– Приятно находиться в столь высокой компании наравне, – буркнула я и тут же испугалась, осознавая последствия такого странного положения. – Значит, теперь вы будете постоянно приходить сюда, считая своей магической подпиткой для усиления. Мы так не договаривались! Я не собираюсь сидеть под охраной вечно, у меня учеба, планы на жизнь. У Миртл, впрочем, тоже. И вы давали нам слово, что отпустите!
– Я не из тех мужчин, что запирают девиц в дальней комнате, – ответил Кристофф. – Когда опасность минует, держать не стану.
– А когда она минует? – не унималась я. – Сколько еще ждать? Вы хотя бы искали оборотней? Или того, кому может понадобиться Миртл? Зачем вообще кому-то фея? А со своей матерью разговаривали? Где она достала то самое зелье правды?
Кристофф будто взял короткую паузу на раздумья, размышляя, говорить мне или нет.
– Разговаривал, – скупо ответил он.
– И что она сказала? Откуда зелье? Я же имею право знать?
– Может быть, но правда тебе вряд ли понравится.
– Говорите уже. К чему это нагнетание?
Рэкшор поднялся с кровати, подошел к подушке, где спала Миртл, наклонился, будто прислушиваясь к дыханию.
– Она не притворяется, – произнесла я. – Ее натура слишком активна, чтобы так долго лежать в одной позе и тихо сопеть в обе дырочки. Если бы Миртл бодрствовала, то уже носилась бы вокруг нас. Так что с тем зельем?
– С зельем? – будто переспросил Рэкшор. – С ним абсолютно ничего. Оно прекрасно отработало на тех посиделках у матери.
– Тогда что мне должно не понравиться?
– Фея, сварившая его, мертва, – тихо ответил мужчина. – Сегодня утром мы нашли дом на окраине столицы, где держали ее и еще с десяток таких же, как твоя подруга. И если хочешь подробностей, у них были оторваны крылья, их пытали, и умирали они в муках. И кто бы за этим ни стоял, планы у него были явно не осыпать мир радужной пылью и делать его чуточку лучше. А если прибавить ко всему этому слова сбежавших оборотней, что Миртл тоже кому-то нужна, причем добровольно. Вы с ней уже давно на крючке, возможно, еще с момента прибытия в столицу или даже раньше – с отбытия из Предгорья. Так что подумай над этим: кому и зачем нужна твоя подруга. А еще… пожалуй, домашнее задание: в какое чудовищное варево нужны крылья фей? Потому что даже Мефиста не знает ответа, а ей я верю.
– Может, зря верите? – не выдержала я, честно не понимая, почему Кристофф все еще доверяет той, на кого указывало так многое.
– Интуиция, – ответил он. – Когда на кого-то проще всего свалить вину, этот человек всегда невиновен.
Днем ранее
Кристофф
От книг и манускриптов уже слипались глаза. Все же я никогда не был книжным червем, испытывающим удовольствия от многовековой пыли, но и деваться некуда.
Я должен был найти ответы на многие вопросы.
И сейчас как раз открывал очередной архив, не такой старый, как мог показаться, всего лишь отчет о переносах занятий у преподавателей за последние полсотни лет. Кто куда уезжал, болел, может, служебные командировки и тому подобные причины.
Меня интересовал период за несколько лет до рождения Габриэль и два конкретных преподавателя – Мефиста и ее мать. Стыкуя даты, я обнаружил, что в годы рождения рье Вокс в академии преподавала еще мать Элеоноры, и никуда дольше чем на один день из академии она не отлучалась, следовательно, в Предгорья попасть не могла.
С самой Мефистой дела обстояли чуточку сложнее – она еще не числилась преподавателем, а всего лишь обучалась в магистратуре при матери, и никакого журнала по отслеживанию ее перемещений не было. Зато обнаружилось другое.
Примерно через пять лет после рождения Габриэль – молодая Мефиста все же была в Предгорьях, но в составе группы во главе с профессором артефактологии рьеном Вирдом.
Этот факт меня немало заинтересовал. Решив узнать у первоисточника, я отправился на кафедру к Вирду, где и застал старикана в своем кабинете.
В силу возраста слышал он плоховато, поэтому повторить свой вопрос пришлось трижды, прежде чем он меня расслышал.
– Экспедиция? – переспросил он. – А?! Да! Было дело, мы тогда поехали набрать редких каменьев, и Элли напросилась с нами – все же Предгорья уникальная среда для трав.
– И как прошла поездка? – прокричал я.
– Да никак! Мы уехали спустя два дня. Произошел очередной обвал – обстановка опасная. Мефиста, к слову, тогда пострадала, гномы вытащили ее, истекающую кровью. Но ничего серьезного, просто сильно поранила руку. Так что мы не стали рисковать и вскоре покинули горы. А почему вас это волнует?
– Не берите в голову, сущее любопытство, – соврал я и покинул кабинет Вирда.
А у самого в голове все же роились мысли.
Мефиста все же была Предгорьях, пусть недолго, но все же. И я опять вернулся в библиотеку, где провел еще несколько часов, пытаясь снова найти хоть какие-то следы в биографии преподавательницы, которые могли бы связать ее и Габриэль Вокс.
Но увы, не нашлось ничего.
Если бы та экспедиция состоялась на несколько лет раньше, можно было бы додумать историю о том, что именно Мефиста каким-то образом виновата в смерти родителей девушки, но даты упорно не сходились.
– Роете под меня? – раздался голос сверху.
Я обернулся.
Позади стояла сама преподавательница, спокойная как всегда, уверенная в себе, и хоть мне в очередной раз не удалось прочитать ее мысли, но чувство вины скрыть ей не удавалось.
– Вирд рассказал?
– Да, – кивнула она. – Но вы могли спросить и у меня.
– А вы бы рассказали?
– Раньше нет, но вы же все равно узнаете правду, так зачем скрывать, если она может помочь?
– Так говорите, – произнес я.
– Не здесь, – ответила она. – В моем кабинете, вам же будут нужны доказательства моих слов.
Я бы мог насторожиться, но никакой угрозы от Мефисты не исходило. Лишь прежнее чувство вины… И я пошел за ней.
Когда дверь ее кабинета закрылась за нами, женщина не стала садиться за свой стол, а сразу направилась к шкафам с многочисленными травами.
– Вы знаете, что в моем академическом саду нет только одного растения?
– Не слышал об этом, – честно признался я. – Никогда не был травником.
– Моя мать и я всю жизнь собирали экземпляры со всего континента, кроме одного. Опасного лично для нас. Это, можно сказать, наследственная непереносимость.
Мефиста достала с верхней полки, из самого дальнего угла, крошечную колбу, плотно закупоренную крышкой, и передала в мои руки. Внутри, за покрытым пылью стеклом, виднелся крошечный засушенный корешок.
– Утренний вереск, – произнесла Мефиста. – Растет на берегах рек в снежных пустошах. По словам местных, очень красиво цветет, когда солнце выходит освещать равнины. Цветы распускаются прямо подо льдом, но я никогда не видела этого вживую. Боюсь, это будет последнее, что я могу увидеть.
– Ваша слабость? – спросил я. – То бишь, если я сейчас открою крышку, вы можете погибнуть?
– Вряд ли исход будет смертельным, – пожала плечами Мефиста. – Слишком маленькая концентрация, но мне будет плохо. Но если съем, то однозначно умру.
Я вновь повертел в пальцах колбочку. Странные ощущения – будто держишь в руках чью-то смерть. Такую невзрачную и крошечную, что даже поверить сложно.
– И какое отношение этот корешок имеет ко всему происходящему? – спросил я.
– Самое прямое. Вы спрашивали, зачем я отправила Габриэль в сад. Вот за этим, хотела убедиться, что ни одно растение там не навредит ей. Чтобы методом исключения понять, остался лишь этот вереск. И раз вы начали рыться в моей биографии, значит, тоже что-то подозреваете.
– Так она ваша родственница? Наследственное, говорите?
Мефиста улыбнулась, но как-то грустно.
– Не совсем, но я повинна в том, что произошло с этой девочкой. В той экспедиции произошло кое-что особенное, о чем я предпочитала всегда молчать. Но, видимо, пора рассказать. Вы никогда не задумывались, почему менталистам так тяжело читать мои мысли? Либо невозможно, либо вы можете прочесть только чувства или то, что я сама захочу вам показать.
– Я думаю об этом постоянно, – признался я.
– В молодости я была очень амбициозной барышней и очень долго изучала различные свойства растений и меда. Я же первая поняла, что у менталистов с ним огромные проблемы, когда концентрация слишком велика. Я составила рецепт зелья, выпив которое, можно стать неуязвимым для ваших сил. Загвоздка была только в одном – меда нужно очень много, а в столице продукт всегда был под запретом. Вот и напросилась в ту экспедицию с Вирдом.
– Очень любопытно. Выходит, зелье вы все же сварили?
– Тайком, разумеется. Договорилась с местными гномами, те предоставили пещеру, а феи – мед. Мне это дорого стоило, чтобы вы понимали, эксперимент требовал вложений. Целый чан меда, сотня трав и финальный ингредиент – моя кровь. Пришлось разрезать себе руку, чтобы все сработало. Я выпила около стакана, когда началось землетрясение.
Тут Мефиста замолчала, прикрывая глаза, и нервно сглотнула, продолжив:
– Я не знаю, откуда она взялась. Крысеныш, должно быть, тайком из любопытства пробралась в пещеру, подсматривала, прячась на стенах. В сущности же ребенок, и когда тряхнуло, она упала прямо в чан с медом. А я испугалась. Попыталась вытащить, но пещеру начало заваливать камнями, меня отшвырнуло…
– Вы сейчас будто оправдываетесь передо мной.
– Так и есть. Я почти пятнадцать лет считала себя виноватой в гибели ребенка, пусть даже из презираемого крысьего Дома.
– И при этом вы никому ничего не сказали.
Мефиста не ответила, стыд и вина захлестывали ее.
– И как вы поняли, что Габриэль и есть та самая крыса? – задал вопрос я, когда молчание затянулось.
– А разве сложно догадаться, когда сходится так много? Но я сомневалась до последнего, пыталась проверить. И в колбе в ваших руках – ответ. Можете убедиться сами.
– Хотите, чтобы я откупорил ЭТО рядом с Габриэль? – даже для меня собственный голос сейчас прозвучал слишком незнакомо.