Ее облик поверг меня в стопор. Это было слишком неожиданно. Моя бабушка? Нет, я действительно вижу перед собой свою бабушку. Но как, почему?!! Ведь она не могла попасть ко мне сюда, минуя время и пространство, и, к тому же…
— Ты — умерла! — прошептала я обескровленными губами, — Бабушка…
Передо мной стоит умерший человек и улыбается! Какой ужас. В этот момент мне стало очень плохо, и я подумала, что схожу с ума.
— Неправда, — мягко ответила женщина и вдруг ее лицо изменилось. Теперь передо мной стояла тетя, мамина двоюродная сестра. Это изменение было так внезапно, что я вздрогнула, — Я всегда жива.
— Но, так не бывает, — с ужасом я наблюдала, как женщина меняется — передо мной теперь стоял образ учительницы из младшей школы, — … Кто ты такая? Почему так странно?…
— Я — женское начало, — сказала моя любимая учительница и вдруг приняла незнакомый облик, — Я есть во всем и всегда. Поэтому не могу умереть…
Женщине, стоящей передо мной было на вид лет сорок. У нее были коричневые, густые волосы, собранные в аккуратный пучок. Над губой чернела крошечная родинка, а вокруг рта — россыпь морщин. Черты лица настолько нежные и правильные, что мне было бы трудно сравнить ее с кем-то знакомым. Во всем ее облике было столько теплоты, что хотелось разговаривать и общаться с ней бесконечно. Ужас и испуг проходил. От нее лилась такая гармония и умиротворение, что я даже улыбнулась.
— Но зачем менять внешность?
— Лика, даже за чужой внешностью я знаю, что это — ты. Послушай, мне есть, что тебе сказать. Ты не в своем мире…
— Да, это я знаю, — прервала ее я и огляделась, — Может быть, вы видели, куда делись мальчики?
Странно, но и в этой комнате все было не по-людски. Дверей не было, окон тоже. Только тлеющий камин, кресло-качалка, и мы с незнакомкой…
— Лика, ты невозможна, — вдруг лицо женщины осветила улыбка, — Я тебе хочу открыть тайну, а ты ищешь этих оболтусов. Нет их здесь и никогда не будет…
— Это как так? — я резко обернулась.
На секунду мне показалось, что лицо женщины изменится, но оно осталось прежним. Доброжелательное и милое. Как у куклы. Теперь мне казалось, что я видела незнакомку раньше и она была куклой… Кажется, эта комната странно на меня действует…
— Тебе нужно раскрыть свое внутреннее, женское начало. Вытащить наружу сладость и тогда она оттенит кофе. Инь и янь, день и тьма, черное и белое… Тогда у тебя всё получится… — сказала женщина.
— Что получится? — не выдержала я.
Как утопающий тянется и хватается за соломинку, так и я пытаюсь уяснить смысл ее слов. И вроде бы приятная женщина, и общаться с ней комфортно, но почему-то есть ощущение, что я засыпаю… А мне так не хочется этого делать, ведь я ничего не узнала, не выяснила, где нахожусь, где друзья, что стало с Ларри, и почему я встретила на кухне таких странных существ.
— Тебе понравились желейчики? — спросила вдруг женщина, буду прочитала мои мысли, — Да-да, ты их правильно назвала. Это — ожившее желе.
— В смысле? — не поняла я.
— Они — приготовленные мною слуги. Я их оживила и вдохнула гармонию.
— Но они ругаются на кухне, — возразила я.
— Гармония — это не молчаливая покорность, гармония в том, чтобы радостно заниматься любимым делом.
С каждым словом у меня возрастало странное чувство, будто я где-то это уже слышала, но вот смысл… Он почему-то не усваивался и ускользал, как вода.
— Кто вы?
— Матушка Виринея, — послушно ответила женщина и взяла меня за руку, — Неужели не помнишь?
Прямо по руке пробежались картинки, они шли кодовой, теплой информацией…неслись по венам, дошли до моих глаз и я увидела: маленькая, стою я с незнакомой женщиной, по-видимому, моей настоящей мамой, и слушаю ее историю. Как она давным-давно повстречалась с чудной матушкой Виринеей, и как она одарила ее многими-многими подарками, но самым лучшим подарком станет маленькая, очень способная дочь…
Догадка моментально осенила меня.
— Вы — дед Мороз, — я перехватила вновь появившуюся улыбку женщины и поправила саму себя: — Вместо деда Мороза? То есть вы мне кажетесь? Я сплю, это — сон?
Женщина качнула головой:
— Нет, Лика. Мы просто с тобой в одной из тысячи реальностей. И ты смогла ко мне зайти случайно, спонтанно, пока спишь там… — она кивнула подбородком куда-то вверх.
— Там? — я посмотрела на потолок, но вместо него увидела космос. Тысячи звезд кружились над нами, и тысяча событий проносилась со скоростью стрелы.
— Я умерла? — настигла догадка, и я посмотрела на женщину, — Вы мне хотели сказать что-то очень важное… Что?
Матушка Виринея немного помедлила, но потом, как будто извиняясь, улыбнулась:
— Не спеши к ясновидящей…
Это возвращение к будничным делам было таким неожиданным, что я не сразу поняла.
— Почему?
Не слишком-то мне и хотелось идти к ясновидящей, потому что одну я уже повстречала. О Миранде старалась не думать, а тут снова — напоминание… И какая-то тоска, с нею связанная.
Матушка Виринея улыбалась мне так ласково, будто дочери. В этот момент я поняла, почему ее так ласково прозвали. Но вот ее сущность, кто она такая и откуда взялась — оставалось для меня полной загадкой.
И вообще, как женщина из моего воспоминания может знать об всем: Миранда, ясновидящая, к которой мы направлялись… Ах, да. Она же — мое воспоминание, она — часть меня. Значит, она все обо мне знает. Но тогда получается, я разговариваю сама с собой?!
Но в этот момент моя часть, вернее Матушка Виринея вдруг приняла грозный вид.
— Не ходи к ней, — припечатала она, и в меня подул ветер.
Прямо в лицо, подымая вверх, грозя снести в небытье. Меня моментально сдуло из этой комнаты вверх, в открытый космос…А ведь я даже не успела попрощаться.
9
… Очнулась я оттого, что теплые руки гладили по голове, а тяжелый плед согревал ноги.
— Лика, — горько прошептал голос Джуна и я открыла глаза.
Мы сидели в темной, закрытой на решетку комнате. В углу, прислонившись к каменной стене, скрючившись, сидел Вий. Парни выглядели очень плохо, и если бы не тусклый свет, я могла бы заподозрить, что они рыдали.
— Мы попались? — слабо прошептала я.
Почему-то во всем теле была слабость, горло саднило, а ноги казались стопудовыми гирями. Даже рукой я не смогла пошевелить. Может, я заболела? А все, что мне показалось и сама матушка Виринея — бред воспаленного воображения?…
— Шш… — в глазах Джуна я увидела и радость от моего пробуждения и горечь от того, во что мы вляпались и даже раскаянье… В лице Джуна я увидела так много чувств, что обалдело рассматривала его, и даже не успела спросить самое главное.
Почему мы в темнице? И что это за комната с решеткой вместо двери? Кто нас поймал и как сюда притащил? Ведь мы сбежали далеко в лес и если неведомые существа нас окружили, почему мы в людском доме? Ладно, в темнице, типичной-притипичной, с капающими назойливыми капельками, то и дело стекающими с темной, неровной стены….
Я хотела приподняться и спросить, что все это значит, но в этот момент распахнулась дверная решетка, и вошел человек. Я услышала гулкий звук шагов и поежилась. Нас будут пытать?…
— Где Лика? — голосом, не предвещавшим ничего хорошего, спросил Гюрон. Я даже приподнялась на локте. Он стоял хмурый, как сто чертей, и прожигал нас взглядом, — Советую говорить правду.
— Шш, — снова прошептал Джун и аккуратно положил меня на бетонный пол. Оказывается, в тюрьме или темнице — никогда не попадала в такие ситуации, поэтому разбираюсь в этом плохо, так вот, холодно здесь было невероятно. Аж до кости пробирало. И только теплые колени напарника и лившееся по точкам прикосновения тепло до этого момента спасало меня.
Джун встал и медленно, будто примериваясь к фигуре директора, подошел к Винсенту.
— Это я у вас хотел бы спросить, — вкрадчиво сказал он, — Когда нас схватили живоруны, Лика пропала…
— Они не могли, — холодно ответил Гюрон, — На ней стоит печать моей невесты. Она — неприкосновенна для врагов!
Вот тебе ж два! Я чуть не задохнулась от возмущения. Он на меня поставил печать?! Я что, лошадь или корова? Или может, барашек, которого ведут на убой. Да как он смел!
Но мой навязанный жених не обращал почему-то внимания на мое глухое сопение, только подошел к Вию и одним движением, вздернул его наверх. Блондинчик схватился за стену и пошатнулся. Даже в тусклом свете двери я заметила, что его штаны разодраны, и пятнами размазана кровь. Бедный, что с ним сделали? Его тащили по земле?
Джун демонстративно фыркнул. Я перевела взгляд на него. И чего это он провоцирует Винсента? Жить надоело? Куратор побледнел от ярости и теперь явно с трудом сдерживался.
— Они схватили ее, как самую сильную из нас и оттащили в деревню к вождю, — серьезно сказал Джун и сложил на груди руки, — Мы не смогли их остановить. А вы теряете время…
Куратор тут же дернулся к решетчатой двери, но у выхода обернулся:
— Оставить вас? Сами выберетесь?
В этот момент Вий застонал. Джун — гордец, ни о чем не думает! Как он один справится с этими существами, если они вдвоем не смогли?… Пришлось брать дело в свои руки. Только была одна загвоздка: я не помнила, как Ларри обращалась к Винсенту. Не спалиться бы раньше времени. Сейчас, видя, с каким ненормальным блеском в глазах куратор собирается броситься спасать «Лику», я рада, что мне на время изменили внешность. Н о неужели он не узнал меня по ауре? Или она тоже меняется? Вот чудо-чудное! И как бы узнать?…
— Пожалуйста, помогите нам, — простонала я с пола, — Господин Гюрон, мы не хотим здесь оставаться.
— Кстати, ты! — Гюрон стремительно подскочил ко мне и пребольно потянул подбородок вверх так, чтобы я смотрела ему в глаза, — Почему не заступилась? Раскидать живорунов смогла бы на раз. Я видел твои бои за юношескую сборную и это впечатляет. Так что же случилось, Лариса?
Упс! Я не знала, что Ларри — мастер единоборств. Хотя могла бы догадаться.