— Ой! — Лариса махнула на нее сигаретой. — Дети с техникой в сто раз лучше нас управляются! Прямо беда! Сам телевизор в сеть включает и пультом щелкает. Уж и затычки на розетку ставили, и чего только не делали — бесполезно!
— У моих знакомых, — Света вынырнула из-за монитора, — сынишка до стиральной машины добрался. Один раз только видел, как мама кнопки нажимает, и на другой день все половики выстирал, замшевые сапоги и кота.
— Живой? — поинтересовалась Вера Сергеевна.
— Ну, вы скажете! — Света возмущенно выгнула шею. — Что ж, убить ребенка из-за какой-то стиралки?! Новую купили.
— Да я про кота!
— А! Про кота не знаю. У них сейчас дог.
Снова грянула серенада. Лариса схватила трубку.
— Славик! Я же просила тебя не звонить! Ну что ты, не можешь занятие дома найти?!
— А я уже не дома! — проквакал детский голосок в трубке. — Я пошел гулять!
— Что?! — Лариса так резко вскочила, что уронила стул. — Как это гулять?! Кто тебе дверь открыл?!
— Я сам! — гордо сообщил Славик. — Папа ключи тоже забыл.
— Я убью этого папу… — прошептала Лариса, закрыв глаза. — Славик! Немедленно вернись домой!
— А где наш дом? — поинтересовался Славик.
Трубка дрожала возле Ларисиного уха, задевая серебряную сережку.
— Ты во дворе, да? Там, где качели?
— Нет, я на улице. Тут машины.
— Стой! — Лариса поперхнулась криком. — Стой на месте, сынок! Стой и не шевелись!
— Я стою, стою, — успокоил Славик. — Тут красный свет горит…
— Пожалуйста, не переходи дорогу, Славик! Жди мамочку! Я уже бегу к тебе!
Лариса, не отрывая трубку от уха, бросилась к выходу.
— А теперь зеленый, — доложил Славик. — Мама, я иду тебя встречать!
— Нет! — Голос ее вспугнул коридорную тишину.
Лариса пробежала мимо проснувшегося вахтера и застучала каблуками на лестнице.
— Не надо меня встречать! Стой на месте, я сказала!
— Я не могу больше говорить, — сказал Славик. — Деньги тратятся.
— Не надо! Не выключай телефон!
Но он уже отключился.
Лариса выскочила на улицу. Ловить машину? Нет, тут всего один квартал — пешком быстрее. Не обращая внимания на дико косящихся прохожих, она побежала в направлении группы шестнадцатиэтажек, островком сгрудившихся посреди автомобильных водоворотов.
На ходу она тыкала пальцем в кнопки телефона. Сле— зы застилали глаза. Только бы он не отключил телефон совсем!
— Алло, — сказал Славик. — Это кто?
— Славочка! Это я! — затараторила Лариса. — Пожалуйста, больше не выключай телефон! Держи его все время возле ушка, чтобы слышать мамочку! Я бегу к тебе, малыш! Я уже близко!
— Где ты, мама? Я тебя не вижу!
— Скоро, скоро увидишь! Я совсем рядом, на соседней улице!
— Это хорошо, — сказал Славик со странным удовлетворением.
Лариса даже испугалась этого неожиданно спокойного голоса.
— Славик! Славик! Ты слышишь?
— Слышу, не волнуйся.
Она пересекла поток машин, окаменевший в минутной пробке, и побежала вдоль квартала старых домов, разевавших на нее удивленные арки подворотен.
— Сыночка! Где ты стоишь? Посмотри вокруг, что ты видишь?
— Да здесь я, — так же спокойно сказал Славик. — Во дворе магазина. Сверни направо в арку и меня увидишь.
Направо? Лариса споткнулась на ровном месте. Откуда Славик знает, где право?
— Славик! Это ты? — неуверенно спросила она.
— Да, мамочка, это я! — сейчас же захныкал Славик. — Иди скорее! Мне страшно!
Лариса снова пустилась бегом.
Кажется, вот эта арка ведет к магазину. Сюда.
В темном проеме виднелись габаритные огни и распахнутые створки автофургона. Возле него, спиной к Ларисе, стоял дюжий грузчик и разговаривал по телефону. Фургон перегораживал арку от стены до стены, не оставляя прохода.
— Позвольте пройти! — Лариса задыхалась.
— Нечего тут ходить, — хрипнул грузчик, не отрываясь от телефона. — Не видишь — грузимся?
— У меня там ребенок! — крикнула Лариса.
— Нету там никакого ребенка, — спина грузчика выражала полное равнодушие.
Лариса вдруг испугалась. Славик в трубке давно молчал.
— Славик! — позвала она, — Ты слушаешь? Я уже здесь, совсем рядом! Подожди минутку!
— Да, мамочка, я жду! — громко раздался голос Славика. — Не беспокойся! Лезь в кузов!
Грузчик обернулся, и Лариса сразу все поняла. Он говорил в телефон детским голосом, но губы его совсем не шевелились. Да и не было у него никаких губ. Лариса бессильно закрылась рукой от надвигавшейся на нее оскаленной пасти Охотника…
Бешеная тряска наконец прекратилась. Аркаша полежал еще немного, приходя в себя, потом осторожно сел. Избитое тело болело каждой косточкой, но сильнее всего саднило плечо. Аркаша застонал было тихонько, но сразу замолчал. В темноте явственно послышался шорох.
— Кто тут?
— Свои, — раздалось у него над самым ухом.
— Кто свои? — испуганно завертелся Аркаша.
— «Кто»! Люди! — сказали в темноте. — Да не вертись ты! Тут и так тесно.
Кто-то оттолкнул Аркашину ногу.
— А где это мы?
— Кабы знать! Поймали вот и посадили в клетку.
— Кто поймал?
— Кабы знать!
Аркаша мучительно пытался вспомнить, что произошло. Вечер обрывался в голове клепаными ажурными конструкциями какого-то цеха или склада… ах, да! «Ангар-18», удары хип-хопа, стаканчик абсента, за ним — второй, а вот дальше… слепящий свет прожектора и странный, горелый запах — больше ничего не вспоминалось. Нет, нет, что-то было еще! Там, за прожектором, маячили две темные неподвижные фигуры…
— Я думаю, нас захватили пришельцы, — произнес в темноте тихий голос, — и перенесли с Земли на летающую тарелку.
— Какая уж там тарелка! — возразил голос по соседству. — Клетка, она клетка и есть. Только частая, вроде корзины, что ли. Сам пощупай!
— Это неважно, — спорил тихий, — нас усыпили и перенесли сюда, чтобы доставить на их планету.
— Кого это усыпили?! — возмутился Аркашин сосед. — Мне железякой ногу защемило, прямо посреди улицы! Да так хряснуло, что не скоро еще засну, пожалуй… А потом взяли за шкирку — и в мешок.
За спиной Аркаши послышался сдавленный женский плач.
— А когда нас отпустят домой? — спросил детский голос.
Женщина всхлипнула, справляясь с собой, и ласково произнесла:
— Скоро, маленький, скоро!
— Сколько нас тут? — спросил Аркаша.
— Девятым будешь, — отозвался сосед. — Тебя где взяли?
— В ночном клубе.
— На Краснопресненской?
— Нет, в Марьино.
Сосед покряхтел, тяжело ворочаясь.
— По всей Москве собирают.
Аркаша, закусив губу от боли, потрогал горевшее огнем плечо. Ткань была мокрой. Он лизнул ладонь. Кровь. Но пахло почему-то псиной.
— Я ничего не помню!
— Та же беда, — сосед плюнул. — Видел ведь их, сволочей, вблизи — и как отшибло! Кто, сколько…
— Я же говорю — пришельцы! — упорно гундел тихий голос. — Нам стерли память, чтобы мы не могли о них рассказать. И это, между прочим, добрый знак. Значит, отпустят. Наверное…
— Да на кой ляд мы им нужны?!
— Для опытов, — мрачно хохотнул кто-то в отдалении.
— Ой, ну что вы такое говорите?! — женщина опять заплакала.
— Я думаю, они хотят установить с нами контакт, — настаивал тихий. — Мы — представители человечества и должны вести себя достойно… — он помолчал, — тогда, может, и обойдется…
— Как это — достойно? — спросил Аркаша.
Его здорово мутило от боли, от выпитого за ночь, но больше — от страха.
— Не знаю как, — вздохнул тихий. — Как разумные существа.
— Существа-то из нас теперь хреновые, — сказал сосед. — Кого хочешь в клетку посади — так ум за разум зайдет.
— Выпустите нас! Кто-нибудь! — в отчаянии закричала женщина. — Я не могу больше!
— Тихо там! — оборвал ее Аркашин сосед. — Бабьих истерик только не хватало! И правда подумают, что тут мартышки бессмысленные! — он привалился к Аркаше, перекладывая больную ногу поудобнее. — Образованный-то правильно говорит. Показать надо распальцовочку, пусть знают, что мы люди достойные, не шушера какая-нибудь. За нас, если что, и войска впрягутся. Долбанут ракетой, так что от ихней тарелки и каемки не останется! — Он заметно оживился от собственных слов. — Слышь, ты, друг! Чего затих? Давай расскажи, что там с этими существами-то? Как нам себя разумными заявить?
— Ну, можно изобразить геометрические фигуры, — заговорил тихий голос, — начертить теорему Пифагора…
— Пифагора… — расстроился сосед. — Шутишь, парень! Тут своего-то пифагора не видно, не то что теорему. Да и чем его чертить? На чем?
— Не знаю. В общем, нужно продемонстрировать, что нам знакомы науки и искусства.
— Искусства? Это ближе. Какие ж могут быть искусства — в темноте?
— Музыка, — сказал Аркаша. В голове его все еще пульсировал ночной хип-хоп.
— Правильно! — подхватили с другой стороны. — Давайте споем «Ой, мороз, мороз»!
— Не годится, — отклонил хромой сосед. — Подумают, что жалуемся, отопление врубят, а тут и так дышать нечем. Надо посолиднее что-нибудь, вдруг они и правда — пришельцы?..
И тогда Аркаша, обхватив голову исцарапанными, истерзанными руками, похмельным, срывающимся голосом затянул:
— «Земля в иллюминаторе… Земля в иллюминаторе… Земля в иллюминаторе — видна…»
Его поддержал всхлипывающий женский голос, потом присоединился еще кто-то:
— «А звезды тем не менее, а звезды тем не менее все ближе, но все так же холодны…»
— Братцы! Кто-то идет! — сказал вдруг хромой. — Слышите?
Сейчас же все увидели отблески голубоватого света на прутьях клетки. Откуда-то издалека доносился звук тяжелых неторопливых шагов.
— А ну, наддай, славяне! — гаркнул сосед. — Дружно, хором!
И девять окрепших надеждой голосов грянули навстречу приближающимся шагам:
— «И снится нам не рокот космодрома! Не эта ледяная синева! А снится нам…»
«…При свежевании мелкого зверя шкурка разрезаетс