Вишневский замер, сжал пальцами ладью, а затем резко вскинул на Колычеву удивленный взгляд. Она даже не изменилась в лице, словно говорила о каких-то обыденных вещах, продолжала расставлять фигурки по клеткам и лениво следить за ними взглядом. Что он должен был спросить или сказать? Выразить сочувствие или сделать вид, словно внезапно оглох и не слышал последних фраз? И что значило «то, что он делал со мной»? Побои? Домогательства? Унижения? Богдан буквально боялся спросить об этом.
– Все еще не могу поверить, что получила место в подобном учебном заведении. Это такой шанс для меня. Ты просто представить не можешь.
– Тебя не смущает говорить об этом со мной? – решился спросить Вишневский.
– Мы же друзья, – коротко и не раздумывая ответила Колычева, безразлично пожала плечами.
После тягостной паузы, которая, казалось, длилась вечность, Колычева вновь сложила руки на стол и с улыбкой взглянула на Богдана:
– Еще партеечку?
Март. Год поступления Колычевой
[06.03.2023 – Понедельник – 21:10]
Морозов лежал на диване в клубном помещении, где проводил допросы, положив на лицо раскрытый ежедневник. Ноздри наполнял острый запах чернил, пропитавших страницы ежедневника. На их фоне мерк слабый приятный аромат бумаги. Где-то на периферии следователь чувствовал, что проваливается в сон, но нещадный мыслительный процесс не позволял разуму скрыться в логове Морфея, стуча по вискам. Голова ужасно болела.
– Этот допрос был странным, – заметил Хомутов и кинул в стену небольшой резиновый мячик.
– Почему?
– Мне показалось, что он врет о том, что не знал Василевскую, – Хомутов хмыкнул, сжал отскочивший мячик в ладони. – И эти ваши вопросы относительно книг… зачем они?
– Он растерян и напуган, – тихо проговорил Морозов, скрестив ноги. – Возможно, где-то он слукавил, но в этом кресле так поступали многие. Я хотел, чтобы он немного расслабился. Не забывай, Алешка, что они все просто дети, в конце-то концов. Им страшно, когда на них смотрит суровый дядька. Но сейчас меня интересует следующее. Во-первых, – Морозов оттопырил указательный палец, – Игорь Дубовицкий. Очевидно, что между ним и потерпевшей были интимные отношения. Насколько они были токсичными? Что происходило на самом деле? Мог ли он избавиться он назойливой поклонницы? Или, напротив, назойливым был именно он, и Соня просто хотела закончить эти отношения, а Дубовицкий не позволил? Во-вторых, – он разжал средний палец, – Ольга Аверина. Ревность – вполне весомый и реальный мотив. – Морозов тяжело вздохнул. – У меня чувство, что все лежит на поверхности.
– Что будете делать дальше? – Хомутов откинулся на спинку дивана и посмотрел на следователя.
– Необходимо ходатайствовать о проведении судебной сравнительно-определительной экспертизы по веревкам, чтобы установить соответствие между «орудием преступления» и изъятым аналогом. Если результаты будут положительными – допросить Меркулова и узнать, куда он дел недостающие десять метров. – Морозов убрал с лица ежедневник и посмотрел на Хомутова из-под полуопущенных ресниц. – Пока будем ждать результаты экспертизы, продолжим допрашивать свидетелей.
– Составлю с утра постановление, – охотно отозвался Хомутов. – Кстати, я узнал, что в четыреста пятой комнате, о которой мы говорили ранее, зарегистрирован некий Степан Николаевич Зиновьев. Больше информации мне не предоставили. Сами понимаете. У меня полномочий недостаточно.
– Еще один в список, – устало произнес Морозов и лениво записал фамилию в ежедневник.
– Кстати! – неожиданно воскликнул Хомутов, выпрямившись. – Мы не будем допрашивать родителей Василевской? Было бы странно их игнорировать.
– Как правило, родителям ничего не известно, и их допрашивают для характеристики потерпевшего. Кроме того, все произошло в стенах академии, спустя полгода после начала занятий. Из ее личного дела я узнал, что с первого курса она живет отдельно от родителей. Очевидно, что все, что нам нужно, скрывается в этих стенах. – Морозов тяжело поднялся с дивана, сел рядом с Хомутовым. – В любом случае у нас есть еще ее брат. Попробуем у него узнать что-нибудь интересное.
Следователь выгнул спину, похрустывая затекшими позвонками, и плавно покрутил шеей по часовой стрелке. Он бросил беглый взгляд на раскрытый ежедневник, попытался собрать плывущие буквы в слова, прочесть их без запинки и понять смысл – тщетно. Он ужасно устал. Работа мечты выжимала из него все соки, практически не оставляя времени для здорового сна, правильного питания и личной жизни. Конечно, в глубине души Морозов любил свою работу. Она была неотъемлемой частью его жизни, и, честно признаться, ничего более он делать не умел. Вместе с тем, он не желал быть женатым на своей работе и, более того, не планировал отбывать пожизненное заключение в следственном отделе.
– Боже, – прошептал Морозов и тихо рассмеялся. – Не могу заставить себя встать и поспешить на свидание с прохладной постелью. Я чудовищно устал за последние сутки.
– Не хочу расстраивать, но прокурор звонил, – сказал Хомутов. На этих словах следователь сморщился, словно разжевал дольку лимона. – Возникли какие-то вопросы по обвинительному заключению. Нужно исправить…
– Может, по пивку, Алешка?..
Глава 9
Март. Год поступления Колычевой
[09.03.2023 – Четверг – 14:50]
Игорь сидел в мягком кресле, закинув ногу на ногу, и рьяно тер платком пальцы в попытке избавиться от засохшей краски. Его действия выражали не столько истинное желание свести пятна, сколько повышенную раздражительность. Светлая кожа значительно покраснела, а на межпальцевых складках появились небольшие ссадины. Игорь чувствовал зудящую боль, но не мог остановиться. Движения становились резче, отрывистее и сильнее.
– Игорь Григорьевич, – осторожно позвал следователь. Он некоторое время с интересом наблюдал за свидетелем и не решался тревожить. – Может, воды?
– Что? – отстраненно спросил Игорь, соскабливая ногтем краску. – Нет, спасибо, – он резко мотнул головой, взгляд на следователя не поднял.
– Давайте начнем сначала, – сдался Морозов и сел на край дивана, чтобы быть ближе к Игорю. – Когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с Василевской?
– Я знаю всех студентов, которые учатся на моем факультете, – сухо ответил Игорь, не отвлекаясь от своего занятия. – Кого-то больше, кого-то меньше. Так работает наша система старшинства и наставничества. Когда Соня Василевская поступила в академию, я перешел на третий курс. На тот момент я уже был старостой. – Игорь немного помедлил и решил внести ясность: – Должность старосты передается от выпускающегося старшекурсника. Разумеется, кандидатура согласуется с Вадимом Братиславовичем – проректором по воспитательной работе. Честно говоря, я не горел желанием нести такую ответственность. Но ради друга согласился.
– Святослава Горского? – решил уточнить Морозов.
– Верно, – кивнул Игорь и крепче сжал платок в ладони. – Так вот, благодаря нашей системе мы взаимодействуем со всеми студентами, поскольку по умолчанию являемся наставниками первокурсников и на приветственной встрече знакомимся с каждым лично, – он тяжело вздохнул. – Очень утомительное мероприятие.
– Представляю, – не кривя душой пробормотал Морозов, сцепил пальцы в замок и уперся локтями в колени. – Значит, вы познакомились в начале учебного года в 2021-м?
– Все верно. – Игорь поднял взгляд на следователя, и тот заметил темные круги под его глазами, по всей видимости, от недостатка сна и усталости. – Я помогал Василевской, как и всем остальным студентам, с некоторыми проектами.
– Что можете сказать насчет агрессивного поведения потерпевшей? Некоторые свидетели утверждают, что она была достаточно конфликтной.
– У Василевской, как и у многих студентов, была высокая успеваемость. Но у нее… – Дубовицкий запнулся, поскольку с трудом заставлял себя говорить о Василевской в прошедшем времени, – был тяжелый характер. Она не могла уживаться в коллективе, была достаточно избирательна при выборе круга общения. Конфликты действительно возникали, но лишь из-за ее несдержанности. Прямолинейная. Не всем нравится слышать правду о себе, – последнюю реплику Игорь проговорил практически шепотом.
– Вот как… – Морозов смотрел на старосту, отмечая нездоровую бледность его кожи и в целом болезненный вид. Дубовицкий выглядел истощенным. Был явно измотан. В чем причина такого состояния? Физическая усталость или эмоциональная подавленность? Определить было сложно. – Вы хорошо осведомлены об особенностях ее личности.
– Я достаточно внимателен, – уклончиво ответил Игорь и вернулся к пятнам краски, но уже на ладони.
– Где вы были шестнадцатого февраля в период с двадцати двух часов до полуночи?
– В своей комнате, – сухо произнес Игорь, а затем нервно прочистил горло.
– Кто-то может это подтвердить?
– Нет, – досадно произнес Игорь, понимая, что Василиса, которую в тот день он выставил за дверь, не стала бы подтверждать эту информацию. Пусть даже частично ей известную. – Старосты живут одни, без соседей.
– Между вами были конфликты? – спросил следователь и заметил, как Игорь напряженно замер.
– С чего бы им взяться? – осторожно поинтересовался он, встревоженно посмотрев на Морозова.
– Не знаю. Вы мне скажите.
– Никаких конфликтов не было.
– Некоторые свидетели утверждают, что вы состояли в интимных отношениях с потерпевшей. И, откровенно говоря, ваше поведение с ней было достаточно токсичным и агрессивным, – спокойно объяснил следователь и безразлично пожал плечами. – Кроме того, потерпевшая нередко была замечена со следами побоев, и свидетели считают, что это случалось по вашей вине. – Морозов вспомнил показания Буниной и, заметив, что староста сжал платок до белизны в пальцах, решил немного приукрасить чужие слова. – Есть свидетель, который наверняка осведомлен о вашем систематически агрессивном отношении к Василевской. Поднимали на нее руку и…