Пару раз натыкалась на Ларри с Джастином — они бродили по коридорам, держась за руки и о чем-то серьезно говорили. Тоже выясняли отношения? День сегодня, что ли, такой?!
Подруга вела себя странно, как будто чувствовала себя не в своей тарелке — потупленный взгляд, виноватая улыбка. В ее фигуре сквозила неуверенность, и от этого мне самой становилось не по себе. Но Джастин прыгал вокруг, как заведенный зайчик и все пытался ее рассмешить. Ботаник строил уморительные рожицы, выкручивал забавно руки, но девушка лишь слабо улыбалась.
Я не стала к ним подходить, потому что настроение было где-то на уровне плинтуса минус третьего этажа.
Поцеловать и оттолкнуть — это вообще нормально?
Не особо стесняясь, я спросила об этом у профессора Бернса. Мужчина-лев помолчал, но потом разразился метафорами и какими-то странными примерами из психоанализа.
Я ничего не поняла.
— Почему девушки отвечают за пирожные, а парни — за горячие напитки? Какой в этом смысл? Я тоже умею варить кофе! — задала второй вопрос я.
Девчонки посмотрели с неудовольствием, но я все свое внимание перенесла на профессора. Раз о нем ходит такая слава, будто он спец в вопросах счастья, пусть все разъяснит.
Тем более, именно из-за него нас направили на отработку. И хотя было не трудно помогать Лакрецио, и благодаря Ларри и счастливому случаю я научилась делать пасту, все равно лев вызывал не самые приятные чувства.
— Потому что юные феечки очень нежные и воздушные, а парни — горячие, как чай или кофе, — ответил он мне.
— Все равно не понимаю, почему бы не назвать этот вуз Академией кондитерского искусства, зачем нужно приплетать счастье? — пробурчала я.
Мне не нравилось, когда люди или феи обходились общими фразами. Это же надувательство! Особенно со стороны преподавателя. Он вообще, собирается нас чему-нибудь научить или нет?
— Вы можете приобрести мою новую книгу по эксклюзивной цене, — вдруг сказал он, и на парте появилось по толстому талмуду, — В ней я рассматриваю проблему деления в вашей Академии и прихожу к нерадостным выводам...
— Каким? — с дрожью в голосе спросила Бирсэн.
— Вашу Академию нужно объединить с Академией богатства. Тогда эффект взаимодействия между студентами увеличится и коэффициент полезности взлетит до максимального значения.
В этот момент я затосковала по нашей математичке. Нина Алексеевна взяла 5 «В» класс сразу, как только мы перешли в среднюю школу. Она несла, можно сказать, за нас ответственность и ласково называла «мои раздолбаи». Она всегда ратовала за четкость в объяснениях и за строгость в наказаниях. Рассказывала темы так, что понимали даже самые распоследние двоечники. Впрочем, как таковых, двоечников у нас не было. Если возникал вопрос по другому предмету, мы приходили к ней.
Она морщилась и поправляла смешным жестом очки, читая задачку по физике. Брала мел и тут же шла объяснять. Кажется, она питалась одним воздухом, потому что класс, познавший вседозволенность в помощи по подготовке домашнего задания, по очереди бегал к ней на переменках.
Кажется, ей было лет тридцать, поэтому она и взялась за нас с таким рвением. Объясняла, как решать цепочки по химии, давала подсказки по биологии. Выделяла основную мысль по литературе, предлагала новые фасоны по труду. Наверное, поэтому каждый из нас имел перед глазами пример идеального педагога и мерил по нему остальных.
Профессор-лев явно не дотягивал до высокой планки.
— А почем книга? — радостно поинтересовалась Ирма.
Она реально собирается покупать? Этот момент до такой степени оттолкнул меня от Бернса, что даже мысль о том, чтобы положить ладонь поверх его лапы и поделиться энергией была противна.
— Тридцать эликсиров, — бодро сказал преподаватель.
— Я возьму!
— И я! — поддержала блондинку Бирсэн.
Все повернулись ко мне.
— Я подумаю. Когда буду мыть посуду...
— Ваша хозяйственность похвальна, — кисло сказал профессор Бернс и взял плату с девочек. — Итак, записывайте тему: счастье в паре. Все вы, конечно, хотите построить крепкие и приятные взаимоотношения. Что для этого нужно? Пишем. Пункт первый: терпение...
Я записывала за преподавателем и поражалась: как к нему пришла слава? Он же говорит всем очевидные вещи, ну подумаешь, слегка структурирует их. Таким образом и я могу написать книжку и ездить с семинарами.
Неприязнь к преподавателю возрастала и достигла пика в конце лекции.
— И ни в коем случае не рассказывайте ваши секреты мальчикам. И преподавателям не говорите — это моя личная разработка, и я не хочу, чтобы она стала достоянием общественности.
Ну да, разумеется. Иначе народ заподозрит обман и объявит его шарлатаном.
— А вы, Лика, подумайте на досуге над своим поведением. Думается мне, вы связались с дурной компанией, — высокомерно сказал он и, щелкнув пальцами, исчез.
— Вот же! — только и смогла проскрежетать зубами.
— Да что она понимает, эта феоша, — девчонки покинули аудиторию, громко обсуждая мою персону.
— В какой дурдом я попала? — впервые пришла мне в голову мысль. — Просто идиотизм!
Дико злая я поплелась на Общие дисциплины. Гюрон что-то говорил про обмен магии в природе, но я понимала через слово — меня дико раздражал сидящий сбоку парень.
Поцеловал и оттолкнул! Оскорбил у всех на виду!
На перерыве между лекциями, когда я шла в нужную аудиторию, в спину летели смешки и перешептывания. Ему мало того, что на меня повесили убийство, так еще и в домогательствах обвинил?!
Что было с родителями Эльми, я не знала — вроде замяли дело, как всегда. Из второкурсниц я была знакома только Ларри, но поговорить с ней не получилось.
Гюрон выглядел невозмутимо и спокойно, будто он и не ходил с нами на дискач и не отбивался от чудовища. Уже под конец лекции я подняла руку и спросила про темных посланников:
— Расскажите, пожалуйста. Откуда они?
Мой вопрос не понравился. Мужчина поджал губы и несколько мгновений смотрел в окно. Потом поправил бордовый балахон, будто он мог криво висеть, и не очень дружелюбно сказал:
— Считается, что энергия имеет свойство скатываться. Складываться и образовывать нечто наподобие огромных заряженных снарядов. Положительной энергии в мире сравнительно мало, и она в основном скапливается внутри живых существ. Чтобы выделить или сформировать ее в один заряженный заряд, нужно приложить много усилий. Вы же помните, как сложно было сделать файербол в первый раз? А представьте, если вам нужен заряд в миллион раз больше? Иначе обстоят дела с негативной энергией. Ее много. Начиная от недовольных мыслей, переживаний и кончая болезнями — все это выделяется от живых существ и стремится складываться, уплотняться. Поэтому образуются огромные шары, наподобие планет. Темная энергия преобразовывается — вы же знаете, ничего нет статичного в нашем мире, и превращается в оживших существ. Посланники не могут покинуть темные планеты по своей воле, но они могут прийти на зов. Зов должен быть наполнен силой — он как дорожка между вызывающим и посланником.
— Но кто осмелится вызвать чудовище? — спросила я.
Глаза у куратора сузились, но я извинилась улыбкой. Придется мне вас прижать, дорогой господин Гюрон — слишком много загадок и подозрений плодятся в моей голове.
— Нехороших магов много. У них бывают нехорошие цели, Лика, — куратор опять одернул балахон. — Если бы мы могли засечь вспышки призыва, преступлений в Царстве было бы меньше.
— А чем занимаются стражи? Они разве не контролируют эти вызовы? — спросила я.
— На сегодня все. Домашнее задание — читать теорию до параграфа три, — куратор посчитал, что полно и обстоятельно ответил на мой вопрос, собрал журнал учета и исчез.
Я не удержалась и даже треснула рукой по парте: ответ был так близок! А он взял и улизнул. А еще преподаватель называется... Надо мной нависла тень Джуна. Парень выглядел напряженным и чем-то недовольным.
— Жить без него не можешь? — презрительно скривил губы он. — Настойчивость отталкивает мужчин.
— Отвали! — от всей души пожелала я и затолкала тетрадки в сумку.
В тот момент была так зла, что не заметила, как тетрадь по Секретам счастья выскользнула из рук и упала под парту.
— Дура! — припечатал Джун.
— Сам отморозок! — искренне сказала я и с трудом удержалась, чтобы не показать язык.
Почему он поднимает в душе самые противные чувства? Я редко на кого злилась так сильно, и редко когда меня выводили из себя с такой регулярностью целый день.
На следующей паре у мисс Свити он поистине терроризировал меня, иначе не скажешь. Перед уроком я продемонстрировала пасту, и мне поставили плюсик. Я облегченно выдохнула, но строгая преподавательница посоветовала не расслабляться.
— Крем — не проще шоколада. Пишите код...
Весь урок мне пришлось держаться за гнусного типа и притворно улыбаться. Пару раз он щипал мое запястье, но я давала сдачи. В итоге, крем у меня так и не получился.
Как специально, стоило мне закрыть глаза, парень делал какие-то странные звуки: то громко дышал, то скрипел ногтем по парте, один раз даже хрюкнул. Он делал все, чтобы вывести меня из себя.
— Минус, Добронравова, — вынесла вердикт мисс Свити, — тренируйся больше.
К столовой я приползла до такой степени злая, что чуть не разбила чашку.
— Что с тобой? — Ларри появилась внезапно, но и у нее под глазами четко прослеживались синяки. Бедная, это из-за меня она не смогла нормально выспаться. — Ты помнишь, у нас еще одна смена?
Злобно поскрежетав зубами, я выбрала блюда, которые до этого момента не решалась попробовать: кусок запеченного мяса на косточке и тыквенный салат. Не знаю, чья это была нога, но подавалась под кислым соусом. Опять же, насчет названия овощей для салата тоже не была уверена — наверняка это был местный аналог тыквы, но мне хотелось попробовать чего-то нового.
Вгрызаясь в мясо, я вдруг поняла, что наступила точка невозврата: мое спокойствие и отрешенность, которую Ларри приняла за доброту, прошли. Слишком много событий накопилось.