– Коворкинг? – предположил Морозов, выгнув бровь.
– О! – лицо Зиновьева вытянулось в удивлении. – Вы меня удивили! – выпалил он, на что следователь лишь тихо усмехнулся. – Да, что-то вроде того. Мне предложили эту комнату – четыреста пятую. По планировке она по какой-то неведомой мне причине отличалась от других комнат. Была значительно больше, просторнее. Над ней немного пошаманили: установили хорошую звукоизоляцию, убрали кровати, поставили диваны для удобства, холодильник, чтобы не голодать по ночам, столы, компьютеры и прочее барахло. – Зиновьев слегка откинулся на спинку кресла и вытянул ноги. – Когда я окончил бакалавриат, старостой, который был ответственен за общежитие, назначили Коваленского Даниила, и я передал ему ключи от комнаты, поскольку магистрантам она была без надобности. В преподавательском общежитии совсем другие порядки.
– Почему комнату не закрепили за новым старостой?
– Не знаю. – Зиновьев неопределенно повел плечами. – Наверное, не было особой надобности. Если честно, не уверен, что ей вообще сейчас пользуются.
– Мне говорили, что комнаты проверяют раз в две недели на наличие запрещенных предметов и веществ, – вспомнил Морозов слова Горского. – Четыреста пятую тоже проверяли?
– Нет. Зачем? – Зиновьев искренне удивился, вскинув брови. – Там же никто не жил и не живет.
Следователь прислонился к спинке дивана, сжал в руках бесполезный список и растерянно посмотрел на Хомутова. Тот задумчиво блуждал взглядом по экрану ноутбука и нервно покусывал губы. Морозов надеялся на показания Зиновьева, поскольку верил, что жильцы комнаты могли что-то видеть или слышать, но просто испугались рассказать об этом следователю или не придали этому значения. Меж тем снова попадание мимо яблочка. Оставалась одна надежда: экспертиза по веревкам. Если она отрицательная, Морозов окажется в ситуации загнанной в угол мыши.
Конечно, он не мог принимать слова Зиновьева за чистую монету, но оснований не доверять его показаниям у Морозова не было. Кроме того, тщательный осмотр комнаты требовал разрешение на обыск, а на его получение полагалось дополнительное время и, конечно же, основания.
Его скверные догадки не имели абсолютно никакого веса без прямых доказательств или… чистосердечного признания. Это ужасно раздражало.
Часть 3«Правда на поверхности»
Глава 13
Март. Год поступления Колычевой
[07.03.2023 – Пятница – 10:50]
Эксперт, Василий Потапов, которого следователь звал просто «Топотун», позвонил ранним утром, когда Морозов с трудом разлепил глаза и лениво давился горьким кофе. При проведении сравнительной экспертизы веревки, на которой был найден труп потерпевшей, и тех мотков, изъятых в репетиционном зале, удалось установить общую родовую принадлежность волокон аналога к волокнам фальшивого орудия преступления. Иными словами, веревки были одинаковыми. Но это, к сожалению, ничего не доказывало.
Вместе с тем совокупность иных обстоятельств говорила о многом. Согласно изъятой накладной из отдела материально-технического обеспечения, некоему Евгению Федоровичу Меркулову, о котором ранее упоминал староста Кауфман, была выдана сотня метров джутовой веревки – по десять метров в каждом мотке. Данный факт подтверждался его подписью и собственноручно исполненной надписью: «Получил десять мотков джут. веревки по десять метров 14.02.23».
Факт оставался фактом – пропал целый моток.
Около десяти метров – как теперь выяснилось – аналогичной веревки было обнаружено на трупе с учетом петли и узла. Небольшая погрешность, разумеется, имела место. Но для следователя выводы эксперта – своего рода хрупкая соломинка, за которую он уцепился. У него появился повод допросить Меркулова.
Морозов приехал в академию ранним утром. Благодаря содействию Якунина ему удалось найти нужного студента. Однако тот отказывался участвовать в следственном действии – и никакие уговоры со стороны следователя не дали нужных результатов. Меркулов пропускал любые предупреждения мимо ушей, чувствуя в себе какую-то непоколебимую уверенность и силу. Следователь понимал, что дерзость Меркулова была не напускной и не являлась показательной – она определенно имела под собой устойчивый фундамент. Вместе с тем подобное поведение укрепило в сознании Морозова понимание того, что парню явно было что скрывать. Значит, он шел в верном направлении. К сожалению, официально Морозов не обладал правомерными ресурсами для принудительного допроса свидетеля в силу закона. Пришлось бы следовать по бюрократичному пути: выдать под подпись повестки и лишь после повторной неявки оформить принудительный привод, который, как правило, не всегда был эффективен.
Однако, к счастью Морозова, в разговор вмешался Якунин, и Меркулов согласился дать показания лишь в присутствии своего адвоката. О чем говорили студент и проректор, оставшись наедине, следователь не знал. Меж тем подобный компромисс всецело его устраивал. Он готов был ждать. Хотя, откровенно говоря, иного выбора у него не было.
– Разрешите?
На пороге клубной комнаты появился высокий статный мужчина средних лет. Темно-коричневый шерстяной костюм-тройка сидел на нем как влитой. Черные броги с подошвой в цвет костюма были начищены до блеска. На запястье красовались часы: кожаный ремешок, черный зернистый циферблат, тонкие индексы, цифры в бежевых, коричневых и белых тонах. Винтаж. Отголоски военной авиации.
Мужчина задал вопрос ради проформы и ответа не ждал. Он закрыл за собой дверь и уверенной твердой походкой направился к кофейному столику. Изящно опустился в кресло напротив следователя, попутно расстегнув пиджак, расслабленно закинул ногу на ногу, достал из нагрудного кармана красное удостоверение, а из кожаного портфеля – ордерную книжку.
– Меня зовут Меркулов Федор Петрович, – низким хриплым голосом проговорил мужчина, заполняя ордер. – Я адвокат Меркулова Евгения Федоровича, которого вы бездоказательно подозреваете в совершении убийства.
Морозов не смог сдержать язвительной усмешки от столь вульгарного и высокопарного жеста. Он никого и ни в чем не обвинял, но свидетель решил выбрать до боли знакомую тактику: наглое нападение в качестве защиты. Впрочем, это лишь еще больше подтвердило догадку следователя о том, что у Меркулова рыльце в пушку.
Меркулов-старший, по всей видимости, небрежно бросил на поверхность столика адвокатское удостоверение и ордер, который чрезмерно поспешно оторвал от корешка, судя по оборванным краям. Морозов подался вперед, не обращая внимания на столь явное пренебрежение со стороны адвоката к своей персоне, и взял документы, чтобы удостовериться в допуске и статусе.
– А где же ваш… – Морозов на мгновение замолчал, читая содержание удостоверения, и продолжил: – Клиент? Я намеревался допросить его, а не вас.
– Он будет позже, – твердо ответил Меркулов и бросил брезгливый взгляд на помощника следователя. – Но прежде мне нужно поговорить с вами наедине.
– Не думаю, что в этом есть необходимость. – Морозов посмотрел на адвоката исподлобья и передал Хомутову ордер, а удостоверение так же небрежно бросил на столик.
– Есть, – не сдавался адвокат. – Это не займет много времени.
Морозову были известны эти приемы «больших» и очень «важных» людей, которые вообразили себя хозяевами жизни и, к большому сожалению, редко в этом ошибались. Следователь не любил вступать с ними в открытое противостояние и всячески старался избегать ситуаций, в которых адвокаты выходили на разговор тет-а-тет. Как правило, результат таких бесед был плачевным. В особенности для следствия.
Следователь заметил на себе вопросительный взгляд Хомутова и, посмотрев на него, коротко кивнул. Хомутов недовольно поджал губы, но покинул помещение без лишних слов. Лишь напоследок хлопнул дверью громче, чем требовалось, не пытаясь скрыть своего недовольства.
– Парниша очень нервный у вас, – усмехнулся адвокат и провел пятерней по идеально уложенным темным волосам.
– Говорите, что хотели, и перейдем к допросу. – Морозов пропустил мимо ушей колкое замечание адвоката. – У меня мало времени.
– О, понимаю. – Ядовитая ухмылка коснулась губ Меркулова. – Мы все занятые люди, Сергей Александрович. И поверьте, я в не меньшей степени, чем вы.
– Не сомневаюсь, – сухо отозвался следователь.
– Я буду краток. – Адвокат расслабленно откинулся на спинку кресла и сцепил пальцы в замок. – Моему сыну кое-что известно об обстоятельствах уголовного дела. Мы готовы все рассказать, но не под протокол. Как вы понимаете, он не должен фигурировать в деле Василевской.
– Интересно, – Морозов старался придать голосу больше безразличия, но подобное заявление адвоката заставило его напрячься. – Расскажите, почему я должен согласиться?
– Мы же взрослые люди, Сергей Александрович, – с издевкой протянул адвокат. – Что вам известно? Евгений расписался за сто метров, а донес только девяносто? – Меркулов театрально поджал нижнюю губу и неопределенно повел плечом. – Ну и что? Ошиблись в накладной? Глупый мальчишка не стал проверять, когда расписывался, и по факту забрал только девяносто метров? На факультете могли израсходовать злосчастные десять метров и просто забыть? Их взял кто-то другой? Версий много. Выбирайте любую. Я не жадный.
Морозов раздраженно поджал губы, понимая, что каждое слово, произнесенное адвокатом, являлось истинным. У него не было никаких доказательств – лишь небольшая зацепка, которая, честно говоря, являлась абсолютно несостоятельной и не имела никакого веса. Морозов надеялся немного припугнуть студента, сыграть на его молодости и неопытности. Но ему не повезло. Меркулов-младший, как оказалось, имел надежный тыл в лице своего отца – что значительно усложнило ситуацию.
– А что известно вашему сыну?
– Вы удивитесь, капитан, – мрачно проговорил адвокат. – Вы удивитесь. Впрочем, как и я.
– Зачем вам это? – не удержал свое любопытство следователь. – Если ситуация такова, как вы ее описываете, то зачем вам это? В чем смысл непротокольного признания, если я не могу ничего доказать? Оставили бы честь вашего мальчика незапятнанной.