Я начинала работать с утра, потом, часам к двенадцати, делала перерыв. Разбирала вещи и обедала, а потом продолжала. Часть своей одежды я отложила для того, чтобы отвезти в “Добрый”, а еще туда же отправится хрусталь и старые настенные часы.
С Ритой мы уже почти три недели мирно сосуществовали на моей жилплощади. Правда, близкими подругами мы не стали, потому что виделись крайне редко — Рита пропадала то на работе, то на концертах и каких-то мероприятиях, то на дружеских тусовках. Приходила домой заполночь, а утром упархивала на работу. Проблем это мне не доставляло, потому что Рита даже поздно ночью особо не шумела и не гремела, стараясь все делать тихо и не разбудить меня, немытую посуду на столе не бросала и ванной пользовалась аккуратно — словом, бытовых конфликтов у нас тоже не случалось. Я очень радовалась этому, и мама тоже перестала за меня беспокоиться, потому что она наслушалась от своих знакомых, сдающих жилье, о том, какие квартиранты шумные, нечистоплотные, так и норовят что-нибудь сломать или утащить, а еще съехать, не заплатив.
Сегодня вечером Доманя пообещала, что принесет мне самый подходящий для поиска амулета артефакт, и мы наконец-то обнаружим эту таинственную штуку, как бы она ни выглядела.
Я включила музыку из бездонных запасов моего компьютера и принялась заполнять товарные карточки. Это было очень удобно — я так уже довольно много музыки удалила, прослушивая ее фоном к повседневным делам, и к тому же обнаружила несколько очень классных групп, о которых я раньше и не слышала, а ведь они у меня лежали “в закромах”.
Заполнив все позиции из одной товарной категории, я решила сделать перерыв. Сначала просмотрела свои объявления на "Хламовито" — нет ли новых сообщений, потом полезла в соцсети и наконец встала поразмяться.
Я подмела комнату, кухню и коридор, потом занялась разбором очередной полки в старой стенке.
На полке хранилась старая коробка со швейными принадлежностями — наборы дешевых иголок и ниток, лезвия, кусочки высушенного мыла, несколько сантиметровых ленточек — одна была обрезана и начиналась с цифры “семь”, вторая выцвела и деформировалась, так что я сразу отложила их на выброс. Советская булавка, похожая на брошку с изящным листочком. Почему-то старый бритвенный помазок. Несколько пружинок. Большая жестяная баночка из-под чая, заполненная пуговицами доверху — ну, их я еще посмотрю, мало ли что там интересного окажется... Пакет с толстыми хозяйственными свечами, перевязанный веревочкой. Честно говоря, не знаю, зачем мне их хранить, ведь свет у нас выключают очень редко, и на этот случай дома есть фонарик, и не один. Еще свечами мама раньше натирала молнии на обуви, чтобы лучше застегивались, но здесь свечей слишком много, мне и одной-то на всю жизнь хватит. Ладно, свечи положу в кладовку, а потом решу, куда их пристроить.
Ого, запас. Кхм. Я вытащила четыре невскрытых упаковки средств женской гигиены — толстые, неудобные. Надо же, сколько лет они пролежали так — заботливо запасенными то ли для мамы, то ли для меня, и благополучно забытыми. Да и как было понять, что на полке за швейными коробками надо искать прокладки? Может быть, бабушка спрятала их поглубже, чтобы дедушка не заметил, а потом забыла? Помнится, мама мне рассказывала, что бабушка всегда подчеркивала: мужчина такие вещи видеть не должен, и хранила упаковки в максимально недоступных местах, куда точно не упадет ничей глаз.
Честно говоря, не очень люблю пользоваться такими, но раз есть — может, и сойдет. Или отдать тоже? Но кто возьмет? Хотя упаковки невскрытые. Ладно, пока положу в коробку “на отдачу”.
Еще нашелся целый склад мыла и старых одноразовых бритв, которыми было принято пользоваться “до победного”. Бритвы я сразу ссыпала в пакет — хорошо, что их тоже можно передать на переработку.
Еще я нашла два зеркальца — одно совсем без оправы. второе, кругленькое, в пластмассовой оранжевой. Судя по всему, когда-то у зеркала была подставка, но то ли сломалась, то ли потерялась. Зеркальца тоже надо куда-то пристроить. Жаль, в доме нет лифта — Настя мне рассказывала, что у них жильцы в лифт сами зеркало повесили, как раз они старое и отдали, разбирая балкон.
Доманя появилась, как всегда, внезапно. Поначалу мне показалось, что в руках у нее тоже зеркальце — ну такое, овальное, с ручкой, но это оказался тот самый артефакт, который должен был обнаружить загадочный амулет.
Зеркальная поверхность артефакта была темной, а сам он оказался металлическим и очень красивым — весь в каких-то симпатичных узорах.
— Ну что, начнем? — спросила весело домовушка. — Я ненадолго взяла, так что времени терять не будем.
— Давай, а что делать надо? — спросила я, сгорая от нетерпения.
— Сейчас включу. — Доманя провела пальцем по темной поверхности, словно по экрану планшету. Вот, видимо, как домовые учатся пользоваться нашей техникой с сенсорными экранами! На магических артефактах тренируются!
Домовушка оценивающе посмотрела на меня, вернее, на мои сережки.
— Заряда должно хватить. Жаль, почти все потратим, у этого радиус маленький. Учебный,
— кивнула домовушка на свое волшебное “зеркальце”.
— А как мы поймем, что это — то, что мы ищем? Он запищит или как? — спросила я.
— Экран ярко вспыхнет. Если слабо засветится, значит, где-то рядом.
— Ну прямо игра в “горячо-холодно”, — засмеялась я.
Начали игру мы с дальней комнаты — пока Рита не вернулась. Из мест, где мог быть запрятан амулет, здесь подходили только комод и верх шкафа. Ну если только бабушка не устроила супермегатайник в стене.
Артефакт “молчал”, ничем не выдавая присутствия чего-то магического.
Тогда мы переместились в гостиную, и я начала осмотр с углов у окна — там стояло несколько неразобранных коробок.
Затем мы подошли к шкафу-стенке и принялись водить “зеркальцем” возле каждой дверцы, но наши поиски не увенчались успехом.
Тогда мы проверили кладовку, и я уже начала нервничать:
— А вдруг бабушка его не сохранила?
— Мы еще не все осмотрели. — У Домани был напряженный вид, словно она прислушивается к чему-то, чего не слышу я.
— А вдруг я его выбросила, продала или отдала кому-то?
— Нет, он точно здесь, — сказала домовушка. — Давай продолжим искать, у нас еще есть немного магического запаса...
Мы прошлись по всей квартире, но чертово зеркальце так и не засветилось.
— Ну все, — вздохнула я, уныло брякаясь на диван в гостиной. — Мы все осмотрели! Доманя присела рядом, и в этот момент экран наконец-то издал слабое свечение.
— Работает! — вскрикнула я, вскакивая с дивана. — Но где же амулет? Мы все смотрели же! Может, за диван завалился?
Доманя сосредоточенно поводила артефактом по обивке дивана.
— Вот здесь, — указала она на левую сторону. — Здесь свечение сильнее.
Я заглянула под диван, то там ничего не обнаружила. Даже пыли.
— Точно! Он ведь раскладной! — наконец осенило меня. — Внутри же ящик — белье хранить, ну и вообще...
Я с трудом приподняла диванное сиденье — механизм действительно заедал. Оказалось, вместо белья там лежала куча разных, наспех набитых и заклеенных скотчем пакетов.
— Который? — спросила я, вооружившись ножницами.
— Вот этот. — Доманя сверилась с экранчиком артефакта.
Я ткнула сомкнутыми ножницами в блестящий скотч и надорвала его, затем подцепила ногтем и оторвала всю полоску, раскрыв пакет.
В пакете оказались куклы.
Бабушкины куклы.
Нет, не игрушки ее детства — она говорила, что игрушек у нее почти и не было, не до игр было, а те, что она делала сама, когда ни меня, ни Машки и в помине не было. Делала просто так, для души, постоянно оправдываясь, что не занимается чем-то более полезным...
Бабушка называла их мотанками, и они были сделаны без иглы — просто скрученные нитками лоскутки и ленты. Безликие, в ярких нарядных платочках и сарафанчиках с фартучками. Я помню, они раньше стояли в той комнате, что сейчас занимаю я. Не все, только несколько штук.
Она очень любила их делать — куколок в пакете лежало много. С косичками соломенного цвета, перевитыми лентами, или в цветастых платочках, или в веночках из тесемочек, лоскутков и бусинок. Я перебирала их одну за другой, и наконец артефакт вспыхнул.
— Вот эта.
Это была кукла в зеленом фартучке — даже в двух, снизу зеленый из хлопковой ткани, сверху кружевной. Юбка была сделана из грубоватого льна с вышивкой. В талии куколка была перехвачена пояском-шнурочком, а голову украшала жаккардовая тесьма поверх светлых кос. На шее поблескивали бусы в два ряда.
— Странно, ты же говорила, что на ткани чары не держатся долго? — удивилась я, вертя куколку в руках.
— Не держатся... Но артефакт не ошибся, волшебный амулет — действительно это кукла,
— сказала Доманя.
— Но ведь бабушка сделала ее сама, ее не мог прислать Степан! — Я все еще не выпускала мотанку из рук.
— Да, это очень странно, — согласилась со мной Доманя. — Но все-таки отложи ее, спрячь. Мы обязательно разберемся, что к чему. Надо еще подождать, когда магический резерв у тебя опять накопится, а то мы все на поиски потратили. Зато мои силы сохранили — значит, я опять тебе смогу помогать с уборкой! А теперь мне пора — надо артефакт на место вернуть, пока не заметили!
Доманя ушла возвращать “зеркальце”, а я ощупала куколку, пытаясь понять, не спрятано ли что-то внутри, все-таки жалко ее разматывать и разрезать. Но нет, ничего твердого там не прощупывалось. Ткань и ткань.
Ладно, отложим. От куколок я избавляться не хочу, но и в диване им лежать не дело. Надо будет их красиво разместить в витрине шкафа, например штук пять. А остальные сложить в красивую коробочку и выставлять по очереди. Вот эти, поярче, например, будут стоять сейчас, а вот эти, голубенькие, — зимой.
Вообще, расхламляясь, я поняла, что не так-то много бабушкиных вещей для меня что-то значат. Фотографии и письма — да, это история. Вот эти игрушки — да. А одежда или хрусталь — они сами по себе. Просто вещи, к которым не стоит так сильно привязываться.