— Ну какой же это завал. — Я взяла крошечные изящные капельки с розовыми стразами.
— Вон как у тебя все аккуратненько. Тоже себе такой органайзер хочу. Где брала?
— Ань, ты не понимаешь — упрямо стояла на своем Света. — Лишних вещей дома быть не должно! От них негативная энергия застаивается. В жизнь не приходят позитивные перемены!
— А что тебя в своей жизни-то не устраивает? — спросила я, оставив в покое сережки.
— Да все! С мужчинами не везет, дома — бардак, — затараторила Светка. — А с помощью уборки можно все поменять кардинальным образом! Давай я тебе книжку скину — почитаешь, тогда и поговорим.
— Почитаю, — сказала я. — Давай выберем что-нибудь из украшений, раз уж начали. Только ты не выкидывай эти сиреневые, ладно, как надумаешь расхламиться. Я заберу и носить буду!
День 13, когда Аня расхламляет лекарства
Переночевав у Светки, я вернулась домой с печеньками, которых щедро отсыпала мне подруга, а еще с сиреневыми сережками, по поводу которых я трижды уточнила у подруги
— не жалко ли ей отдавать. Не хотелось бы, чтобы она подарила их мне только ради следования идеалам минимализма, но я не могла допустить, чтобы Светка в порыве расхламительского настроения выбросила такую красоту.
Финальные сутки как раз только-только истекли, так что задание я не провалила. А еще Света, отдавая мне украшение, строго-настрого наказала выбросить непременно две вещи, а лучше больше.
— Это правило такое, — сказала она. — Принес в дом новую вещь — выброси две старых!
Я вспомнила короткую “лекцию Домани” про формулы расхламления, но решила все-таки сделать приятное подруге и избавиться от двух ненужных вещей. Выброшу — только уж если совсем хлам. Лучше новых хозяев поищу. Мне понравилось — и как хозяйственная тетя Лида обрадовалась банкам, и как незнакомая девушка азартно перебирала магниты. Кстати, вот и идея, от чего избавиться. Я проверяла сообщения — очереди из желающих забрать себе магниты, естественно, не выстроилось. Наверное, у всех их хватает, за редким исключением. Поэтому у меня возникла идея.
Дома я первым делом проверила хламовичка, который при виде меня юркнул под тряпку, положила тому Светкину печеньку и заменила воду.
Магниты, которые не забрала девушка, я отнесла к почтовым ящикам и налепила их на металлический бок. Все не поместились, но двадцать две штуки — тоже достойно. Под один магнит я подсунула записку: “Даром. Забирайте, кому нужно”. Закончив с этим делом, я вышла киоск за вкусным свежим хлебом, а возвращаясь, увидела мою соседку, тетю Лиду, вылезающую из такси с огромной цветастой коробкой в руках. Кажется, какая-то бытовая техника...
— Здравствуйте, тетя Лида, а что это у вас? — вежливо спросила я, придерживая дверь.
— Ой, Анечка, спасибо. — Тетя Лида втиснулась в подъезд и удовлетворила мое любопытство: — Йогуртница! Дочка подарила. Не забыла, что у нас с Ильичом годовщина свадьбы. Вот, подарок какой сделала полезный! Буду натуральное все делать, свое, а не эту всю магазинную химию, от нее у моего желудок-то болит, ему надо все натуральное. Ты крышек-то не нашла еще, кстати? — переключилась она.
— Пока нет, некогда искать было, — извиняющимся тоном произнесла я и мысленно улыбнулась, вспомнив наш вчерашний со Светкой диалог про йогуртницу, хлам она или нет.
— Ну хорошо, да я, думаешь, не понимаю? Вам, молодым, всегда некогда, я тоже по молодости все куда-то бежала, торопилась. — ностальгическим тоном заговорила тетя Лида.
Мы распрощались, и я вернулась домой, где услышала тихий хруст печеньки. Кажется, дело на лад пошло.
Я совсем тихонько, на цыпочках, подобралась к ведерку. Хруст то стихал, то возобновлялся, как будто зверек прислушивался к моим шагам и оценивал: пора уже бросить вкусняшку и запрятаться поглубже или еще немножко погрызть? Видимо, Светкино печенье оказалось настолько вкуснее магазинного, что аппетит победил чувство страха.
Не удивлюсь. Светкины кулинарные таланты настолько высоки, что ей бы кафешку открыть — вот там бы подавали такое объедение, что пальчики оближешь! А однажды она приготовила на мой день рождения потрясающий торт — я такие только на фото видела. Целое произведение искусства, и при этом еще вкуснятина!
Хм, интересно, может, подстилку поменять хламовичку. Я принюхалась: никаких неприятных запахов не ощутила. С другой стороны, что я знаю о физиологии хламовичков? Ничего! Только мое предположение, что раз они едят, то и подстилку пачкать должны.
Я осторожно вытянула футболку, оставив хламовичка без укрытия. Футболка ничем не пахла и пятен на ней не обнаружилось — разве что пылевые следы. Я вооружилась перчаткой и быстро поймала юркого зверька — куда ему деться от меня, в ведре-то. Пленник верещал, широко открывая свой несуразный ротишко, дергался, упираясь лапками в мои пальцы, но я держала крепко.
— Прости, тебя надо немножко вымыть. Очень уж ты пыльный! — Я подула ему на макушку и тут же чихнула от поднявшейся пыли. Поставила в раковину маленький тазик, в котором обычно стирала что-то мелкое типа белья или перчаток, капнула туда капельку шампуня и пустила воду, то и дело проверяя температуру пальцем.
Мыть хламовичка оказалось очень шумным занятием. Он не переставая орал что-то на своем языке, похожим на помесь кошачьего с морскосвиночным.
Я, опасаясь повредить ему чегонибудь, аккуратно и легонько взъерошивала шерстку намыленным пальцем, стараясь не попадать в глаза, но дернувшийся зверек вырвался, окунулся с головой, забарахтался и выпал в раковину. Я снова вернула его в тазик, обмыла и удивилась, как светлеет серая шерстка, оказавшаяся нежного желтоватого цвета.
— Ого, какой ты красивый, оказывается! — восхитилась я. Тот только фыркнул в ответ и заворчал что-то писклявенькое.
Просушив его собственным полотенцем, я вернула помытого хламовичка в ведро и подложила туда другую старую футболку. Эту постираю.
Хламовичок ворчал, тер лапками за крошечными ушами, фыркал и смотрел на меня злобно и затравленно. Учитывая его размеры, смотрелось комично.
— Надо, надо умываться, — процитировала я классику, знакомую с детства, — по утрам и вечерам. А нечистым трубочистам стыд и срам, стыд и срам!
Хламовичок обиженно заполз в рукав футболки и заворочался там, устраиваясь и вздыхая. Наверное, никто до этого не пробовал его мыть. Я пошла привести в порядок ванную: зеркало вытерла от брызг, тазик сполоснула от мокрых клочьев пыли. И, вернувшись в комнату, увидела Доманю, которая, недоверчиво качая головой, наблюдала за хламовичком, выглядывающим из своего укрытия и обиженно верещащим.
— Никогда не думала, что их отмыть можно, — сказала она после того, как поздоровалась со мной.
— Ну, а я никогда не думала, что мою квартиру можно расхламить, — весело ответила я.
— Квартиру-то проще... — протянула домовушка, с тенью любопытства в глазах скользнув взглядом по ведерку.
— Ну, работы еще навалом. — ответила я. — Ключи я до сих пор не нашла! Даже не искала, точнее. Может, проще замок этот выломать? Или мама их забрала зачем-то?
— А у мамы почему не спросишь? — лукаво улыбнулась домовушка.
— Потому что чувствую, что тогда она ни от чего избавиться не даст, — проворчала я. — Как вспомню тетради эти дурацкие... Хорошо хоть дневник мой не видела. Честно говоря, мне бы стыдно было, если бы его кто-то прочел. Из-за такой ерунды переживала. Пожалуй, некоторые вещи точно хранить не стоит. Ты лучше давай новое задание, — азартно заявила я.
Домовушка вынула планшет и поскользила пальцем по экрану.
— Так. Предыдущее задание выполнила. Вещей новых не принесла, кроме сережек, умничка. И кухню как освежила, приятно взглянуть. Да еще фигурки. Восемьсот восемьдесят два балла, вот так-то!
— Дай посмотреть! — Я залипла в планшет, с гордостью пробегая строчку за строчкой. — Я и сама учет веду, кстати, — похвасталась я и тут же увидела: — О, и за это три балла поставили!
Честно говоря, хотелось бы мне баллов еще и за хламовичка — вон какой красавец стал! Но, видимо, приручение хламовичков не было предусмотрено программой.
Доманя тем временем переместилась на кухню и поставила на стол какой-то умопомрачительный фруктовый десерт — вроде мусса, украшенного свежими ягодами.
— Так какое задание будет? — спросила я, с сожалением возвращая девайс Домане.
— Погоди немножко. — качнула головой та. — Я чувствую, боишься ты чего-то, хоть и задание просишь. Словно страх свой заглушить хочешь.
—Ну, боюсь, — призналась я, ощущая заворочавшуюся в душе тоску. — Мне страшно, что я изменюсь. А вдруг я. изменюсь настолько сильно, что это уже как бы и не я буду?
— И почему ты боишься этого?
—Я у подруги была, — сказала я, пододвигая к себе десерт и нацеливаясь на него ложечкой.
— Она та-ак расхламилась, что это даже немножко пугает. Она так любила все эти свечки ароматические — и вдруг выкинула. Косметику в красивых баночках... И вдруг у нее безликие диспенсеры, как в гостиничном номере. Кухня, правда, симпатичнее стала. Вот я и подумала, а вдруг я тоже так буду — веду сейчас счет баллам, радуюсь каждой покинувшей дом вещи, а потом как начну выкидывать лишь бы выкинуть побольше.
— Вот как, — задумчиво протянула Доманя. — Ты ешь, ешь пока, а я подумаю.
Думала она недолго, но я успела насладиться десертом, растягивая удовольствие. Ох, до чего же свежо, сочно и вкусно!
— А раньше твоя подруга что-то нужное выкидывала? Или все копила? — спросила меня Доманя.
Я задумалась.
—Ну, вообще, не сказать, чтобы копила... Как все, наверное. Выбрасывала сгоряча — да. И когда ее один козел бросил — мы с девчонками прямо вечеринку устраивали. На его фотках усы рисовали и рога, рвали их. Он ей бусы подарил, вроде даже не особо страшные,
— мы разорвали леску и бусинами пулялись с балкона, смешно было. Короче, она тогда все его подарки выкинула, но об этом не жалела. И мы потом устроили еще девичник на даче, жгли вещи, подаренные нам противными бывшими, так всем идея понравилась. А весной, как расхламлением увлеклась, выбросила нужные конспекты. Хорошо, что у меня были.