Неприкрытый гнев прорвался наружу.
– Я не желаю девочке зла, – начала уверять Мефиста, и моя рука сама дернулась к колпачку.
Он с хлопком вылетел из пробирки, и тут же слабый запах чего-то пряного прорвался наружу.
Мефиста схватилась за горло и начала кашлять, лицо покраснело от удушья, и я прикрыл пальцем горлышко колбы.
– Значит, вот так это работает, – произнес я, видя, что профессор начинает дышать легче. – И вы хотели, чтобы я отнес эту отраву Габриэль?
– Нет, не хочу. Она мне почти сестра, дочь. Не знаю, как объяснить, но в ней часть меня. А этот корень – доказательство, что я не вру.
– Если так, то ваша проверка – глупость. – Я поднял крышку с пола и аккуратно закупорил вереск. – Уберите эту гадость и забудьте о всяких проверках. Пусть вам будет достаточно моего слова – Габриэль мне лично рассказала о том, что она упала в детстве в чан с медом. Так что да, вы правы. Она вам почти дочь! Благодаря вашим экспериментам породился непроницаемый для менталистов оборотень.
Я положил колбу на стол и вышел из кабинета Мефисты.
После долго отмывал руки под проточной водой, но, похоже, даже этого было мало.
Когда явился к Габриэль в палату, обуреваемый множеством вопросов, странных чувств, то бедняжку начало тошнить.
Ей было плохо рядом со мной, похоже, частички запаха вереска оставались где-то на одежде, и мне пришлось покинуть палату, чтобы не причинять боли.
Ни ей, ни себе, потому что мне неожиданно тоже становилось плохо от осознания, что причиной всему мое появление.
Глава 24
Габриэль
Никогда не понимала выражения «лезть на стены со скуки», когда же счет пошел на вторую неделю моего пребывания в лазарете, я начала буквально ловить себя за руки и лапы, потому что ползать по всем поверхностям захотелось тоже буквально.
И если вначале к визитам Рэкшора я относилась настороженно, испытывая чувства тревоги и дискомфорта, то теперь я стала узнавать его шаги, стоило мужчине только приблизиться к дверям.
Я радовалась, что вечер можно будет скрасить хотя бы молчанием рядом с ним.
Нахождение рядом феи было не в счет, мы уже обсудили все, что только было возможно, и вместо ехидных шуточек Миртл все чаще начала огрызаться даже на мои невинные фразы.
В один из вечеров Рэкшор так и не пришел, и я сразу поняла, что произошло нечто важное. В душе тут же родилась надежда: может, преступников наконец поймали и меня скоро выпустят?
Но в то же время смутный червячок сомнений все же выгрызал душу. А если Рэкшор не пришел, потому что попал в беду? Или того хуже – его убили?
Вряд ли люди, которые отрывали крылья феям, были добрыми и пушистыми.
В итоге всю ночь я провертелась на кровати, не в силах сомкнуть глаз. В голову лезли дурные мысли, одна страшнее другой, а когда на улице забрезжил рассвет, я села на кровать и поняла, что уже не усну.
Полистала учебники, понаблюдала за спящей Миртл, которая, в отличие от меня, бессонницей не страдала даже в такой ситуации.
Около семи утра в коридоре раздались знакомые шаги.
Я встрепенулась, подлетела к дверям как раз в тот момент, когда они открылись.
На пороге стоял Рэкшор с продолговатой коробкой в руках.
– Вы пришли, – невольно вырвалось у меня чересчур радостно, больше, чем следовало.
Видок у профессора был еще тот: круги под глазами, длинная царапина на щеке, грязь на сапогах и потертости на камзоле – такие, будто его всю ночь кто-то таскал по мостовым столицы.
– Пришел, – устало ответил он, заходя в палату из темноты коридора. – И даже с хорошими новостями.
Свет из окон упал на его лицо, и я охнула еще сильнее.
Похоже, Рэкшора не просто таскали по улицам, его еще и от души топтали сапогами. То, что я приняла в полумраке за царапину, на деле было глубоким порезом, а круги под глазами – и не кругами вовсе. Лиловые тени синяка уже начали застилать взор профессора, и через несколько часов без помощи лекарей он вряд ли что-то мог бы видеть.
– Что случилось? Вас били?
Он лишь отмахнулся.
– Небольшая заварушка, но все уже хорошо. Это тебе, – он зачем-то протянул мне коробку, к которой я тотчас потеряла интерес.
– Нет, не хорошо, куда смотрят лекари? – Я схватила Рэкшора за руку, подведя к свободной кровати, и с силой усадила на краешек, сама поразившись собственной смелости. – Вот, посидите тут. Это же лазарет, в конце концов, тут полно лекарств. Я сейчас.
– Решила поиграть в доктора? – усмехнулся мужчина.
– Я и есть доктор, точнее, буду, когда закончу академию, – ответила, распахивая шкафчики, доставая снадобья и припарки, и зачем-то добавила: – Но вы не думайте, что я такая добрая. Вот были бы вы оборотнем с хорошей регенерацией, я даже пальцем не пошевелила бы.
Он фыркнул, но моим манипуляциям сопротивляться не стал. Пока я обрабатывала раны и накладывала примочки на глаза, сидел молча, лишь поджимал губы, когда становилось особенно больно от жгучих мазей.
Закончилось все тем, что я нацепила ему на глаза две примочки и категорично заявила:
– Вот с этим нужно лежать два часа минимум, иначе глаза заплывут от синяков.
– Ну вот еще, – Рэкшор попытался встать, а я с силой нажала на его плечи, заставляя лечь на подушку. – Мне нужно спешить.
– Два часа! – заявила я, разглядывая, как грязные сапоги касаются чистых покрывал. Мысленно я уже слышала вопли завхоза, которому придется это отстирывать. – И может, наконец расскажете, что произошло? И зачем тогда сюда пришли, если куда-то так сильно спешите?
– Ты бы хоть посмотрела, что я принес, – вместо прямого ответа на вопрос отозвался Кристофф.
Я фыркнула, но, подойдя к уже забытой коробке, открыла ее и с удивлением обнаружила аккуратно сложенное платье синего цвета.
– Одежда? – удивилась я.
– Ты же утопила свое платье в озере, теперь им только полы протирать, – отозвался он. – В чем-то же тебе нужно ходить на занятия.
Я округлила глаза.
– Вы меня отпускаете?
– Да, – коротко ответил он. – Этой ночью мы поймали оборотней, сейчас их везут в королевский дворец, отец лично хочет узнать, на кого же они работали, ведь так или иначе это связано с прошлогодним покушением на него. Поэтому дело за малым: ментальный допрос – и мы узнаем имена зачинщиков. Во время захвата их прикрывали другие оборотни, поэтому мне ничего не удалось узнать, пытался сделать так, чтобы меня не исполосовало когтями. Так что я бы хотел присутствовать на допросе, а твои примочки…
Он вновь попытался встать с кровати, я же опять с силой прижала его к ней, впрочем, мужчина почему-то и не сопротивлялся.
– И не думайте, – бодро заявила я ему. – Иначе во дворец поедете слепым.
– Так и быть, – будто сделав мне одолжение, согласился он.
Повисло неловкое молчание.
Я комкала в руках неожиданно полученное платье, мягкая материя приятно холодила кожу. Сразу было видно, что ткань дорогая, швы аккуратные, крой будто под меня сотворен. Сразу виделась рука опытного модиста… И наверное, любая другая девушка кокетливо бы поинтересовалась, как именно Рэкшор умудрился так точно подобрать размеры, но меня волновало другое.
Я отложила платье в коробку и спросила:
– И все же я не понимаю. Оборотни-кошки были всегда приближены к вашему королевскому дому. Я слышала, что ваш сводный брат оттуда, так как же они могли предать корону? Когда Фергюс убегал, он сказал, что все дело в семье, но ведь король, получается, тоже их семья.
– Никакая это не семья, – буркнул Кристофф. – Даже мой брат им не семья – они выгнали его из Дома, едва проявились его ментальные способности. Так что не стоит обольщаться. Даже его родная мать не испытывает к Расселу каких-то особо трепетных чувств. Это кошки! Плодятся с бешеной скоростью, дают потомству шанс встать на лапы, а дальше каждый сам за себя. С точки зрения кошек Рассел – дефектный представитель. От таких стараются избавиться, дабы не портить породу.
– Но Фергюс и Кларисса теперь тоже не имеют магии – значит, тоже дефектные, почему тогда их защищали?
– Они слишком много знают – вот и весь ответ. Кроме того, похоже, кошки затаили злобу на королевский дом, когда год назад начали искать тех, кто помогал в заговоре против отца. Кое-кто из них попал под раздачу.
– Понятно, – ответила я. – Даже тут виновата политика.
– Она всегда виновата, – отозвался Кристофф. – Отец хотел сделать хорошо всем, уравнять Дома, но прошел год, а недовольств меньше не стало. Теперь нельзя доверять даже тем Домам, от которых раньше никто не ждал удара в спину. Чертовы кошки.
– Но ведь их заставили, – напомнила я. – Фергюс сказал, что если бы не обязательства, они бы не стали, это не их личная вендетта. Вы сами говорили, что Дом Бэдфорд – это компаньоны. Фергюс и Кларисса просто пытались сбежать, когда поняли, что могут это сделать.
– Вот и бежали бы, а не прятались под юбкой у мамаши. И не надо мне говорить про какие-то обязательства, они могли прийти к отцу, а не предавать его. Он бы все понял.
И все же у меня были сомнения.
Я хорошо помнила, что, несмотря на ненависть, исходящую от Клариссы, несмотря на то что она меня избила, она дала подсказки – значит, не было в ней искренней злобы. Скорее, импульсивное бессилие, где я попала под раздачу.
Я верила в то, что у близнецов не было выбора в том, что они совершали. Они искренне боялись того, кто за всем стоял…
– Скоро занятия, – напомнил Кристофф. – Тебе нет резона сидеть со мной.
– Если я уйду, вы сбежите во дворец.
– Не сбегу, – пообещал он. – И даже, как сама видишь, из-за этих примочек не смогу подсматривать, как будешь переодеваться. Так что, как и обещал, ты свободна.
– А Миртл? – спросила я, глядя на все еще спящую фею.
– И она, – ответил он. – Думаю, она в состоянии тайком добраться до вашего подвала, когда через два часа я уйду. А тебе пора на учебу.
* * *
Из лазарета я убегала будто с крыльями, выросшими за спиной.