И снова он молчит! А черные плети висят, будто их приклеили клеем и они не могут двинуться обратно.
Это так по-дурацки, что даже выбешивает. Я ему посылаю лучи добра, а он висит, как какая-то половая тряпка!
— Ну проснись ты уже! — кричу я и со всего размаху стучу о дверь ладонью, — Я хочу с тобой поговорить! Верни себе свой вид срочно! Я не могу смотреть глаза в глаза. Мне нужно видеть тебя всего. Как ты мог? Как ты вообще мог говорить обо мне гадости? Я верила тебе, думала, ты можешь совладать с этой дрянью…
Где-то на переферии зрения проскользнуло какой-то движение, да и тьма передо мной вдруг будто сжалась, но я не обратила внимания — меня уже понесло — вторая Лика чувствовала себя на коне, и я решила выложить ему всё, что думаю. А потом — будь, что будет, да гори оно всё синим пламенем.
— Я думала, если ты старше — значит, умнее. Как же я ошибалась! — я сделала шаг вперед и отпихнула — надеюсь, что в грудь, стоявшее передо мной чудовище. На ощупь он оказался твердым, правда, немного вязким. Я вытерла руку о бок и разгребая тьму руками, будто плыву по ней, двинулась к окну.
Отлично, свежий воздух нам не помешает!
Распахнула окно на всю, благо рама была деревянной и легко мне поддалась.
— Даже после чулана, я все еще верила в тебя, — я говорила в окно, любуясь расстилающимся перед замком видом, но прекрасно ощущала, что меня слушают. Причем, с большим вниманием.
— Да, верила тебе. Я — большая дура, но даже смогла найти что-то романтичное в этом, — я вдохнула свежий воздух полной грудью и сама над собой рассмеялась, — Винс, представляешь, я даже приписала тебе вечную любовь… Ну, ты меня с этой слежкой еще в Москве слегка выбил из колеи… Испугалась, но подумала, что романтично…Да! — я повернулась к кабинету и довольно улыбнулась.
Передо мной уже стоял отчетливый мужской силуэт. Да, из него все еще вились темные нити — плетьи, но меня это уже не волновало. Мне хотелось выговориться, выложить всё, что наболело и тяготило душу.
— Я бы даже ревность тебе простила, и с Джуном, может быть, не стала бы видеться, — черты лица у директора утончались, и теперь я могла видеть почти нормальное лицо. Вот только выражение этого самого лица оставалось странным. Безжизненным, что ли.
— Хотя нет. Тут я переборщила. Не видеть Джуна — для меня слишком жестоко. Всё-таки он мой друг. И Ларри, и Вий. И ты не можешь требовать, чтобы я ото всего этого отказалась только ради нас. Винс?…
Он все так же стоял передо мной, не двигаясь и даже не моргая. После черных вросших в его костюм нитей мне уже ничего не казалось странным, но все равно…Я ожидала, что он оживет. Улыбнется и скажет мне что-то ободряющее… Или извинится за свое поведение.
— Ты меня слышишь?
— Да…
Винсент все также смотрел на меня безжизненно, и его фиолетовые, такие привлекательные глаза, погасли. Я затаила дыхание. От директора исходила аура безысходности, какой-то беспомощности и он сам производил впечатление человека, обреченного на что-то.
— Все в порядке? — глупо спросила я и побледнела.
Директор повернулся к столу, строевым шагом обошел его и сел. Некоторое время смотрел прямо перед собой, но после сказал, явно адресуя это мне:
— Зачем пришла?
— Ты…Не можешь так со мной поступать…
Я отошла от окна, но не решалась приблизиться. В комнате как будто курили — витал остаточный дым, и я совсем не вовремя вспомнила, как Джун стирал яд солнышком. Я ведь тоже могу отравиться?
Не подумав, что делаю, я пустила солнышко по кругу. Яркий шарик втягивал в себя эти темные пары, как будто магнитом, и довольно быстро пробежался по всему кабинету.
— Не зли мою тьму, — напряженно сказал Винсент, — После твоего поцелуя мне слишком трудно дается она.
— Винс, — я не решилась подойти ближе, потому что обездвиженный директор пугал меня еще больше, чем растекшееся по комнате чудище, поэтому я повысила голос,
— Это было случайно! Я ничего такого не имела в виду! А вот ты поступил совсем некрасиво…
— Что? — спросил он так, будто и не делал ничего такого. Будто и не он разнес этот бесстыдный слух.
Вспомнив чужие кривлянья и издевки, я в припрыжку подлетела к столу. Оперлась на него обеими руками и наклонилась к негодяю так, чтобы наши лица были напротив друг друга.
— Ты сказал, что я беременна!
Пауза. Он все так же спокойно и равнодушно смотрит на меня. Да что же это он, извести меня вздумал?
— И? — равнодушно спрашивает он.
В глазах — ни блестинки, а в щеках — ни кровинки. Что же это такое?
— Не придуривайся! То, что ты сделал — очень некрасиво. Подло и безнравственно по отношению ко мне! И как ты еще смеешь говорить, что любишь!
— Я не люблю тебя, — вдруг выдавил из себя бесчувственный голос.
Я ожидала чего угодно, но не такого. Моргнув пару раз, я уставилась на изменившегося директора. А ведь действительно, я не узнаю его. Почему… Нет, за что он так со мною?
— Ты злишься? Это из-за Джуна ты так говоришь? — по идее, услышав эти слова, я должна возрадоваться — ведь если он разлюбил меня, не нужно выходить замуж.
Но почему-то слышать мне это неприятно, и я хочу докопаться до конца. Узнать причины, мотивы его действий. Да и сидит он передо мной так ровно, словно кукла. Надутая и подставная кукла…
Чтобы проверить свои худшие подозрения, я аккуратно касаюсь его щеки. Винсент, не ожидавший моего прикосновения, вздрагивает.
— Ты не говорил этого?
— Чего? — его голос вдруг теплеет и он перехватывает мою руку. Прижимается к ней щекой и прикрывает глаза.
Такой интимный жест, и мне почему-то становится так неловко. От прикосновения тянется жгучая энергия, темная, но какая-то теплая. Я не спешу отталкивать его и даю держать себя за руку.
— Ты говорил, что я беременна? — все-таки переспрашиваю я.
Несколько мгновений он сидит тихо, а потом внезапно целует в ладонь. Я замираю, а от этого места бегут сладкие мурашки, будто в этом месте они появились на свет, а теперь обязаны расселиться по всему телу.
Он открывает глаза. Не горящие, но уже пободрее. Да, я вижу в них жизнь и свет. Вздыхаю облегченно, но все еще настороженно. Что еще может выкинуть директор, если он только что пришел в себя?
— Я не говорил такой глупости, — он сжимает пальца в замок и кладет поверх подбородок, — Я похож на вруна?
— НУ… — оттянула я время, понимая, что не стоит отвечать на чисто риторический вопрос, — Ирма говорит, что слышала, как ты это сказал. И наместник слышал… Вся Академия только и говорит, что я — в положении…
— Ах, это, — вдруг Винс позволил себе слегка улыбнуться, — Это не то…
— В каком смысле?
— Я говорил господину Ллойду, что ты — в трудном положении, потому что тебе необходимо нагонять программу. Остальные всё знают, а ты — как с чистого листа…
Почему-то я сразу поверила Винсу. И дело даже не в благожелательной энергии, которая волнами катилась ко мне. Он явно не врал. Он…
Я с досады стукнула по столу и только перехватив укоряющий взгляд директора вспомнила, где я вообще-то нахожусь.
— Соблюдай координацию, — сказал мне этот притворщик и сразу напустил грозный вид, — Если это всё, что ты хотела спросить — иди. И разгони толпу от дверей, у меня еще много дел.
— Чего? — я стояла сбитая с толку.
То есть мы сейчас выяснили, что это было недоразумение, и, собственно, всё — больше разговаривать не о чем? А как же это нечто, висевшее камнем над моей душой?! Его превращения, странное поведение, равнодушие?…
— Ты уверен, что нам не о чем разговаривать? — бросила пробный камень я и хотела подойти снова к окну.
Но грозный взгляд Винсента не позволил мне этого сделать.
— Я же сказал: у меня много дел, — величавым жестом он кивнул на дверь и уткнулся в свой ежедневник.
Как оплеванная, я молча хлопнула дверью и вышла в предбанничек. Судя по царившей тишине, Вий действительно разогнал демонстрацию моей святости. Глубоко вздохнув, я вышла в коридор. Удивительно, но кроме блондинчика никто меня не ждал.
Махнув рукой, чтобы поскорее уйти отсюда, я побежала вниз, туда, где уж я точно знала, мало может встретиться невольных свидетелей.
Завернув под чуланную лестницу, соединяющую подсобные помещения, где жила эльфена и поварята, с учебным корпусом, я остановилась. Оказывается, все это время с не дышала, а задержала дыхание.
— Ты в порядке? — обеспокоенно спросил Вий и в тот же момент я сдалась.
Уткнувшись в широкое, теплое плечо, я откровенно и не стесняясь, расплакалась. Племянник крепко обнял и прижал к себе. Его осторожные, будто жалостливые поглаживания по плечу только сильнее раззадоривали мой плач.
— Лик, ну ты чего? — парень растерянно сжимал и разжимал плечо до тех пор, пока мне не стало больно.
— Ты не поймешь, — всхлипнула я и сама отстранилась.
Да, никогда не знала, что невинный девичий плач может оставить такой ощутимый след. Мокрое пятно на розовой футболке смотрелось одиноко. Всё вокруг — такое милое и красивое, и только мокрый след намекает на недавно выплеснутые переживания.
— Он грубый мужлан, — припечатала я и, вдернув для пущей верности вверх нос, попыталась выйти из-под лестницы.
Вот только слезы все равно застилали глаза, а перила были слишком светлыми, чтобы на них случайно не наткнуться.
— Ты не туда идешь, — перехватил меня за талию племянник и очень во время: иначе я бы самым постыдным способом растянулась.
— Вий, ну почему всё не так, как хочется… — я вытерла кулаком лицо, но не помогло. Пришлось наклоняться и использовать для этих целей подол. Вий закашлялся, но не вмешивался в мои странные манипуляции, — Я же не жду от него чего-то эдакого… Просто хочется нормальных отношений!
Повернулась к блондину, а то что-то он притих слева от меня. Да, судя по тому, что он вздрогнул, выгляжу я особенно прекрасно.
— Ты меня видел в состоянии и похуже, — приободрила больше себя, чем его, — Вот только мне от всех этих переживаний очень хочется есть. Может принесешь что-нибудь из столовой? В таком виде я туда не пойду…