– Сегодня допрашивали Игоря, – осторожно начал Святослав и заметил, что выражение лица Василисы вмиг изменилось. Но он не придал этому особого значения: предположил, что реакция основана на неприязненных отношениях, которые сложились между Василисой и Игорем. – Он признался в том, что… – Горский тихо вздохнул. – Ты знаешь.
– И что? – холодно отозвалась Василиса, избегая зрительного контакта. – Похвалить его?
– Ты же понимаешь, что его показания бездоказательны. Моя осведомленность тоже ограничивается лишь признанием Игоря и… – Горский резко замолчал. Он не желал говорить Василисе о сожженном дневнике, поскольку она не разглядела бы в его действиях благих намерений. Отчего-то Святослав был в этом уверен. – Но ты – другое дело. К тому же, когда Василевскую убили, ты была в его комнате…
– Стоп-стоп! – Василиса стремительно выпрямилась и вцепилась продрогшими пальцами в холодные перила. – Я правильно тебя поняла: ты пришел просить прикрыть своему другу его бесстыжий зад?
Василиса ужасно злилась. Ярость клокотала в груди встревоженной птицей. Ей сложно было понять, в чем заключалась причина внезапной злости. Однако в глубине души она затаила жгучую обиду. Все эти дни травила свою душу сомнениями и горечью. Неистово боролась со своими страхами, пытаясь стереть из памяти образы болезненного, разрушительного прошлого, которые не позволяли ей принять себя. Все зря. Сейчас она была вынуждена расписаться в собственном бессилии.
– Моя просьба тебя не обязывает. – Горский выпрямился, окинул взглядом побледневшие от холода кисти Василисы и зубами стянул перчатку с правой руки. – Я думал, что мы неплохо поладили и решили наши разногласия. – Не спеша снял перчатку и с левой, вытягивая плотную ткань поочередно с каждого пальца. – Прости, если ошибся. – Горский подошел ближе, осторожно обхватил холодные запястья и потянул к себе, заставив Василису разжать пальцы. – Замерзнешь и повредишь кожу.
Будничный тон старосты не соответствовал его действиям. Медленно, с особой осторожностью и некой нежностью он надел собственные перчатки на узкие холодные кисти рук Василисы, погружая их в блаженное тепло. Колычева словно завороженная наблюдала за изящными движениями, не в силах отстраниться и убрать руки. Она не могла понять Святослава. Его слова ощутимо разнились с действиями. Холодное и отстраненное лицо не выдавало никаких чувств и эмоций, а слова и вовсе сбивали с толку. Между тем Василиса уже не впервые обращала внимание на такие незначительные мелочи, которые воспринимала с особым трепетом исключительно в качестве заботы. Возможно, она лишь выдавала желаемое за действительное.
– Я… – Колычева прочистила горло. Неожиданно во рту пересохло, когда она почувствовала, как чужие пальцы осторожно поглаживали ее ладони с внутренней стороны сквозь плотные перчатки. – Я нашла сегодня кое-что в комнате Богдана. – Она нервно провела языком по губам и посмотрела на старосту. – Ключ от комнаты Сони.
– М? – Горский вопрошающе взглянул на Василису и чуть сжал ее кисти в своих ладонях. – Впрочем, не зря же ее тело нашли в мужском крыле. Может, между ними что-то было? Не думала об этом?
– Сомневаюсь, что у Сони был кто-то помимо Игоря. Чушь…
– А что тогда?
– Не знаю… – Колычева взволнованно сжала руки Горского в ответ и мелко помотала головой. – Послушай, может, это все мои глупые фантазии… но в тот день, когда выбирали Тайного Деда Мороза, Василевская обратилась к Вишневскому – он искренне удивился. Я уверена, он не узнал ее. Да и мне никогда не говорил, что они знакомы. И вообще, – она резко подняла голову, – Богдан в последнее время какой-то странный. Скрытный, тихий. Кажется, он избегает меня.
– Так они были знакомы раньше? До академии? – сделал вывод Горский и свел брови на переносице.
– Соня сказала тогда, что ее брат Матвей и Богдан учились вместе в школе и были близкими друзьями.
– И Вишневский ее не узнал? Ни ее, ни брата? – Святослав удивленно вскинул брови. – Какова вероятность, что можно забыть школьных друзей, учитывая, что с момента выпуска прошло чуть меньше года?
– Маловероятно, да?..
– Невероятно, Вась, – сухо произнес Горский и повторил почти шепотом: – Невероятно.
Глава 12
Март. Год поступления Колычевой
[16.03.2023 – Четверг – 11:30]
– Права и обязанности свидетеля понятны, Василиса Андреевна? – устало спросил Морозов.
Убийца малолетней девочки нашелся без особых усилий. Молодой человек, находясь под действием наркотических средств синтетического происхождения, убил ребенка, а когда пришел в себя, банально испугался. Не придумал ничего лучше, как четвертовать тело и утрамбовать останки в собственный дорожный чемодан. Глупое убийство. Бессмысленная смерть невинного, еще не повидавшего мир человека. Морозову было искренне жаль.
Три дня. Фактически прошло три дня с последнего следственного действия по делу Василевской. Морозов не сдвинулся с мертвой точки ни на йоту, когда время неумолимо утекало, словно песок сквозь пальцы. Меж тем он был рад наконец видеть перед собой Колычеву, на показания которой возлагал большие надежды.
Василиса скованно сидела в мягком кресле напротив следователя и вполуха слушала монотонный голос, озвучивавший заученный текст. Множество прав и обязанностей – она ничего об этом не знала. Высокопарные слова, закрепленные нормами процессуального законодательства, не способствовали благоприятной атмосфере. Напротив, лишь пугали еще больше. Василиса более не хотела обманывать представителя правопорядка, поэтому была намерена отвечать честно на его вопросы. Пусть даже во вред собственным интересам.
– Да, Сергей Александрович, – уверенно кивнула Василиса. – Мне все понятно. Пожалуйста, спрашивайте.
– Когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с Василевской? – начал Морозов с самого безобидного, но необходимого вопроса. – В каких отношениях состояли?
– Это был мой первый учебный день. Я торопилась на лекцию, когда услышала встревоженный голос из мужского туалета. Именно тогда я впервые стала свидетелем небольшого конфликта между Игорем Дубовицким и Соней Василевской. Правда, на тот момент я не знала, кто она, и познакомилась с ней уже позже. – Колычева немного запрокинула голову, прищурилась и беззвучно зашевелила губами. Вспоминала. – Примерно через три недели после инцидента. Я встретила ее на крыше главного учебного корпуса, и между нами завязалось знакомство.
– Конфликт был серьезным?
– Нет. – Василиса мелко потрясла головой. – Что-то вроде стычки. Не более. Они просто выясняли отношения.
Колычева не желала вдаваться в подробности. Иначе ей пришлось бы рассказать все. В том числе о Горском и о выброшенном им медальоне. Недосказанность не есть ложь. Кроме того, Василиса знала, что подобная информация привлечет ненужное внимание следователя, но, по сути своей, не имела определенного значения. Роль Святослава во всей этой истории была незначительной и, очевидно, никак не повлияла на ее исход. Относительно Игоря скрывать что-либо не имело смысла, учитывая, что следователю было известно достаточно.
– В ходе осмотра места происшествия вы сказали, что не были знакомы с потерпевшей, и в последующем подтвердили это в своих показаниях. Почему дали заведомо ложные сведения? – Морозов старался придать голосу как можно больше безразличия, поскольку не преследовал цели напугать Колычеву. Ему нужна безусловная истина. В этом деле должна была быть хоть какая-то аксиома.
– На самом деле, если вы помните, за меня ответил мой друг Богдан Вишневский. – Василиса виновато прикусила нижнюю губу, чувствуя себя ничтожным маленьким предателем. – Позже я просто не знала, как признаться. Мы честно думали, что Соня покончила с собой, и это все…
– …забудется? – понимающе подсказал следователь. – Так в каких отношениях вы состояли с потерпевшей?
– Мы никогда не обсуждали это. – Василиса неопределенно повела плечами. – Я приходила на крышу каждые среду и пятницу. В эти дни она всегда была там. Мы много разговаривали об учебе, друзьях, наших семьях и о нас самих. Не знаю, считала ли Соня меня другом, поскольку мы не общались в общежитии, по учебе никогда не пересекались и не проводили вместе свободное время. Однако после ее смерти я остро осознала, что она стала ближе, чем я думала.
Колычева опустила голову. Тихий вздох сорвался с ее губ, стоило им разомкнуться. В этих словах не было лжи. Сначала она искренне полагала, что ее беспокойство из-за смерти Василевской напрямую было связано со страхом. Нескончаемые конфликты с Игорем. Тело, которое висело в общежитии на этаже первокурсников. Василису сжирало чувство вины и ощущение прямой причастности к этой трагедии. Но сейчас, спустя время, когда многое стало более понятным и логичным, она испытывала щемящую тоску по ушедшей подруге.
– Что вы можете рассказать о Василевской? – следователь мысленно ликовал. Не принимая в счет Бунину, Колычева являлась единственным человеком, который действительно был близок с потерпевшей.
– Ну… – Василиса немного замялась, так как не понимала, какого рода информация интересовала следователя. – Она любила уединение, предпочитала проводить свободное время в тишине, избегала шумных компаний. Говорила, что не нуждалась в общении с другими студентами. Правда, истинная причина мне не ясна. Соня была достаточно интересным собеседником. – Пальцы рассеянно потерли мочку уха. – У нее был брат, Матвей Зиссерман, но общение они не поддерживали. Соня разорвала все связи со своей семьей и, как я поняла, использовала исключительно те средства, которые достались ей по наследству от матери. – Колычева посмотрела на следователя и зачем-то решила уточнить: – Она умерла, когда Соня была еще совсем ребенком.
– Это все?
– Она была доброй. Немного своеобразной, но доброй и понимающей. Умела слушать и поддерживать. – Василиса слегка стушевалась от внимательного взгляда Морозова. – Мне будет проще, если вы станете задавать конкретные вопросы. Не знаю, что рассказать, честно говоря…