— Как это верно! — перебил командир Черного легиона, бурой подушечкой большого пальца утаптывая в жерле трубки новую порцию табака. — Нештатная ситуация. Надо же. Не было сведений. Конечно. У меня создается безусловно неправильное впечатление, что я взял себе в капитаны полного думкопфа. Или — это правильное впечатление?
— Колонэл, сэр…
— Вы знаете, кэптэн, кто мы? — Суслофф резко поднялся на ноги и перехватил взгляд Шоербезена. — К вашему сведению, мы называемся Черный легион. Это я так, на всякий случай. Вдруг вы не в курсе. Мы — элита. Нет. Мы — элита элиты. У нас не бывает штатных ситуаций. Это вам не тренажер. Расслабься, девочка, — велел колонэл напрягшейся Эв и опять уселся. — К вашему же сведению, Шоербезен, приказы существуют для того, чтобы их выполнять. А не играть в мясника. Вместо того чтобы руководить людьми. Это я тоже так, на всякий случай. Чтобы ликвидировать досадные пробелы в вашем образовании.
Ларс вытянулся в струнку. Возразить ему было нечего: действительно, следовало оставить пару легионеров потравить газом спрятавшихся в подземелье китайцев, а самому поспешить наверх. Быть может, тогда бы и не случилось того, что случилось. Быть может…
Но как же приятно было жечь этих жалких уродов! Ларс вспомнил, как лопались их дурацкие, никчемные головы — будто мыльные пузыри — и непроизвольно сглотнул. Это было… это было почти как с Эв. Иногда. Когда Дракон привязывал ее к кровати и изо всех сил стегал форменным черным ремнем, а она лежала молча и покорно, лишь еле слышно постанывала, а потом — как же здорово бывало потом перевернуть ее на живот и…
Самое печальное, что фон Суслофф не повысил голос ни на полтона.
Ничего хорошего это не предвещало.
Шоербезен внезапно понял, что если колонэл решит выстрелить им в открытый космос, то никто ровным счетом не узнает, где могилка его, никто не обеспокоится и не раструбит в кибере о незавидной и несправедливой судьбе, постигшей одного из лучших солдат Черного легиона. Не говоря уж о том, чтобы помешать колонэлу близко познакомить Ларса с вакуумом. Суслофф будет в своем праве, ибо каждый на «Назгуле» — в его власти. Безраздельно. Ведь их всех на самом деле давно нет. Не существует. А есть набитый фантомами суперкрейсер-призрак под командованием матерого привидения по фамилии фон Суслофф.
Дракон, например, несколько лет назад погиб в катастрофе недалеко от Сан-Шантарска — такой ответ давали все поисковики в кибере, он проверял. Что по этому поводу думал Шоербезен-старший, Ларсу ведомо не было. И фак с ним, с папашей.
Ферфлюхт.
Матерое привидение между тем раскурило свою вонючую трубку, уселось на место и изучающе уставилось на Дракона.
— Что же мне с вами делать, Шоербезен?..
И этот вопрос повис в воздухе. Фон Суслофф и не ждал ответа. Колонэл, похоже, разговаривал со своей трубкой.
— Все ваши люди испарились. Последняя директива не выполнена. А вы стоите передо мной. Целенький и цветущий. Везение, да?
— Это случай, колонэл, — неожиданно для себя вмешался в диалог с трубкой Дракон. — Сэр!
— Не смешно, Шоербезен, — покачал головой фон Суслофф. — Итожу прожитое. По вашей вине сорвана важнейшая операция. Вы промедлили с выполнением своей части задания. Вы резали китайцев, вместо того чтобы захватить объект «а». Вы, в конце концов, остались живы. Знаете, — колонэл подался вперед и опять, даже сидя, умудрился захватить взгляд Дракона, — бывают такие случаи, когда лучше погибнуть. Геройской смертью.
Ларс совершенно не собирался погибать хоть геройской, хоть какой иной смертью. Честно сказать, ему пока еще не приходили в голову мысли о смерти. Да и смерть на поле боя — это было не в его стиле.
— Вопросы есть? — непереносимым голосом поинтересовался фон Суслофф, глядя Дракону куда-то в переносицу.
Шоербезен безмолвствовал.
— Прекрасно. Не люблю вопросов… Итак! До возвращения на базу вы побудете под арестом в своей каюте. А там посмотрим. Сдайте оружие. И девице своей скажите, чтобы оставила сабельку. Впрочем, понимающий человек всегда найдет, на чем повеситься или чем зарезаться. А, Шоербезен?
12
Эв внимательно смотрела на маленький экран личного компа: светлая комната, яркое солнце, зеркало, а в зеркале она — легкая, красивая, беззаботная, с гребнем в одной руке и с баллончиком в другой. Звук Эв выключила полностью — господин совсем недавно забылся беспокойным сном, и тогда она сумела незаметно выскользнуть из-под его тяжелой горячей руки, прокралась неслышно в узкий пенал санузла и теперь, сидя на полу рядом с низким корытцем стойки ионного душа, наблюдала разворачивающееся у зеркала действо, пыталась осмыслить запись, сделанную мнемодатчиком вчерашней ночью.
Вот она провела гребнем по волосам, намечая линию будущего пробора. Вот улыбнулась своему отражению, мимолетно оглянулась…
Что происходит?
Да я ли это?!
Я?..
Эв пристально вглядывалась в свое лицо — такое привычное и такое удивительно незнакомое, — она видела, как глаза ее двойника слегка расширились в легком испуге, но тут же веки успокоенно смежились: Эв-отражение блаженно щурилась в неге невидимых прикосновений, тело ее мягко извивалось вослед незримым рукам — Эв ясно помнила эти руки, горячие, точь-в-точь как у господина, сильные и властные, — вот она, глядя на себя самое в упор, медленно нагибается вперед, а по лицу ее блуждает счастливая, почти идиотическая улыбка…
Эв не могла оторваться от экрана: у зеркала была она — несомненно, и в то же время — не она. Кто-то, как две капли на Эв похожий, — нет, нет, никогда в жизни она не вела себя так, никогда не была она в этой комнате, никогда не причесывалась перед этим зеркалом, никогда не…
Тонкие белые трусики сами собой поползли вниз — рывками, упали вниз, и Эв-отражение переступила с ноги на ногу, окончательно освобождаясь от призрачной одежки; теперь лицо ее было прямо перед зеркалом, колодцы зрачков смотрели сами в себя — внезапно зрачки сильно расширились, словно от нежданной боли, да, да, именно от боли, Эв помнила эту боль, сладкую боль в паху, куда медленно, ласково, но настойчиво проникало нечто большое и тоже горячее…
Эв машинально поднесла руку ко лбу — отерла капельки пота и, внезапно осознав этот пот, несколько мгновений недоуменно смотрела на ладонь: влажные пальцы едва заметно подрагивали, а на экране — на экране компа Эв-отражение равномерно колыхалась взад и вперед, то ближе к зеркалу, то дальше, смуглые руки цепко держались за раму зеркала, черные волосы то закрывали лицо, то отступали волнами, и эта улыбка, эта блаженная улыбка!..
Откуда это?
Почему?!
Завороженно глядя, как ее двойник закусил губу, не будучи в состоянии выдержать нарастающую сладостную муку, Эв пыталась овладеть бешеным хаосом мыслей, набиравшим скорость вослед нарастающему ритму движений на экране; Эв старалась установить хотя бы подобие контроля над страшным торнадо, раздиравшим ее хорошенькую головку, — безумие, о котором Эв ведать не ведала, было, казалось, в одном-двух шагах…
Это все было с ней! И — не было!
Она — в неведомой комнате, у зеркала, одна.
И — не одна.
Кто? Кто?!
Невыносимо…
Дрожащим пальцем Эв коснулась сенсора.
Экран померк.
С трудом поднявшись на ноги, она пустила воду тонкой струйкой и, подождав, пока не наполнится ковшик ладоней, плеснула воду в лицо — потом еще и еще раз. Тщательно, с силой, чуть не сдирая кожу, растерла лицо мохнатым полотенцем.
Я не в порядке.
Со мной все плохо. Очень плохо.
Я сошла с ума.
Я — синт, и я сошла с ума.
Я — синт…
Это я во всем виновата.
Эв с силой надавила на виски.
Конечно, все дело в ней. Если бы она была в порядке, не случилось бы все то, что случилось на этой планете, и господина не поместили бы под арест. Она бы уберегла господина от неприятностей. Не мешкала бы, а помогла принять верное решение. Прорвалась бы сквозь ряды обороняющихся и не дала бы чинам взорвать эти чертовы бомбы. И — приказ был бы выполнен. Господин стал бы героем. А теперь…
Еще неизвестно, чем дело кончится, когда «Назгул» прибудет на базу. Может быть все, что угодно. Командир легиона — отвратительный человек, он терпеть не может господина и не упустит случая ему нагадить. Или еще хуже.
И во всем виновата она, Эв.
Эвелин ван дер Хаас.
Гребаный синт из пробирки.
Ни на что не годный.
Она медленно потянула из крепления автоматическую зубную щетку, невидяще глядя на тонкую, слегка заостренную ее рукоятку: вот выход. Простой и надежный. Наказание за все. Да, она должна быть наказана. Она не справилась.
Нет. Слишком просто.
Эв рывком вставила щетку обратно.
Глупости. Кто же тогда позаботится о господине?
Она во всем виновата — она и должна все исправить. Таков ее долг.
Эв выпрямилась перед узким зеркалом, вгляделась в свое отражение — настоящее: сумасшедшие глаза, раздувающиеся ноздри, упрямо, до белизны сжатые губы. Потом быстрыми точными движениями собрала волосы в экономный пучок на затылке.
Да.
Вывести господина из-под удара. Спасти.
Потом рассказать ему, что с ней происходит — а что, что с ней происходит? что?! — и пусть господин решает, как быть с Эв.
Она полностью в его власти.
13
— Р-р-ричардоннер-р-р-р… — Ларс фон Шоербезен с трудом разлепил тяжелые, непослушные веки. Язык, странно толстый и неповоротливый, ворочался во рту еле-еле. В голове плавал мутный туман: Ларс балансировал на грани беспамятства. Он не мог пошевелиться, а его замечательный командный голос, от грома которого приседали даже видавшие виды легионеры, превратился в полузадушенное, еле слышное (если вообще слышное, Дракон не был уверен) сипение. — Эв… — позвал Дракон, позвал, как ему показалось, внятно и достаточно громко, но сам себя не услышал. — Мамац-ц-цао…
Перед глазами рябило, плавали кривые цветные пятна, взгляд как следует не фокусир