Без приветствий он обвел взглядом собравшихся, наткнулся на меня, скривился так, будто учуял дерьмо, и выдал:
– Ты! На последний ряд!
Внутри сердце оборвалось.
За что? Что я такого сделала-то?
– Но профе… – я попыталась возразить, только где там.
– На дальний ряд, – прошипел он, будто заправская змея.
Среди студентов раздалось шушуканье.
Меня будто прилюдно макнули в грязь.
Ощущая себя крайне паршиво, я встала, вышла из-за стола и начала подниматься по ступенькам наверх.
В этот же момент дверь в аудиторию вновь распахнулась и раздался тихий голосочек:
– Простите за опоздание, я не сразу нашла аудиторию.
Внимание присутствующих сразу же переключилось на вновь вошедшую.
Полненькая рье, лет семнадцати-восемнадцати, с тонкими белесыми волосами, затянутыми в такой же тоненький хвостик. Я бы даже назвала его мышиным, если бы цепкий взгляд не заметил жаберные щели на ее шее. Сомиха-оборотень – такая же низшая, как и я. У девушки были очень красивые и выразительные глаза, но портили все не очень аккуратный нос-картошка и не по размеру пошитая форма.
Девчонке, как и мне, досталась некондиция.
Профессор Рэкшор хмуро взглянул на нее, а я, зная его ненависть к представителям низших Домов, уже приготовилась к тому, что и на эту несчастную он сорвется, но не угадала.
– Рье Зоуи, ведь так? Больше не опаздывайте, садитесь на место. Вот сюда, – он указал стул, где меньше минуты назад сидела я. – Как раз свободно!
Обида захлестнула меня новой волной. Значит, это лично меня так унижали, а не все низшие Дома.
Сомиха Зоуи рассыпалась в благодарностях и сделала несколько шагов к парте, но тут послышался предательский треск ткани.
Девчонка даже ойкнуть не успела, как платье на ее широкой груди рвануло пуговицами, оголяя несчастную до нижнего белья.
Раздался издевательский смех.
И хоть она пыталась прикрыться, но от излишне резких движений платье продолжало рваться. Сомиха краснела, бледнела, пыталась закутаться в накидку, которой не хватало на ее телеса, пока все над ней хохотали.
Не до смеха было только мне… Почему-то вспомнился совет Миртл: оголиться перед подходящим мужчиной, чтобы очаровать. Вот только я теперь со стороны наблюдала сию картинку и понимала, как же мне повезло, что не я на месте сомихи.
Не раздумывая, я сорвала с себя свою накидку и бросилась к бедняге, помогая ей прикрыться. Если рьен Рэкшор решил ее посадить на мое место, для меня это не повод ее ненавидеть и смеяться вместе с остальными.
Рядом раздалось рычание:
– Теперь вы решили сорвать не только экзамены, но и занятия!
Я испуганно глянула на источник этой гневной реплики.
Профессор Рэкшор стоял от меня в полуметре и сверлил взглядом.
Сомиха Зоуи принялась извиняться, и на ее глаза наворачивались слезы.
– Я не вам! – резко оборвал ее преподаватель. – Вы можете покинуть кабинет, переоденьтесь и вернитесь на занятия!
Понимая, что взгляд Рэкшора по-прежнему пытается убить меня, я не могла промолчать:
– Да что я такого сделала? – В горле застрял комок слез, но я была бы не я, если бы в тот момент расплакалась. – Неужели виной всему только испорченное зелье на экзамене?
Блондин скривился, поджал губы и, ничего не говоря, вскинул руку с указательным пальцем вверх, задавая направление к дальним рядам.
– Сядьте уже на свое место, рье Вокс!
Круто развернувшись на пятках и гневно впечатывая каждый шаг в ступеньку, двинулась на место.
Я еще даже дойти не успела, как Рэкшор продолжил:
– Итак, тема сегодняшней лекции, записываем: высшее положение вещей и низшие сословия. Позволено ли нарушать божественную волю?
Я плюхнулась на свободный стул на галерке, развернула тетрадь и достала карандаш.
Тот, скрипя грифелем, записал тему, которую я уже посчитала унизительной. И, похоже, не только я – сверху можно было отлично осмотреть состав студентов, сделать выводы о том, кто есть кто.
Несколько десятков потомственных лекарей по рождению, один домовой и пара удивительно похожих друг на друга девушек и парней, они сидели чуть обособленно и тоже скривились, как и я. Пришлось даже принюхаться, чтобы учуять запах кошатины, неприятный по своей природе. Тоже оборотни.
Правда, представители этого Дома исторически всегда стояли выше моего, занимая, скорее, среднее положение в обществе. Странный Дом, своего рода уважаемый и презренный одновременно… Дом компаньонов во многих смыслах этого слова…
Будто почуяв мой взгляд, парень обернулся в мою сторону и оскалился, обнажая острые клыки и сверкая зеленющими глазами. Девица рядом тут же его одернула.
– Итак, – произнес Рэкшор, подходя к доске. – Кто расскажет легенду о рурках?
Он обернулся к аудитории, но ни одной поднятой руки не было, и хоть я эту легенду знала наизусть, как и наверняка любой другой здесь, но желание бравировать знаниями во мне окончательно издохло после прилюдного унижения.
Рэкшор продолжил пытать своим ледяным взглядом аудиторию.
– Вам что, в детстве няньки сказок не рассказывали? Бездари.
Девчонка-кошка подняла руку.
– Ну хоть кто-то, – кивнул в ее сторону злыдня-блондин. – Представьтесь и расскажите нам эту чудесную сказку.
Девушка поднялась в полный рост, откинула свои жгуче-черные волосы с груди назад, будто нарочито подчеркивая свою идеальную фигурку даже в ужасной академической форме.
– Клариса Бэдфорд, – произнесла она томным мурчащим голосом и хлопнула длинными ресницами.
Плечо профессора-блондина как-то неестественно дернулось.
– Не припомню вас на экзамене… – произнес он с прищуром. – Вашего сородича тоже.
Парень рядом с девушкой тоже встал с места, делая небольшой, но почтительный поклон.
– Вы, должно быть, запамятовали, профессор, – произнес он. – Мы с сестрой…
Кристофф скривился и жестом усадил парня обратно.
– Потом разберемся, сейчас меня интересует тема лекции… Итак, я услышу сегодня легенду о рурках?
– Если кратко, – начала Клариса, – много веков назад миром правили два брата – высшие демиурги рурки, живущие на небесах. Их сила была столь велика, что братья мучились от скуки, и тогда один из них, Создатель, сотворил континент, на котором мы живем, и всех, кто сейчас существует. Он подарил своим детищам магию, подобную своей. Но его брат, рурк Разрушитель, был в корне не согласен. Он считал, что никто, кроме него, и даже его брат недостоин таких сил. И тогда Разрушитель принялся отнимать магию, сортируя по волшебным колбам. И разразилась война между братьями, великое сражение, где погибли оба. Но волшебные колбы упали с небес на континент и разбились. И там, где падала эта субстанция, рождался новый Дом. С тех пор у каждого из живущих только один вид магии, и до недавнего времени был введен запрет на освоение и использование знаний других Домов.
– И почему был введен данный запрет? – с ехидцей спросил Рэкшор, переводя взгляд на меня. – Габриэль Вокс?
Я дернулась от его голоса и своего имени.
Блондин смотрел пытливо и пренебрежительно, ожидая ответа.
– Чтобы каждый представитель Дома знал свое место, – не скрывая недовольство, ответила я.
– Именно! А еще – чтобы ни одна выскочка не могла возомнить себя новым рурком, которому нужно все и сразу. – Рэкшор обернулся к доске и расчертил ее линией на две половины. – Дома правящие и Дома обслуживающие.
Я заскрипела зубами. Профессор будто читал лекцию не по этике, а по унижению таких, как я.
– Каждый до прошлого года знал свое четкое место, у каждого была своя роль. Система, отточенная тысячелетиями, работала без перебоев. Идеальная машина, никаких изъянов…
И тут я не выдержала.
– Почему же никаких? – заговорила я. – Наш король мудрый человек, он бы не стал издавать указ, если бы не посчитал это нужным. Значит, что-то изменилось.
Рэкшор обернулся, обжег взглядом и отбросил мел на стол.
– Может, встанете на мое место и проведете лекцию сами? – вкрадчиво поинтересовался он, и я невольно втянула голову в плечи. – Впрочем, отрицать то, что некоторые обстоятельства изменились, сложно. Итак, год назад король потерял ноги и, стоило ему чуть оправиться, принял указ, разрешающий таким, как Габриэль Вокс, присутствовать в этой аудитории.
Рэкшор вновь глянул на доску и стер большим пальцем черту, разделяющую высшие и низшие Дома.
– Система была разрушена, а что несет любое разрушение?
– Хаос, – подсказал кто-то из лекарей. – Не может крыса варить лекарства! Она, скорее, убьет людей своей бестолковостью.
– Кто это сказал? – Профессор выцепил взглядом худенького парнишку с третьего ряда. – О, рьен Милдфорд, средний сын одного из ведущих аптекарей столицы, племянник личного лекаря короля. Дар варить зелья у вас в крови.
Парнишка горделиво закивал, преисполняясь чувством собственного достоинства.
– Однако, – Кристофф Рэкшор вновь взял мелок и нарисовал схематичного человечка на доске, которому резкими росчерками отрубил две ноги, – когда год назад наш всеми любимый король получил сильные травы, ваш дядюшка, чья магия врачевать является едва ли не одной из сильнейших на континенте, подписал его величеству смертный приговор, заявив, что спасти его невозможно.
– Но ведь короля спасли, – пискнул парнишка Милдфорд.
– Да, стараниями неизвестной вам девушки, которая предложила ампутировать ноги, и одного модиста, который зашил раны. И все это без всякой магии! Только знания и иглы. Данный случай доказал нам, что, помимо хаоса, изменения несут прогресс.
Новое слово появилось на доске.
Кто-то из лекарей вскинул руку вверх.
– Вопросы?
– Да, а при чем тут легенда о рурках, которых никогда не существовало? И вообще этика? Пока ваш предмет напоминает экскурс в историю.
– Я смотрю, в этом году что ни травник, то претендент на мое преподавательское кресло. Впрочем, раз все в этой аудитории такие умные, к следующему занятию по трехстраничному эссе на тему: «Если бы я был рурком Создателем, почему даровал бы каждому все виды магии и свободу выбора?» – для представителей высших Домов из этой аудитории. И для всех остальных: «Если бы я был рурком Разрушителем, почему магия и знания должны быть ограничены?» Очень любопытно, что вы напишете.