— С вашего позволения, цивилизованные гвардейцы-раскольники, — вежливо представил свою команду Кабальеро. До сих пор он помалкивал, зная, что во время болтовни внимание рассеивается, чем часто пользуются хищники с хорошо подвешенным языком. Теперь же предводитель гвардейцев-раскольников решил, что встреченная колония идеальных управленцев неопасна, и поэтому вступил в переговоры: — Мы ищем человека. Человека.
— О, тогда вы не по адресу, — заметно огорчился Демон Уотермена. — Ничего человеческого во мне не было, нет и никогда не будет. В составляющих меня единицах тем более.
— Тогда не позволите ли нам пройти далее? — приподнял бровь Кабальеро.
— Вообще-то следовало бы попытаться подмять вас под свою власть… — раздумчиво проговорил Демон Уотермена. — Но инстинкт самосохранения, свойственный всякой управленческой структуре, подсказывает мне, что делать этого не следует. Поэтому — прошу!
Демон шевельнулся, по нему прокатилась волна дрожи. Идеальные управленцы слаженно засучили конечностями и пронзительно запищали. Через мгновение в нижней части «муравейника» образовалась арка, достаточно просторная, чтобы в нее мог войти даже Чертов Стальной Кузнечик.
Цивилизованные охотники, старательно сохраняя независимый вид, прошествовали под сводами, трепещущими тысячей слюдяных крылышек и пиджачных фалд шоколадного цвета в мелкую вертикальную полоску.
3
Миновав диковатую рощу ветвистой пшеницы, пройдя километра два между карточными домишками Беспечного Народца и жуткими конструкциями Кинематических Автоматоидов, отдаленных родственников Саранчука, перепрыгнув «на счастье» невысокий бордюрный камень с апокрифическими надписями о пользе утренней зарядки и чистки зубов, компания уперлась в здоровенную лужу. Лужа, заключенная в берега, густо заросшие кремнийорганической ежевикой, имела приятный желтоватый цвет и ярко выраженный аромат.
— Есть мнение, что пахнет липовым медом, — сказал Птер. Выражение его клюва было к тому времени довольно грустным: от полета он воздержался, чтобы не выглядеть существом высшего порядка, а шагать на коротких лапках было для него в некоторой степени обременительно.
— Предлагаю сделать привал, — сказал Кабальеро. Он, как настоящий командир, умел своевременно обнаруживать чаяния своего воинства. И знал, как их удовлетворить в наилучшем виде. — Привал.
— Ура! — с детским восторгом воскликнула Пони и, заплясав от радости, случайно впрыгнула в удивительную лужу.
— Похоже, наша лошадка вляпалась, — рассудительно сказал Чертов Стальной Кузнечик.
— Во что? — с интересом спросила Пони и переступила с ноги на ногу. При этом выяснилось, что содержимое лужи — на редкость вязкое.
— В историю, — хохотнул Кабальеро.
— Есть мнение, что все-таки в мед, — чирикнул Птер, который уже успел попробовать вещество лужи на язык.
— Это была метафора, — с укоризной сказал Кабальеро. — Метафора, существо!
Птер начал было вздымать крыло, чтобы закрыть голову в жесте смущения и раскаяния, но прервался на половине движения. Потому что в это время поверхность лужи справа от Пони вспучилась глянцевым бугром. Достигнув размера среднего арбуза, пузырь с глухим звуком лопнул. Нежный запах цветущей липы стал сильнее. На месте недавнего желвака объявился предмет, похожий на шапку-ушанку. Предмет был нежно-горчичного цвета, с ярко выраженными «шапочными» признаками — вплоть до завязок на макушке. Несмотря на явление из медовой пучины, ровненькие шерстинки ничуть не слиплись.
— Разрешите представиться, Треух Восьмой! — Голос «ушанки» был глух (что неудивительно, ведь исходил он из глубин лужи: каждое слово следовало за появлением и взрывом газового пузырька) и не слишком внятен. Особенно мешал пониманию хлопающе-хлюпающий аккомпанемент. — Позволю себе прервать ваш спор. Исключительно на правах единственного владельца этого золотого озера, именуемого Дорадо. Вы не ошиблись, в нем действительно находится чистейший липовый мед. На дне бьет полная дюжина медоносных ключей. И лишь один из них — самый бедный — гречишный.
Тотчас слева от Пони вспух новый волдырь, увеличился до размеров арбуза, лопнул. Выбравшееся из него существо являлось близкой копией Треуха Восьмого. Разве что обладало некоторым количеством более темных подпалин и завязкой в виде двойного бантика.
— Дьявольщина! — патетично воскликнуло оно. — С каких это пор вы, любезнейший, стали единственным владельцем Дорадо?
— С тех самых, — парировал Треух Восьмой, — с которых вы, душечка, поменяли пол и сделались моей супругой. Дама, тем более — замужняя дама, не может владеть озером, это же очевидно!
— Невообразимо, — пожаловалась дама с подпалинами Пони. — Вы видели? Нет, вы слышали? Каков фрукт! Это же безусловная дискриминация по сексуальному признаку. Где, черт возьми, независимые журналисты и правозащитники? Где Комитет воинствующих феминисток? Где, наконец, Гарант справедливости и законности?
Птер торопливо отступил за спину Кабальеро и прикрылся-таки крылом. Со следующей недели, которая наступала ровнехонько через восемь часов (с поправкой на неточность биохронометра Птера), именно ему предстояло быть здешним Гарантом.
Пони потерянно улыбнулась и, осторожно ступая, начала выбираться из медовой лужи. То есть из золотого озера Дорадо.
— Есть мнение, что назревает семейная сцена, — вполголоса проговорил Птер из-под крыла. — Предлагаю тихонько оставить этих милых… эээ…
— Шапочников, — подсказал Чертов Стальной Кузнечик. — Между прочим, крайне редкий вид живых существ. Крайне редкий и малоизученный.
— Такой же редкий, как чеу’овек? — спросила Пони.
— Пожалуй, да. Представляете, каждый из них является не одним организмом, а симбиозом мыслящего ядра и колонии простейших водорослей, наподобие болотной ряски. Водоросли перерабатывают мед и солнечный свет в аминокислоты. Гифы, погруженные в мозг, снабжают его пищей, кислородом, информацией, помогают передвигаться, а тот в свою очередь…
— Словом, каждый из них — апофеоз победы разума над сарсапариллой, — прервал набирающего обороты Саранчука Кабальеро. И тут же пояснил для начавшей озадаченно хлопать глазами Пони: — Это была аллегория. Аллегория. Я согласен с Птером, нужно драпать.
— Но как мы минуем у’ужу? Я не хочу поу’зти по кустам. Они колючие!
— Ерунда вопрос. Задача решаема, — сказал Кабальеро, поднес ко рту боцманскую дудку, с которой никогда не расставался, обратил лицо к небу и трижды просвистел.
В небе возникло блестящее пятнышко.
— Мнение переменилось. Стратосферы сей тандем не достигнет, — сообщил Птер, наблюдая за тем, как привязанная к аэростату крыша спускается на землю. Потом расправил крылья, в которых немедленно запел ветерок, и сказал: — Если никто не станет возражать, я полечу самостоятельно.
— Летите, голуби, летите, — ласково пропел Кабальеро.
— Должно быть, на сей раз мы имеем дело с синекдохой? — полюбопытствовал Птер.
— Не исключено, — быстро согласился Кабальеро и отвел глаза. Он плохо представлял, что такое синекдоха, а вдобавок постоянно путал ее с катахрезой. — Совсем не исключено. Прошу загружаться. — И предводитель цивилизованных гвардейцев-раскольников первый вступил на теплую податливую крышу. Согнал с ее кожи нескольких отяжелевших от обильной кормежки оводов, уселся по-турецки и занялся стандартной процедурой подкручивания усов.
Пони с размаху шлепнулась рядом, широко улыбнулась. Ноги ее по колено были вымазаны в меде, да и не только ноги. Клейкие потеки обнаружились даже на гриве и на челке. Кабальеро снял пальцем несколько сладких капелек со щеки лошадки и переправил в рот. Пони послала ему страстный воздушный поцелуй.
— Ребята… — тихо сказал Чертов Стальной Кузнечик. — Я… я не продолжу поиски с вами. Уверен, вы справитесь одни. А мне следует остаться. Изучать шапочников в месте их естественного обитания. Боюсь, другого случая просто не представится. Наука не простит мне, если я уйду.
Как бы подводя итог собственному участию в цивилизованной охоте на человека, Саранчук погасил фонарь.
Пони вздрогнула и едва не расплакалась.
— Что ж, — пожал плечами Кабальеро. — Жаль. Нам будет чудовищно не хватать твоих знаний и твоей рассудительности, но оставайся. Оставайся, друг. Когда мы найдем человека, я сейчас же телефонирую тебе по защищенному каналу. Успехов! Прощай!
Он прищелкнул пальцами, и летательный аппарат медленно вознесся вверх.
4
Решив, что верхом на ветре можно полетать и подольше, цивилизованные гвардейцы-раскольники устроились на крыше с максимально возможным удобством и стали рассматривать проплывающую внизу землю. Многое из увиденного было путешественникам непонятно, многое странно, но все — ужасно любопытно. Скажем, конструкции из растрепанных метел, жестяных банок из-под краски, осколков бутылок и обрезков проволоки, которые двигались по парящим пашням и собирали в холщовые мешочки червей. Или пара гусеничных экскаваторов, вычерпывающих решетчатыми ковшами шампанское из мраморного бассейна. Тритоны и саламандры, водящие хоровод вокруг раскачивающейся чешуйчатой башни. Дымные псы, идущие по следу туманного оленя. Роботизированная линия по производству крабовых палочек из генетически модифицированного гороха и просроченных консервов «снатка». Чан с кипящим гудроном, из которого торчит перископ субмарины…
Пони безостановочно справлялась, не люди ли это, но Кабальеро отрицательно мотал головой. Задумался он лишь раз, когда увидел титанических размеров клопа, безуспешно пытавшегося раздавить себя картонным сапогом. И то крайне ненадолго. Однозначный вывод помогло сделать достигшее небесных странников зловоние. Даже самый последний человек не мог пахнуть так омерзительно.
Впрочем, рассматривали чудеса и диковинки только Кабальеро да Пони. Птер азартно носился за разноцветными мини-геликоптерами и с большим аппетитом их пожирал. Наездники винтокрылых крошек отстреливались самонаводящимися личинками дюбелей, но Птер перехватывал и кушал и их тоже.