– Игорь Григорьевич? – Морозов обратился к Дубовицкому и изумленно вскинул брови.
Игорь молча поджал губы и плотно прикрыл за собой дверь. Ему было сложно решиться на этот шаг. Он буквально переступил через свои гордость и принципы, а что еще важнее – через свой страх. Игорь был парнем не из робкого десятка, но вся эта история оставила на нем неизгладимый след. Не проходило и дня, чтобы он не жалел о том, что когда-то подпустил Соню слишком близко и, как следствие, сильно увлекся ею. Твердил себе, что их связь – просто блажь, ничего не значащее влечение, но, кажется, бесстыдно обманывал лишь самого себя. Меньше всего на свете Игорь хотел посвящать посторонних людей в свою личную жизнь, вот так просто взять и вывернуть себя наизнанку. Однако обстоятельства требовали от него активных и решительных действий.
– Я здесь, чтобы дать показания, – уверенно начал Игорь, но голос все же немного дрогнул.
От внимательных глаз следователя не укрылось волнение старосты, поэтому Морозов решил оставить при себе язвительные комментарии, что так и норовили сорваться с языка. Жестом он пригласил Игоря сесть напротив, а затем посмотрел на Хомутова. Тот долго не думал, включил диктофон и приготовился фиксировать показания.
– В прошлый раз я разъяснял ваши права и обязанности, в том числе предупреждал об уголовной ответственности. Есть необходимость в их повторе? – Морозов открыл ежедневник и внимательно посмотрел на свидетеля.
– Нет, – сухо ответил Дубовицкий и тяжело опустился в кресло. – Я все помню, и мне все понятно.
– А что насчет адвоката? Он вам еще нужен?
– Нет, не нужен. – Игорь нервно облизнул пересохшие губы и небрежно закатал рукава рубашки по локти. – Извините за прошлый раз. Я тогда немного… вспылил, – с трудом признался он, вспоминая слова Горского.
– Ничего, – с улыбкой произнес Морозов. – Я не в обиде. Начнем? – он заметил короткий, но уверенный кивок свидетеля и спросил: – Что можете пояснить по обстоятельствам уголовного дела?
– Как я уже говорил, с Василевской мы познакомились на приветственной встрече первокурсников в первый год ее обучения. – Игорь немного подался вперед, уперся локтями в колени и сцепил пальцы в замок. Он отвел взгляд в сторону, старательно избегая зрительного контакта со следователем. Так было проще. – Соня была достаточно тихой и непримечательной – словно серая мышь. Дисциплину не нарушала, хорошо училась, ни с кем не ссорилась, держалась особняком. Дружеские отношения между студентами старост мало интересуют. Нам важно, чтобы на факультете не было никаких проблем…
– Но они возникли? – перебил свидетеля Морозов, на что получил холодный и тяжелый взгляд.
– Не совсем. – Игорь вновь потупился и опустил голову, осматривая собственные пальцы. – По непонятной для меня причине она сразу привлекла мое внимание. Знаете, раньше я никогда не засматривался на таких девушек – совсем не мой типаж. Но было в ней что-то… – он споткнулся. Произнести подобное вслух было гораздо сложнее, чем он думал. – Соня была особенной для меня.
Губы следователя дрогнули в еле заметной улыбке. Совершенно не к месту он вспомнил о своей первой любви, которая делала его счастливым с таким же успехом, как совершенно несчастным. Отрицание чувств. Бесконечные сомнения. Слепая страсть. Ссоры и пылкие поцелуи после. Студенческая всепрощающая влюбленность.
– Но вы состояли в отношениях с Ольгой Авериной, не так ли?
– Не поверите, и сейчас состою, – Игорь тихо усмехнулся. – Это сложно… С Соней у нас завертелось все очень быстро. Она не требовала ухаживаний или знаков внимания. Была достаточно прямолинейна и абсолютно красноречива в своих желаниях. Я думал, она тихоня, но… мне так даже больше нравилось. – Игорь нервно провел пальцами по губам, и с уст вырвался сдавленный смешок: – Мы обговорили все на берегу, мол, у нас просто секс и ничего больше. Она согласилась и никогда не нарушала этой договоренности. Вела себя сдержанно, не устраивала мне истерик и ненужных сцен ревности. Но в апреле 2022-го все изменилось. – Игорь шумно сглотнул. – Соня призналась мне в чувствах, и я резко оборвал нашу связь.
– Вы расстались? – прямо спросил Морозов и заметил, как свидетель болезненно сморщился. Словно лишь одна мысль о потерпевшей вызывала в нем полное отторжение и боль.
Игорь хотел сбежать. Ему было невыносимо вспоминать, а еще сложнее – говорить об этом с излишними подробностями. То, что было между ним и Василевской, не поддавалось никакой здравой логике. Этому Игорь не мог дать внятного определения. Он всегда избегал серьезных отношений. Боялся их как огня. Однако прекрасно понимал, что происходящее с Соней не просто интрижка и не могло пройти бесследно. Эта связь была губительна для него.
Он не понимал, почему позволял Василевской быть ближе. Не мог противиться ни своим желаниям, ни чувствам. Однако каждый раз после очередной близости с ней возвращался в комнату, принимал душ и рьяно растирал кожу до зудящей боли. Словно это могло что-то изменить. Аннулировать. Стереть с его тела и удалить из мыслей.
– Василевская была настойчива, – уклончиво ответил Игорь и быстро провел языком по губам. – Она не сдавалась, не хотела заканчивать все вот так. Обзавелась на факультете плохой репутацией: дерзила и хамила студентам, преподавателям. Часто провоцировала одногруппников на конфликт. Особенно в моем присутствии. Знаете, старосты должны реагировать на конфликтные ситуации… Когда она была слишком навязчива и переходила черту, я… – Игорь прерывисто вздохнул, потер пальцами переносицу. – Я часто бываю несдержан, и в этом моя главная ошибка. Соня никогда не злилась на меня. Каждый раз смотрела с неким восхищением и обожанием, с щенячьей преданностью в глазах. Никто и никогда не смотрел на меня так…
– Так значит, – осторожно начал следователь, – у вас все же возникли к ней ответные чувства?
– Вовсе нет, – усмехнулся Игорь. – Нет, – повторил он чуть тише. – Сам не понимаю, что на меня нашло. Возможно, собственническое чувство. Эгоизм. Называйте как угодно. Я далеко не пай-мальчик и совершал множество достаточно аморальных поступков. Между тем никогда ни о чем не жалел. Воспринимал это все как опыт. Я… – Игорь накрыл лицо ладонями и глухо застонал. Он никогда не чувствовал себя настолько обнаженным и уязвимым. – В какой-то момент я решил все прекратить. Это случилось в сентябре этого учебного года.
– Как я понимаю, расставание не прошло гладко? – догадался следователь.
– Верно, – Игорь согласно кивнул. – Она периодически приходила ко мне, искала встречи, хотела поговорить. Но все ее попытки заканчивались ничем. Я не собирался уступать. Был уверен в своем выборе и безоговорочно тверд в принятом решении. Наш последний разговор состоялся накануне ее смерти: пятнадцатого февраля.
[Воспоминания в показаниях Дубовицкого – Февраль. Второй учебный год Василевской, 2022–2023]
Мягкие губы дорожкой влажных поцелуев поднимались вверх по точеной шее и задержались в особенно чувствительном месте: под мочкой уха. Полные женские губы растянулись в счастливой улыбке, а небольшой курносый нос слегка сморщился. Запах ее кожи был сладким и возбуждающим.
– Игусь!.. – Аверина тихо рассмеялась. – Щекотно же.
– Опять? – Игорь немного отстранился и присел на край стола. Он опустил горячую ладонь на узкую талию и привлек Ольгу к себе, разместив ее аккурат между своих разведенных бедер. – Что за глупое прозвище, Оль? Мы же договаривались.
– Не ворчи, – шепнула она, опаляя горячим дыханием его губы.
Узкие ладони накрыли его скулы, скользнули в стороны по короткому ежику бритых волос на висках и задержались на затылке. Когтистые пальцы сомкнулись в замок, и Ольга прижалась своим лбом к его, холодному, покрытому редкой испариной. Она медленно прикрыла веки, глубоко вдохнула через нос и на выдохе открыла глаза, утонув в холодной пучине лазурных глаз.
– У нас же все серьезно, правда? – голос, тихий и трепетный, был наполнен неподдельной надеждой.
– Я…
Но не успел Игорь договорить, как их уединение нарушил тихий циничный смех:
– У него всегда все серьезно. Правда, Игорь? – Василевская стояла у входа в мастерскую, расслабленно прислонившись к дверному косяку плечом и погрузив руки в карманы брюк.
– О, Василек, – Ольга широко улыбнулась и немного отстранилась от Игоря. – Какими судьбами?
– И тебе привет, Аверина, – сухо отозвалась Василевская, но смотрела лишь на Игоря, осуждающе и испытующе.
– Снова она фамильничает, – раздраженно прошептала Ольга и так по-детски насупилась.
Игорь коротко усмехнулся и щелкнул ее по кончику носа, словно просил не расстраиваться по мелочам. Ему искренне нравилась Аверина. Она была в меру эмоциональной, достаточно прямолинейной, открытой и настоящей. У нее была приятная улыбка и притягательные глубокие ямочки на щеках. Главное – он к ней ничего не чувствовал. Игорь не искал серьезных отношений вопреки желаниям Ольги. Да, она была ревнива, но безоговорочно принимала правила игры. Игорь не умел быть верным и искренним, и Аверина это хорошо знала, но все равно оставалась рядом. С ней он чувствовал себя прежним. Настоящим. Словно глоток свежего воздуха.
– Ты иди. Я скоро приду. – Игорь ненавязчиво хлопнул Ольгу по упругой ягодице.
Аверина спорить не стала и неторопливой походкой двинулась к выходу из мастерской. Однако не удержалась, когда сравнялась с Василевской – указательным пальцем поправила ее очки, сползшие с тонкой переносицы, широко улыбнулась и игриво подмигнула. Соня лишь резко дернулась и шумно фыркнула. Игорю было хорошо известно – она не любила, когда к ней притрагивались без разрешения. Ольга тихо рассмеялась и скрылась за дверью. Мерный стук удаляющихся шагов становился тише – пока вовсе не смолк.
– Игуся? – брезгливо спросила Василевская, когда убедилась, что Аверина ушла. – Серьезно? Ты же не любишь подобное обращение.
Игорь промолчал. Он внимательно наблюдал за Соней исподлобья, крепче сжал пальцами край стола, словно пытался усмирить себя и нарастающее внутри него раздражение. Попытки Игоря прекратить любые поползновения Василевской были тщетны: она настойчиво пыталась вернуть столь болезненные и нездоровые отношения – последствия ее, по всей видимости, мало волновали.