Воздух в легких заканчивался, а тварь явно не собиралась пугаться огня и отпускать мою ногу. Мелькнула еще одна мысль, рискованная, которая, скорее всего, не сработала у кого-то другого, но я все же был сильнейшим менталистом в академии, а существо, пытающееся меня убить – даже если у него не было мозга и осознанных мыслей – наверняка действовало на инстинктах, а это уже что-то.
Нужно было только нащупать зачатки его сознания и разрушить.
Я прикрыл глаза, расслабился, насколько это только возможно, находясь в ледяной воде. Воздуха почти не оставалось, но я упрямо искал хоть какие-то отголоски чужой воли… и нашел.
«Умертвить…»
«Жрать…»
«Голод…»
Этих трех понятий мне хватило, чтобы зацепиться за ниточку первобытных желаний и потянуть за нее, раскрутить клубок чужеродных потребностей, а после усилием воли уничтожить.
Это было похоже на мутный сгусток водорослей, сочащихся слизью, который я разрубал ментальным лезвием, иссекал на мелкие клочья, и вместе с этим хватка на моей ноге разжималась, пока не обмякла.
Я был на свободе.
Я мог вынырнуть, но вместо этого на остатках воздуха плыл туда, где еще недавно видел Вокс.
На ощупь поймал хрупкое девичье тело и только тогда позволил себе грести вверх, туда, где сияла луна и можно было дышать.
Воздух с болью ворвался в мои легкие, и вместе с этим вернулись силы грести к берегу. Благо он был буквально в десяти метрах.
За собой я тащил и девчонку без признаков жизни.
Но, кажется, я все же опоздал, хоть и сдаваться не собирался.
Нужно было вызвать подмогу и лекарей, но остатки времени ускользали, и я понимал: если не сделаю что-то сам, то ей уже никто не поможет.
Я никогда не изучал медицину, не знал ни одного заклинания или способа помочь утонувшим, разве что Анна, жена Бедфорда, иномирянка, как-то упомянула, что помочь можно всем, даже если ты идиот и совершенно не знаешь, что нужно делать.
Она пыталась внедрять знания своего мира в наш и одним переливанием крови не ограничивалась. «Это называется “реанимация”, – вспоминал я ее слова. – Давишь на грудь, пытаешься запустить сердце и вдыхаешь воздух в легкие человека через рот».
Больше подсказок моя память выдать мне отказалась, но даже я мог понять, что нужно попытаться избавить Габриэль Вокс от воды в груди.
Девушка лежала на берегу, будто сломанная кукла, мокрые волосы облепили лицо и тело, ночная рубашка стала из-за воды полупрозрачной, отчего, будь я извращенцем, мог бы любоваться прекрасными изгибами тела, но меня сейчас волновало лишь то, чтобы девочка ожила.
– Дыши! – крикнул я, накладывая руки на середину груди и понятия не имея, как правильно это делать.
Я мог сломать ей ребра, но разве мертвые ощущают боль! Если у меня ничего не выйдет – Габриэль Вокс будет все равно.
Я пытался запустить ее сердце, то и дело касался ледяных губ, делясь своим дыханием с ней.
Где-то на периферии фоном возникла вернувшаяся феечка, она носилась вокруг и голосила, что я извращенец, некрофил, и пыталась меня бить, но я лишь отмахивался от нее, будто от мухи. И если бы у меня вновь не исчезла магия, то зарядил бы по надоедливой стрекозе огнем.
Но Габриэль Вокс не желала оживать, а я не желал сдаваться.
В памяти вновь всплывали слова отца, что есть два выхода: избавиться от девчонки или, наоборот, принять как подарок судьбы, как испытание, которое сделает сильнее. И, похоже, я невольно выбрал второе, иначе сам не понимал, почему так страстно за нее борюсь.
– Да рурк тебя дери, – в сердцах выкрикнул я. – Ты поступила в эту академию, прошла по головам, бесила меня эти две недели и сейчас так просто сдашься и сдохнешь? Дыши, крыса ты медовая!
Во мне говорили злость и упрямство, я в очередной раз вдохнул воздух и склонился к ее приоткрытым и, будто лепестки белой розы, бледным губам. С силой втолкнул воздух в ее уста, и, как долгожданный ответ, Габриэль выгнуло дугой. Она закашлялась, выплевывая воду, а я держал ее в руках, помогая привстать и не рухнуть обратно на берег.
Стоило девчонке только начать дышать, как воздух вокруг буквально заволок медовый запах, я вяз в нем, как в патоке, но вместо того, чтобы убраться подальше от вновь дышащей девчонки, ведь угроза миновала, только крепче ее сжимал, вдыхая убивающий во мне магию аромат.
Рурк бы с ним. Я только что вылез с того света и вытащил девчонку, сегодня можно было дать себе слабину!
– Профессор… – раздался слабый голос Габриэль, и я заглянул в ее растерянные голубые глаза.
Вокс еще слабо понимала, где она и что произошло, но все же искра ужаса мелькнула во взгляде, и девчонка попыталась дернуться, чтобы отстраниться.
– Сидеть! – почти рявкнул я. – Куда собралась? Думаешь, я позволю тебе сбежать после того, как вытащил из воды? Нет уж, дорогуша. Ты мне должна многое объяснить.
Тут же перед глазами сверкнули радужные крылья – это феечка носилась перед лицом Габриэль и оправдывалась:
– У меня не было выбора! – пищала она. – Когда я увидела, что тебя уволокло ко дну, мне пришлось позвать на помощь. Бежать за Викторией не было времени, мне пришлось искать первого попавшегося. Я не виновата, что это он.
Почему-то странно выделенное «он» меня до обидного резануло.
А Вокс закатила глаза к небу и, кажется, всхлипнула:
– Ну в-все, нам кон-нец-ц-ц-ц…
То ли от холода, то ли после ужасов от пережитого ее начало трясти.
– Еще нет, – отозвался я. – Конец был бы, не вытащи я тебя из озера. Поэтому остальные трагические финалы на некоторое время откладываются. По крайней мере, до тех пор, пока я не узнаю, как и зачем ты приволокла в столицу фею и какого рурка полезла в озеро? И вообще, хватит трястись.
Без особой задумчивости, действуя, скорее, на привычках, я щелкнул пальцами, призывая очередной сгусток огня, который послушно повис в воздухе… Такой яркий и теплый, пожалуй, такого насыщенного пламени у меня еще никогда в жизни не выходило, а ведь я не стихийник, а лишь частично способен на некоторые фокусы из бытовой магии…
Стоило только шару застыть, как на берег ошалело приземлилась феечка, и даже Габриэль будто вновь забыла, как дышать.
– Магия рядом с Миртл… – пораженно выдохнула она. – Как у вас получилось?
Глава 19
Габриэль
Горло и легкие саднило, но о боли я сейчас думала меньше всего.
Все мои мысли занимала только близость к Рэкшору и то, что теперь он знает мой секрет.
Миртл сама нас выдала, и винить ее за это я не могла – ценой была моя жизнь.
Вдобавок теперь у ненавистного мне преподавателя вновь появилась магия, что только порождало новые загадки.
Может, это ему подарок судьбы за мое спасение, а может, наказание мне за глупость.
Зачем я только погналась за дурацким енотом, которого теперь и след простыл?
– Мой дом недалеко, обсудим все там, – произнес мужчина, вставая с земли и протягивая мне руку, которую я в полной нерешительности взяла.
– Вы вызовете полисмагов? – спросила я.
– Возможно, – не стал отрицать он. – Все зависит от твоего рассказа и ее комментариев, – блондин покосился на Миртл. – Я еще думаю.
Не сказать, что его слова меня сильно обнадежили.
Это же Рэкшор! Разве от него можно ждать доброты и снисхождения за проступок?
Но и деваться некуда.
Я плелась за ним, пытаясь обнимать себя руками, рядом летел греющий шар, хотя тепла от него явно было недостаточно.
Шедший впереди Кристофф, как и я, был мокр с ног до головы, но, в отличие от меня, холода, похоже, не ощущал. Его не трясло, не стучали зубы, разве что время от времени он внимательно смотрел на меня, будто проверял, дышу ли до сих пор, иду ли за ним и не планирую ли сбежать.
Я сомневалась, что это была забота, скорее, бдительный надсмотр.
– Осторожнее, тут кочка, – зачем-то предупредил он, когда тропинка сделала крутой поворот. – Переступить сможешь? Или перенести?
Я вскинула удивленный взгляд и замотала головой. Конечно же, я пройду сама, не понесет же он меня на руках.
Да и кочка в самом деле оказалась смехотворной, о такой даже предупреждать не стоило.
Впереди замаячил силуэт домика, одного из тех, в которых жили преподаватели, только этот стоял в стороне от подобных ему. Рэкшор подошел к дверям, коснулся ручки, где-то внутри щелкнули артефактные механизмы замка, узнавая хозяина.
– Проходи, – распорядился блондин и бдительно проследил, как войду я и следом влетит Миртл.
Сами зажглись лампы, освещая коридор, за спиной хлопнула дверь, отсекая путь назад.
– Вперед, – распорядился хозяин дома, и я послушно двинулась в неизвестность. – Гостиная. Камин. Садись.
Блондин говорил сухо, отрезая каждое слово от другого, а я была в смятении от страха, но выполняла. Вдобавок стоило мне только приблизиться к камину, как в нем вспыхнуло яркое и такое теплое пламя.
– А мне куда? – попыталась разрушить гнетущую обстановку Миртл. – Мне тоже к камину? Или можно просто на люстре посидеть?
– Будешь много разговаривать, у меня в чулане есть тридцатилитровая бутыль, – осек ее Кристофф.
– Намек понят, – тут же смекнула егоза, складывая крылья и приземляясь на пол рядом со мной. – Сижу, молчу.
– Итак, я слушаю. – Рэкшор присаживаться не стал, стоял в стороне у выхода из гостиной, опираясь на дверной косяк и выжидательно глядя на меня. – Все с самого начала. Ты. Фея. Столица. Зачем?
Я только растерянно пожала плечами.
– Просто… Мне тяжело без Миртл, мы с ней всю жизнь рядом.
– За приключениями! – встряла фея. – Мой народ ущемляют в правах! Заперли нас в Предгорье, мы хорошие, добрые, смелые… – она принялась загибать пальцы на руках. – Один минус: на площадь с транспарантом митинговать вылететь никак не получается. Слишком мы маленькие, незаметные, и у нас маленькие лапки.
Рэкшор вскинул бровь:
– Ты же фея! Ты должна опылять цветочки! Какие митинги?
– Сами и опыляйте, – огрызнулась Миртл. – Могу поделиться пестиком, тычинка у вас и так найдется.