— Ма-ам! — взмолилась Дженни. — Ты же меня не на войну собираешь! Я честно-честно планирую там учиться, а не влипать в неприятности.
— Учитывая наследственность, я бы на всякий случай поостерегся так категорически это утверждать, — хмыкнул папа, бросая на маму косой взгляд. — Так что бери, и не спорь с матерью!
Дженни благоразумно прикусила язык и поблагодарила.
А потом перевела взгляд на меня.
Мы встретились глазами. Я смотрела на отражение себя, такое знакомое до каждой мельчайшей черточки — и мне казалось, что отпускаю сейчас половину своей души. Отрываю от себя, отрезаю по живому кривыми ножницами.
Джен слабо улыбнулась и сделала несколько шагов, поднялась на высокое крыльцо Замка, на котором я стояла одна позади всех.
Мама инстинктивно дернулась, когда Дженни подошла ко мне совсем близко, но потом расслабилась — доверяет нашему умению чувствовать границу.
А мы с сестрой просто стояли друг напротив друга и молчали.
Папа, мрачный словно туча, поторопил нас:
— Карета подана, лошади готовы. Лучше поспешить, не то опоздаешь — и так слишком долго собиралась, солнце уже высоко.
— Как скажешь, папуль! — откликнулась Дженни, не отводя от меня пристального, неожиданно серьезного взгляда. А потом набрала воздуху в грудь и принялась говорить длинную речь, которую, я так понимаю, тщательно готовила все утро.
— Эм, прости меня за то, что тебя оставляю! Я же… я все вижу и все чувствую. Твой взгляд… он как ножом по сердцу. Просто… интуиция подсказывает мне, что так надо. Что так будет правильно. Мы не сможем ничего изменить, если не будем что-то делать, Эмма, понимаешь? Столько лет мы старались, и все впустую…
Я опустила глаза. Она сбилась, но продолжила:
— Знаешь, мне кажется, если ты роешь и роешь землю, а выход никак не находится — возможно, ты всего-навсего роешь яму вглубь, а надо в сторону. Просто мы должны сменить направление рытья! Я ведь еду в место, куда соберутся преподаватели и ученики-эллери со всего света. Невероятная концентрация магии и знаний! В таком месте обязательно должен найтись ответ. И я его найду, обещаю! Я обязательно отыщу способ снять с тебя… твой дурацкий панцирь. Поэтому… я так сильно хотела поехать. Не потому, что я безответственная дурочка, которой захотелось поразвлечься.
Слеза дрожит на кончике ее ресниц, решимость на бледном лице. Как же я люблю свою сестру! Сколько я теперь не увижу ее? Месяц? Три? Год?
— Джен, я не думаю, что ты безответственная дурочка! Ну по крайней мере, не чаще одного раза в неделю.
Сестра улыбается сквозь слезы, медленно поднимает руку и касается ладонью воздуха. Там — в нескольких миллиметрах от границы, за которой начинается мое личное пространство одиночества.
Я поднимаю руку в ответ.
Мы почти соприкасаемся ладонями. Почти — на самой близкой точке, какая только может быть для меня реальной. И это почти-касание — самое большее, что дозволено мне судьбой.
Джен смеется:
— Ладно, пойду, пока не разревелась!
— Да ты уже ревешь, глупая! — проворчала я и умолкла, чтобы скрыть спазмы, сжавшие горло.
Я спокойна. Я невозмутима. Я не имею права показывать боль — иначе Джен будет вместо учебы с утра до ночи мучиться совестью, я ее знаю…
Моя маленькая сестренка резко всхлипывает, отворачивается и быстро уходит, подобрав юбки — почти убегает. Не глядя больше ни на кого, взбирается в карету и забивается в самый дальний угол. Две серые в яблоках лошади нетерпеливо перебирают копытами и только и ждут сигнала, чтобы резво тронуться с места.
Я обхватываю плечи руками. Холодно. С каждой секундой расстояние увеличивается между нами, и я словно кожей это чувствую.
Вот и все. Больше никто не будет ходить рядом — так близко, на расстоянии шага. Теперь я буду одна.
— Да чтоб меня Шелкопряд пожрал… Эмма, садись в карету!
Я обернулась и уставилась на отца, не веря своим ушам.
— Улитка Старшая, не смотри на меня такими выпученными глазами! Давай, давай, лезь быстрей к Младшей, пока я не передумал.
По лужайке пронесся восторженный визг Дженни, который не сумел заглушить не менее восторженный мамин шепот: «Я тебе говорила сегодня, что я тебя люблю?»
Ну а меня взяла оторопь, и я просто стояла на пороге родного Замка, не в силах сделать и шагу.
— Мне что… правда можно? — переспросила на всякий случай недоверчиво.
— Правда, правда! Иди уже.
— Но я не успела собраться!
— Пришлем тебе вещи потом.
— Но ведь зачислили только Джен…
— Пусть попробуют не принять дочь графа Винтерстоуна — камня на камне не оставлю от их богадельни!
— Но…
— Улитка, так я что-то не понял — ты учиться собираешься? Ползи уже в карету.
На этом мои аргументы кончились, и я сделала первый нетвердый шаг с высокого порога на зеленую траву. Сейчас апрель месяц, скоро расцветут сады — устроители Академии решили, что весеннее пробуждение природы даст самое лучшее настроение для того, чтобы стимулировать учеников приобщаться к знаниям. Но в Замке ледяной розы всегда лето, на этом заколдованном островке тепла и уюта. И вот я готовлюсь отпустить мой крохотный кораблик в свободное плавание по бурным волнам. И мне и страшно, и любопытно до дрожи.
Маска спокойствия раскалывается, а осколок льда, поселившийся в душе, начинает таять под этим ласковым летним солнцем. На губах расцветает счастливая улыбка.
— Ну… тогда я пошла? Я… спасибо, папа.
— И желательно не пошла, а побежала, — ворчит он, но смотрит на меня с нежностью.
Я действительно почти бегу. Впопыхах, уже дергая дверь кареты, вспоминаю, что не попрощалась ни с кем как следует — но мне кажется, довольно с нас всех и одного мучительного прощания. Помашу рукой из окна. В конце концов, это всего лишь учеба — я уезжаю ненадолго и скоро мы с Дженни обе вернемся. Должны ведь в Академии пурпурной розы быть какие-то каникулы?
Джен сжалась в комочек в самом дальнем углу противоположного сидения, чтобы в карете было достаточно места и для меня, и для моего панциря. И глаза у нее горят… наверное, так же, как и у меня сейчас.
Не верится. Просто не верится.
— Эм, ты не волнуйся, что ничего не взяла! Я поделюсь. Ты забыла? Мы же одинаковые!
— Выходит, зря я тебе не давала впихнуть в чемодан тройную норму вещей!
Мы переглядываемся и не удержавшись, начинаем хохотать.
Отец дает долгие и подробные указания кучеру. Кажется, нас было велено везти так медленно и осторожно, что я не удивлюсь, если в Академию пурпурной розы мы доберемся только к следующему семестру. Но это ничего, главное, доберемся! И чего он так волнуется? Мы же не хрупкие, как…
— Джен, а ты зеркало хорошо запаковала? Не побьется?
У сестры округляются глаза, а потом она делает виноватый вид.
— Ох, Эм… я так переволновалась, что по-моему… его забыла.
Внутри у меня все обрывается.
И кажется, это тот случай, когда тело действует быстрее, чем мозги успевают подать ему тормозящий сигнал. А ведь я всегда считала себя такой здравомыслящей барышней!
Видимо, эта самая барышня осталась дома, а вместо нее теперь объявилась некая крайне сумасбродная особа, которая рвет дверцы кареты и выскакивает почти что на ходу. Во всяком случае, дорожка под ногами уже как-то очень подозрительно начала двигаться вбок, когда я на нее спрыгнула.
Судя по неописуемому выражению лица папы, когда я мчалась мимо, у меня есть все шансы стать рекордсменкой по самой короткой учебе в истории Королевства Ледяных Островов.
— Пап, я щас! Одну минутку! Погоди! Я забыла…
Влетаю в полутемный холл Замка, останавливаюсь и сгибаюсь пополам, чтобы перевести дух. Все-таки, спортсменка из меня так себе. Будешь тут спортсменкой, когда у родителей с детства приступ паники, стоит тебе побежать или куда-нибудь залезть! Но сейчас особый случай.
Даже мысль о том, чтобы оставить зеркало, выкручивает нервы и кажется невозможной — словно оставить дома ногу или руку. И я решила даже не пытаться разобраться в причинах такого своего безумного поведения.
Правда, как только сообразила, что мне же сейчас три этажа по лестнице бегом, а потом еще в башню и обратно, лоб покрылся испариной. Нет, без меня точно уедут! Как пить дать.
И тут пол поехал у меня из-под ног, а очертания окружающего пространства смазались. Я зажмурилась, борясь с внезапно накатившей тошнотой, а когда открыла глаза…
Оказалось, что стою в своей комнате в башне как ни в чем не бывало.
— Спасибо, Замок, миленький! — прошептала я и бросилась искать зеркало. Как же мне повезло родиться в таком удивительном месте. Как я буду по нему скучать, когда уеду. Но тем радостнее будет возвращаться.
Зеркало обнаружилось на кровати Джен. Вот же пустоголовая! А если бы кто-то не заметил и сел на него?!
Я поскорее схватила подарок тети и прижала к груди. Стремглав бросилась обратно, про себя молясь, чтобы когда выскочу обратно на подъездную аллею, меня встречала карета, а не пыль столбом.
Замок услужливо перенес из башни сразу на крыльцо… практически вручив в руки разгневанного папаши. Вот именно в этот момент я была счастлива, что у меня есть моя защита! Не то не избежать бы участи впервые в жизни быть позорно отшлепанной.
Отец посмотрел на меня пару мгновений пристальным долгим взглядом, который заставил насмерть перепугаться, что вот зря я так торопилась, и можно уже теперь не спешить, а легким прогулочным шагом отправляться прямиком обратно… а потом сокрушенно вздохнул.
— Очередная поехавшая панцирем на мою голову! А я-то, дурак, надеялся, что хоть одна женщина в семье Винтерстоунов не будет доводить меня до сердечного приступа.
— П-прости… я подарок тети Эмбер забыла… как же я без него-то буду…
— Правильно, правильно! Зеркало — самый необходимый атрибут для учебы. Это тебе любая девушка подтвердит. Рон, заканчивай уже демонстрировать праведный отцовский гнев, не то они и правда опоздают. — Неожиданно пришла на помощь мама, подталкивая мужа вон с порога и освобождая мне проход. Выглядело это примерно, как если бы котенок пытался сдвинуть с места волкодава. Но волкодав, ворча, послушно проследовал в указанном направлении.