Генри стыдливо отвела глаза в сторону. Глубоко вздохнув, он постарался взять себя в руки. Разве принц может показывать свою слабость, тем более девушке? И после этого он будет кого-то убеждать, что нельзя сдаваться? Смех да и только.
— «С утра…» — фыркнула за ним Риз, опуская взгляд и смотря, как его рука ложится сверху. — Нужно руками сделать что-то сейчас. Ты же знаешь, что за драки у нас наказания, а у тебя вид именно драчуна!
Доказательств, конечно, нет: нет человека, который бы ходил с разукрашенным лицом, но мало ли! Риз не знала, насколько строг был Йеон, вот Элиас бы голову начистил.
Смотреть на такого принца было больно. Не было разочарований или чего-то подобного, просто Медная сейчас увидела самого обычного человека, в котором другие привыкли видеть нечто более неуязвимое, сильное. Что слышишь, когда говорят «принц»? Или «Будущий король»? Конечно не что-то в виде пьяницы или уставшего от жизни работника. Ты видишь бога, лидера, неустанного и сильного. И очень многие, как и Риз, забывают, что под маской этого лидера самая обычная кровь и плоть. Такие же проблемы и печали.
— А я смотрю, ты уже готов был к тому, что я не приду, — усмехнулась Медная и скинула его ладонь с руки, но лишь затем, чтобы сесть на землю, уже на колени, пачкая платье, удобнее взяться за его кисть и осторожными движениями промакивать кровь, проверяя, остановилась ли или нет. Летающие над его головой шары этому очень помоглаи. — Расскажи, что у тебя случилось, — с заботой в голосе попросила она, поднимая на Генри взгляд.
Но ответа опять все не было. Генрих долго молчал, наблюдал за действиями Риз и неосознанно опустил шары вниз, замедляя их бег, чтобы ей было лучше видно. Рассказывать ей не хотелось, он боялся, что она посчитает ещё более жалким, чем он сам себя считал. Бояться отца, расстраиваться, потому что не получил одобрения — разве это все применимо к их семье? Риз и так его не жалует, а после того, как узнает, наверняка разочаруется окончательно и уйдет. «Но Винсент и Ева ведь не ушли», — подкинуло сознание мысль.
— Вильгельм здесь, — все же рассказал, не желая оставлять ее заботу без ответа.
Генрих не знал, слышала ли Риз об отношениях в королевской семье. Вильгельм никогда не был образцовым отцом, Генри не получал от него любви, а если она и была, то в каком-то крайне извращенном виде. В такие моменты он всегда радовался, что мать умерла раньше и не видит падение короля в омут безумия. Удивительно, что он до сих пор жаждал от него нормального отношения. Маленький мальчик, живущий все еще в нем, хотел иметь отца.
— Меня не предупредили, — продолжил он говорить. — Встреча была, мягко говоря, не из приятных.
— Его величество король? Вы поссорились?
Разумеется, Риз ничего не знала об отношениях короля и принца. Да и откуда? Ее не заботили королевские дела, лишь своя собственная семья. Потому при этих словах она увидела лишь расстроившегося из-за ссоры с отцом юношу.
— В любом случае, самобичевание — это не выход, — решительно заявила она, наконец-то отложив подол платья в сторону. Взяв Генриха еще и за вторую руку, Риз поднялась и стала утягвиать его за собой. — Пойдем. Мне изначально не понравилось это место, а знать, что ты тут сидишь и грустишь, не хочу. Я не хороша в таких делах, но лучше идём в комнату. Там хоть у тебя друг будет, который поможет лучше меня. А нашу встречу и перенести можно.
Но следующего раза точно не будет. Сегодня был знак, что ни к чему хорошему это не приведёт. И будет через год иди два Риз сидеть точно также под каким-нибудь деревом с окровавленными руками.
А Генрих никуда не собирался. Он не только не встал, вместо того с силой потянул Риз на себя, заставляя ее упасть обратно и притягивая в объятия к себе спиной.
— А мне нравится здесь, — тихо сказал он, положив подбородок ей на плечо. — Тихо, никого нет, а в ясную ночь открывается прекрасный вид на звёздное небо. К концу учебы я обязательно восстановлю это место, чтобы оно снова стало красивым и его захотели посещать. Тоже самое я хочу сделать с королевством после правления безумного короля.
Крепче обнимая Риз за плечи, Генри прижимал ее спиной к своей груди. Он прикрыл глаза и осторожно втянул носом аромат ее волос. Какой же он был приятный. Просто сидеть рядом с ней было хорошо. Так бы всегда, чтобы грустные мысли ушли; чтобы он перестал уже видеть бешенные глаза отца.
— Посиди со мной немного, — попросил он шепотом. Ему с ней становилось чуточку легче. — Мы завтра собрались в город. Хочешь с нами? Нет, не так… Пойдем со мной завтра в город.
— Зачем ты всё это делаешь? — шёпотом спросила она, боясь пошевелиться в его руках. То, что он сделал, было неожиданным, и она даже чуть-чуть вскрикнула, когда падала на него. И в мужеских руках ее бросило в дикий жар. — Ты меня погубишь, неужели этого не понимаешь?
И, как нарочно, он вновь напомнил о том, кем он станет в будущем. Зачем она вообще распиналась на практике? Он, кажется, её совсем не слышал. Она готова была остаться, если ему действительно от этого становится легче — Риз понимала, что значит остаться наедине со своими мыслями. Но изначально она шла не для этого! Она рассчитывала на разговор, который оборвет их связь.
И вспоминая это, Риз поёжилась и попыталась выбраться из объятий.
— Я о чем тебе говорила несколько часов назад? — строго спросила она, пытаясь повернуть к Генриху лицо. — Если тебе от этого легче — я побуду тут с тобой, пока твои мысли не придут в порядок. Но завтра никуда не пойду, Генри. Ты звал меня, чтобы что-то обсудить.
— Мне жаль, что я доставляю тебе столько неприятностей, — вздохнул он и слегка ослабил хватку, чтобы дать Риз возможность повернуться к нему корпусом и лицом. Было так забавно, когда он встретился с ее строгим взглядом. — Но я ничего не могу с собой поделать, мисс Тонкие ножки.
И опять странное чувство внутри подтолкнуло его к ее губам. Мягкие, как он помнил, но целуя Риз в этот раз, Генри ощущал гораздо большее волнение. Лишь бы опять драться не начала. А сюда она шла с явным намерением отделаться от него, так что можно было ожидать чего угодно. Но он был готов принять любое наказание от нее.
Когда же Генрих отстранился, его дыхание было сбивчивым, а сердце было готово выпрыгнуть из груди. Ничего подобного он не испытывал при поцелуе ни с одной девушкой. Риз точно была особенной. Он разглядел в ней эту искру ещё при первой встрече, и пусть Винс смеётся сколько угодно над ним, но он готов был бегать за ней столько, сколько придется. У этого определенно будут последствия, но если он будет рядом, он сможет её защитить. Он станет ещё сильнее, чтобы с ним было безопаснее, чем без него.
Но как, как она могла не ответить на поцелуй? Такой, как первый (второй) раз и даже лучше! Такой горячий и мягкий, с привкусом легкой соли — вкус Генриха после целого дня тренировок. Риз отвечала ему, пусть неохотно, путь неумело, но отвечала, обдумывая все свои сказанные слова.
Он её губил. Точно демон из поэмы, он губил её, того не зная. Тянул куда-то в свой ад, откуда сам сможет выбраться спокойно, но где оставит её одну.
Поцелуй уже закончился, а Риз всё еще подобно статуи сидела в его руках и с закрытыми глазами ловила вкус исчезнувших губ. Это было неправильно и больно, и лишь когда уста Генриха её больше не целовали, не приносили иллюзию рая, Риз вновь начинала думать, анализировать, представлять своё будущее.
— Ты такой эгоист, — прошептала она в его губы, но беззлобно. Она его сейчас видела таким, сказала то, что считала. И всё же ответила этому эгоисту. Вновь закрыв глаза, Риз решилась на отчаянный шаг. Казалось бы, это все происходит не с ней, и утром она уже вновь будет большой и стойкой девочкой, а не маленькой мечтательницей. Но, увы, она еще не знала, что из капкана, в который угодила, больше не было выхода.
Риз первая и впервые коснулась Генри, запечатляя на его губах свои слова об эгоизме, а потом, неуверенно слизав их, попробовала повторить все те действия, который показывал ей Генрих, когда «учил».
Он позволил ей проделать со своими губами все, что ей захочется. Подставлял и умело вел ее, хоть ей и казалось, что она все делала сама. Когда язычок Риз неуверенно и с большой осторожностью проник в его рот, Генри был готов сойти с ума. Прежде чем затеять с ней игру, он проверял, насколько далеко она готова зайти. Но сдерживаться было так трудно.
Потеряв терпение, Генри перехватил инициативу обратно в свои руки. Он обвил ее язык своим и пытался тянуть на себя, затем убегал, прося ее догонять, и вновь ловил, когда она этого не ожидала. Рука, которой он придерживал ее плечи, спустилась чуть ниже по спине и надавила, чтобы подтолкнуть ближе. Ее колени двинулись в сторону, чтобы принять более удобное положение, но нога Генри мешала. Тогда он подхватил ее под коленями и перекинул прекрасные тонкие ножки через свое бедро, чтобы развернуть Риз всем телом к себе. Но он знал границы, поэтому вторая рука вернулась к ее шее, поглаживая большим пальцем челюсть.
Генрих проваливался все глубже. Этот поцелуй стирал все плохие события прошедших дней, но тянул куда-то туда, откуда уже не будет возврата. Чем дальше, тем быстрее начинали вращаться сферы света над их головами, движимые чувствами Генри. Было уже поздно, им давно пока возвращаться в комнаты, потому что скоро прозвонит колокол к отбою, но Генрих не хотел останавливаться, не хотел терять этот момент, когда его волновало лишь то, что он может сделать неосторожное движение и спугнуть Риз. Она права: он эгоист.
— Как думаешь, как скоро профессора отправятся нас искать? — шепнул Генри, прерывая поцелуй, но сразу же вернулся к ее губам, потому что расстаться с ними было выше его сил. Казалось, что он даст ей ещё один шанс ответить, но опять накрыл губы своими. И все же в конце концов заставил себя остановиться. Облизывая свои губы, чтобы хоть как-то продолжать ощущать ее вкус, он голодным взглядом смотрел в пылающее жаром лицо Риз. Он хотел большего.