Ранза кричала на командиров отделений, и те, сами уставшие, гнали курсантов на плац. Это было неплохо – не оставалось времени на раздумья. А к подобной муштре Кротов давно привык. Тем более тут не поднимали ночью и не гнали в столовую помогать дежурному наряду чистить картошку. Или просто дембеля выпили и им было скучно.
Преподаватели, узнав, что у Кротова нет чипа, сначала удивленно выкатывали глаза и спрашивали:
– Ну и как ты будешь учиться?!
Но все оказалось не так страшно – для них. Сергею приходилось заниматься гораздо больше времени, чем молодым, не служившим курсантам, но с чипами. Лишь иногда, когда он особенно изматывался и, казалось, так и умрет, но не сможет отработать какой-нибудь особенно хитрый маневр на флаере, вдруг просыпалась внутри сила, и оказывалось, что он все может. Как будто знал, но забыл. Так бывало очень редко, и Сергей не понимал, что это за наитие. Как будто помощь свыше.
В этой постоянной круговерти – подъем, зарядка, занятия, отбой – пролетело полгода. Смена времен года на Тарантосе была не такой ярко выраженной, как на Земле. Осень была длинной и теплой, зима – короткой и снежной. Деревьев, которые расставались со своей листвой, оказалось совсем немного. Большинство так и остались зелеными. Сергею странно было видеть такие деревья, накрытые охапками мягкого снега. Иногда по ночам курсантов поднимали по тревоге. Тогда, в свете белой, быстро пробегавшей по звездному небу луны, рощи, накрытые снегом, казались особенно красивыми.
Но так было не везде. По рассказам, в горных районах, где находились полигоны, и зима, и лето были гораздо суровее. Там Кротов еще не был. Первый выход на полигон для первокурсников планировался на весну. Отношения с сослуживцами установились ровными. Разница в возрасте была небольшой, гораздо больше их разделяло прошлое Кротова. Курсанты батальона старались как можно меньше обращаться к нему, и его это устраивало. Приняв решение, он теперь истово исполнял его. Глядя, как он часами расстреливает мишени на стрельбище или отрабатывает удары виброножом, который не прыгал к нему в руку сам, как у остальных, преподаватели невольно зауважали его. Но предубеждение, вызванное тем, что он был протеже шпионского ведомства, никуда не делось.
Он выполнял те же обязанности, что и остальные курсанты, не кичась и не бравируя своим боевым опытом. Пройдя в свое время учебную часть Советской Армии, Афган и Зорн, Сергей знал, что делать действительно надо, а на какие правила, установленные здесь, можно наплевать. Живущий с ним в комнате командир их отделения – Стори Парано – попытался как-то придраться к нему, что он днем лежит на кровати. Кротов усмехнулся и язвительно сказал:
– Капрал, а ты доложи об этом командирам! Пусть устроят мне разбор.
Поняв, что сморозил глупость, Стори стушевался. Со временем и до них стало доходить, что не все правила надо слепо выполнять.
Однажды землянин, проходя по коридору, заметил, что трое курсантов заталкивают в туалет одного. Сначала он хотел пройти мимо. Сотни раз за свою службу он видел подобное. Он почти прошел, но не выдержал и рванул дверь в туалет. Так и есть – двое курсантов держали одного, а третий срывал у него с лацкана куртки значок батальона.
Троих нападавших Сергей знал – все из первого взвода. Они были с одной планеты, все высокие, накачанные, с ровным одинаковым загаром. Тот, кого они затащили в туалет, был из соседнего батальона. Кротов знал, что делали эти трое. Это называлось трофеи. Негласно это даже поощрялось.
Надо было любым способом добыть знак батальона у других курсантов. Но это не значило, что можно было толпой напасть на одного и сорвать знак. Сделать это надо было честно; даже если и сорвать, то в поединке один на один. Чаще всего знаки проигрывали. Ставили их на кон в игре в мяч, или на преодолении боевой стены, или в другом единоборстве. Сам Кротов никогда в этом не участвовал, но не считал это чем-то предосудительным.
Знаки потом с невинной улыбкой сдавали взводному – мол, вот нашли. Все понимающий командир взвода возвращал их с подковырками «потерявшей» стороне. Беззначковых, наоборот, ждала строгая кара. Сергей не сомневался, что и командиры батальонов подкусывали друг друга, спрашивая про количество «потерянных» и «найденных» знаков. В какой-то мере это вызывало дух соперничества и шло на пользу Академии.
Парень не сдавался. Несмотря на заломленные за спину руки, он рвался и ругал схвативших его последними словами. Изловчившись, он со всей силы опустил каблук на ботинок одного из нападавших. Тот заорал. Тогда тот, кто снимал знак, ударил парнишку в живот.
– Ну-ка, отпустите его!
Ударивший повернулся и, узнав Сергея, протянул:
– Ты-ы! Твое какое дело? Иди своей дорогой!
Кротов почувствовал знакомый зуд – он так давно не дрался, но заставил себя сдержаться и не кинуться с ходу в бой.
– Еще раз говорю, отпустите парня.
Теперь уже все трое враждебно смотрели на него.
– А я еще раз повторяю – вали отсюда!
Курсант отвернулся.
Больше Кротов разговаривать не стал. Они не ожидали, что курсант из своего батальона станет драться из-за чужого, поэтому первый ход Сергея пропустили. Он схватил отвернувшегося курсанта за руку. Рывком развернул его к себе. Поднырнул под руку. Обычной «мельницей», отработанной когда-то еще дома, на Земле, швырнул на пластиковый пол.
– Ах ты, гад!
Двое загорелых отпустили пленника и одновременно выбросили вперед ногу, пытаясь попасть в грудь распрямившемуся землянину. Для схватки с таким противником, как Кротов, они действовали слишком предсказуемо и недостаточно быстро. Уходя влево, он развернулся, пропустил ногу перед грудью, поймал её обеими руками и подсек опорную ногу противника. Не давая ему ухватиться за свою куртку, толкнул ногу в сторону. Не удержавшись, врезал ногой упавшему по заднице, чтобы помнил.
Последний курсант завяз в схватке с бывшим пленником. Они увлеченно обменивались ударами, хоть не совсем точными, но от души. Сергей, не теряя их из виду, развернулся и приготовился встретить поднимавшихся с пластика курсантов.
Отставив ногу, он перенес на неё вес и выставил вперед кулаки, прикрывая основные уязвимые места. Можно было добить их, когда они вставали, но это было бы уже не дракой, а избиением. Курсанты, волком поглядывая на землянина, разошлись в стороны. Они выжидали, выбирая момент для атаки.
– Что здесь происходит?
От дверей раздался голос дежурного старшекурсника. Рядом с ним стояла Ранза.
Кротов расслабился и, поправив кепку, сделал завещанное еще Петром Первым придурковатое лицо подчиненного. Дравшиеся курсанты тоже отскочили друг от друга и стояли, поправляя форму.
Ранза подошла к Сергею:
– Опять ты?
– Так точно! Я!
– Я тебя спрашиваю, ты все устроил?
– Так точно! Я!
Все с удивлением посмотрели на него.
– Врет! Совсем не так было! – не выдержал чужой курсант.
– А ты что тут делаешь? – присмотрелся к нему дежурный.
– Меня взводный отправил к командиру первого взвода вашего батальона. Тот должен передать какую-то вещь.
– Ну, так иди, забирай и вали отсюда.
Видя, что тот хочет что-то сказать, старшекурсник повысил голос:
– Я что сказал? Бегом отсюда!
Решив, что его миссия закончена, дежурный ушел. Поняв, что никаких разборов не будет и все закончилось, трое из первого взвода тоже поспешили уйти. Один пробурчал на ходу:
– Мы еще поговорим.
– Всегда к вашим услугам, – шутовски поклонился Кротов, вспомнив любимых когда-то мушкетеров.
– Я смотрю, ты мастер наживать врагов? – Ранза вопросительно смотрела на него. – Что тут все-таки произошло?
– Да, ерунда, не заморачивайся, капрал.
– Я тебе не капрал. Не забывайся.
– Извини, – поправился Сергей. – Помощник командира взвода.
– Давай, рассказывай. Ты служил и знаешь, что мне необходимо знать, что творится во взводе.
– Ты тоже служила и прекрасно знаешь, что я тебе ничего не расскажу.
– Почему это?! – удивилась она. – Ты обязан. Я тебе приказываю.
Убедившись, что они одни – Кротов совсем не хотел подрывать авторитет Ранзы, он ответил:
– Можешь даже написать на меня рапорт. Ничего здесь не было, поговорили и все. И скажи мне, в действующей армии солдаты тоже стучат друг на друга?
– Не стучат, а если должны рассказать, то они рассказывают.
Кротов чуть не сплюнул.
– Да-а. Солдатское братство…
Воспитанный совсем по-другому, он не воспринимал такого. Значит, если что – о нем расскажут с ходу. Пускай, он не будет жить по этим законам. Жаль, не заладились отношения с Ранзой, а после первой встречи в столовой он посчитал её почти другом.
– Сегодня я поверю тебе, но, если ты и дальше будешь продолжать это, я буду вынуждена сообщить командованию.
– Продолжать что?
– Ты подрываешь психологическое единство нашего взвода. Так дальше нельзя.
– Вон как! Что же, твое право – докладывай.
Девушка закусила губу.
– Ты ничего не понял. Все, свободен. Иди.
– Есть! – вытягиваясь, отчеканил Сергей.
Глянув на его лицо, опять выражавшее величайшее желание подчиняться приказам вышестоящего начальства, Ранза только махнула рукой. «Смотри-ка, – удивился он, – даже орать не стала». Не далее, чем вчера, он сам видел, как она распекала двоих курсантов за выход на плац без кепи. А потом еще и повела их к лейтенанту. Чем вызвана такая снисходительность, он разбираться не стал.
Никаких последствий по линии командования происшествие не имело. Трое загорелых земляков некоторое время ходили, поглядывая на Кротова с недоверием. Однако время шло, никаких проблем не возникало, и они успокоились. Однажды, опять в туалете, они втроем остановили Сергея.
– Спасибо тебе.
Кротов, помнивший, как они втроем напали на одного, сухо спросил:
– За что?
– Что никому не рассказал.
– Пожалуйста, – Сергей повернулся, чтобы уйти.
– Подожди, – остановил его один – тот, который в прошлый раз пытался снять знак – лидер группы. – Тогда действительно все получилось не очень. Сами понимаем. Ты забудь. Мы нормальные ребята.