегодня так много народу на лекции… все ряды заполнены до отказа! А здесь пока никого. Ты не против, я присяду ненадолго? Если твой товарищ, который опаздывает, все же явится, тут же уйду.
И не дожидаясь ответа, она сдвинула меч в сторону и плюхнула на стол свои тетради.
Морвин нахмурился.
Я принялась мысленно считать до десяти и напоминать себе, что если опущусь до членовредительства, папочка точно заберет меня из Академии пурпурной розы.
— Тебе, кажется, ясно сказали? Здесь занято. Ты заняла мое место!
Все-таки я не смогла сдержать гнев, когда увидела, с каким раздражением Солейн бросает на меня взгляд через плечо.
Сфера распахнулась сама. И не на метр, а на целых полтора. Солейн едва успела отскочить, а Морвин — резко выпрямиться и дернуть на себя меч, когда синеватые грани ледяного барьера врезались в стол, разнося в щепы его часть и оставляя лишь небольшой кусок слева.
Ну вот, теперь у нас будет столик на двоих.
Правда, от тетрадей Солейн остались лишь рваные клочки, что рассыпались по полу в беспорядке, тут и там покрытые инеем. Она даже не стала их поднимать, только процедила сквозь зубы, уходя.
— Как скажешь, милая Эмма! Я не стану занимать твое место. Пока.
Прозвенел третий гонг, что никак не сказалось на шуме в зале. Студенты продолжали оживленно обсуждать спектакль, которому только что были свидетелями. Стыд какой!
Сфера погасла, я бочком протиснулась в разлом и ошалело рухнула на отвоеванное место.
Морвин смотрел на меня с искренним удивлением. Я — ровно перед собой, вовсю пылая щеками. Не глядя, передала ему под столом сумку.
— Забери пожалуйста. Я… кажется, еле удержалась, чтобы не разбить твой артефакт перехода.
Наши пальцы соприкоснулись незаметно, когда он забирал сумку.
— Маэлин…
— Ничего не говори! Молчи. Прошу тебя, — умоляющим тоном прошептала я. — На лекциях… на лекциях не положено разговаривать.
— Как скажешь, — покладисто ответил Морвин и перестал прожигать меня смущающим взглядом. Выпрямился, разглядывая пустую лекционную кафедру, которая возвышалась прямо перед нами, закинул руки за голову, сцепил их в замок и как следует потянулся.
В уголках его губ бродила подозрительная улыбка.
— Чего улыбаешься?! — возмущенно прошептала я.
— Да так. Своим мыслям.
— И что же это за мысли такие, что ты так подозрительно улыбаешься?
— Мысли о том, как мне нравится, что у меня такая ревнивая Ледышка. Люблю темпераментных женщин.
Я вспыхнула и осеклась. Нет, лучше с ним вообще не разговаривать! И делать вид, что никакого возмутителя спокойствия рядом не существует. Душевное равновесие и стойкое молчание — мои главные союзники…
— А ты почему вообще в таком виде расхаживаешь?! Что за безобразие?
Бессовестная улыбка стала шире, приоткрывая зубы.
— Я уже говорил, что не понимаю вашей одежды. Она отвратительна! Тесная, жаркая и неудобная. Мне везде жмет.
— Застегнись сейчас же! — я оглянулась, и стайка девчонок, с увлечением прислушивавшихся к нашему разговору на третьем ряду, сделала вид, что болтает о постороннем и смотрит в окно.
— Понятия не имею, как. Поможешь?
Морвин протянул мне руку с расстегнутым рукавом. Я вздрогнула и отстранилась.
— Ты выдашь наш секрет! — проговорила страшным шепотом — Я и так сижу на предельно допустимом расстоянии.
— Ну, как знаешь. Тогда вообще не понимаю, чему ты возмущаешься, — сверкнул на меня глазами он и снова принял ту же лениво-расслабленную позу.
Я уже готова была взорваться, как вскипевший чайник с плотно закрытой крышкой, в то время как Морвин продолжал издевательски потягиваться, а потом без капли смущения почесал правой ногой подошву левой.
— Возмущаюсь… тобой! А обувь… обувь ты тоже не знаешь, как надевать?!
— Моего размера не нашлось. Я, что ли, виноват в том, что у вас учатся одни хлюпики? И вообще, не ты разве говорила, что на лекциях нельзя разговаривать? Для такой примерной ученицы ты подозрительно болтлива. Какой пример ты мне подаешь?
На это у меня не нашлось, что возразить, и я принялась возмущенно шуршать страницами тетради. «Вечные» гусиные перья, в которых чернила не заканчивались и которые не надо было макать в чернильницу, нам раздали еще в первый день учебы. Их зачаровала профессор с факультета бытовой магии. Как там ее? Ах да, Лизетт Монтерье.
Брюнетка с родинкой, в облегающей мантии. Которая именно в эту самую секунду открыла дверь позади кафедры и заняла свое место для того, чтобы прочитать нам очередную общую установочную лекцию для всего курса. По бытовой магии, соответственно.
У меня внутри зародилось нехорошее предчувствие.
Оно, как всегда, не обмануло.
— Так-так, дорогие мои! Что за шум? — профессор Монтерье постучала длинными ноготками по кафедре. — Быстренько все настроились на деловой лад! Девушки, девушки, ну же! Я понимаю — весна, любовь, солнышко напекло ваши милые головки, и все-таки что за… Хм. Хм-хм-хм!
Я обреченно вздохнула.