Татьяна ВиноградоваАкадемия
Пролог
Голубоватое солнце стояло совсем невысоко, но тем не менее пригревало. Над белым учебным корпусом возвышался купол обсерватории, а стену украшала цветная мозаика, изображавшая Первого космонавта в стилизованном скафандре. Вряд ли брезгливо поджатые губы Первого были результатом гениального творческого замысла, но получилось удачно.
Рослый темноволосый парень, видимо, впервые столкнулся с подобной интерпретацией образа Первого, потому что остановился, присвистнул и пару секунд разглядывал изображение, но потом всё-таки двинулся дальше.
Дорожка, выложенная сероватой плиткой, привела его к широким массивным дверям с традиционными и колоннами ступенями. Напротив них парень обнаружил то, что вызвало столь явное неодобрение Первого. Выполненный в духе лаконичного монументализма юноша из серебристого металла сжимал в объятиях такую же девушку, символизируя то ли расставание, то ли встречу, то ли — учитывая обступивший парочку кустарник — бурную курсантскую жизнь. Парень хмыкнул, растянул рот до ушей, ехидно сощурился и поднялся по ступеням.
Здесь он посерьёзнел, остановился ещё на секунду, словно бы собираясь с мыслями, наконец дёрнул дверь на себя, и она распахнулась на удивление легко.
Парень вернул ухмылку обратно на физиономию — он надеялся, что выглядит теперь достаточно спокойно и уверенно — и сунул в прорезь турникета совсем новенькую паспортную карточку. Турникет погудел, мигнул зелёным и выплюнул листочек пластика. «Уважаемый Теодор Лендер! Мы рады приветствовать Вас в стенах нашего учебного заведения. Абитуриенты, зачисленные в Академию…» Далее сообщался список кабинетов, которые надлежало посетить по прибытии. Начинать рекомендовалось с кабинета 205, который, видимо, находился на втором этаже.
Ниже жирным шрифтом было набрано вежливое предложение оставить крупногабаритные вещи в гардеробе.
Гардероб оказался рядами металлических шкафов, разбитых на ячейки, наподобие тех, что бывают в автоматических камерах хранения, только узких и высоких.
Теодор с видимым облегчением спустил на пол глухо брякнувший рюкзак, однако попытка втиснуть его в узкую ячейку провалилась. Нимало не смущённый этим обстоятельством, парень распустил завязки рюкзака и начал выкладывать содержимое прямо на пол, выстраивая из него стены и башни, как из детских кубиков.
— О-о! Да тут на всё время обучения хватит!
Теодор выпрямился и уставился на кареглазую девушку в синей форме с курсантскими нашивками, затем жизнерадостно оглядел припасы.
— Думаешь, дольше пары недель не продержусь?
— Ну-у… вообще-то на первом курсе многие на математике сыплются. Ты на какое отделение?
— Пилотирования и навигации. А ты с какого?
Глаза у неё, оказывается, были не совсем карие, а словно бы с прозеленью, и с тёмным ободком вокруг радужки, а нос усыпан едва заметными веснушками.
— Обеспечение безопасности полётов, а что?
— А, диспетчер, значит.
— Нет, инженер аварийно-спасательных работ.
— Круто! А форма — это обязательно?
— На военке обязательно, ну и на экзаменах, — девушка улыбнулась. — Но она удобная.
Выглядела курсантка — как на рекламном плакате «Летайте с нами»: на жакете, ловко облегающем талию — ни единой лишней морщинки или складки, осанка — как у танцовщицы, а в движениях — ни малейшего следа скованности. Такой бы в стюардессы, а не в инженеры чего-то там. И — да, точно: для полного сходства с плакатом за плечом девушки надо было бы поместить атлетически сложенного подтянутого пилота с мужественным и открытым лицом.
— Да, тебе идёт, — признал парень, который уже успел мысленно пририсовать пилоту чёрные волосы, карие глаза… короче, ту самую физиономию, которая каждое утро приветствовала его из зеркала. — Кстати, меня зовут Тед. А тебя? Должен же я знать, кто меня будет спасать?
Девушка явно хотела сказать что-то на редкость ехидное, у неё даже губы дрогнули. Но в последнюю секунду сдержалась.
— Передавай «мэйдэй» на общей частоте, — посоветовала она и развернулась, чтобы уйти.
— Погоди! Комната 205 — это где?
— На втором этаже слева, до конца по коридору, — бросила девушка. — Это учебная часть.
— Спасибо, — но это Тед сказал уже вдогонку.
Повторная загрузка рюкзака удалась как нельзя лучше, и Тед, сунув ключ от ячейки в задний карман джинсов, взбежал по лестнице.
В комнате 205 пожилая альфианка приняла у него паспорт и на этот раз не ограничилась засовыванием в считыватель, а внимательно изучила, сверив изображенное на карточке лицо с оригиналом. Оригинал был должным образом лохмат и смугл, и альфианка, успокоенно всколыхнув роскошным двойным бюстом, вернула карточку.
— Пожалуйста-а, присаживайтесь, — гортанно пропела она. — Даваайте документы, и заполнитее вот эту форму.
Теодор сел, расстегнул сумку и, покопавшись, достал пластиковую папку. «Форма» оказалась стандартным заявлением о зачислении и перечнем принятых документов. Тед заполнил на планшете нужные графы, поставил подписи везде, где стояли галочки, и принялся ждать.
— Всё-о в порядке-е, — объявила наконец альфианка. — Располагайтесь в общежитии. Торжественная церемония вручения курса-антских значков завтра в девять. Настоятельно-о рекомендую привести свой… — она критически осмотрела парня — внешний ви-ид в соответствие с требованиями Академии.
Она пошуршала биоклавиатурой, погремела чем-то в ящике стола, повернулась и, открыв сейф, достала жестяную коробку. Теперь она бренчала чем-то в коробке. Через минуту поисков она нашла нужное — это оказалась пластина электронного ключа с нанесённым на её поверхность номером.
Теодор принял ключ, опять расписался — на этот раз в его получении — затем, как ему и было предписано в листе, выданном на входе автоматом, посетил комнату 517, комнату 108 и комнату 406 — именно в такой последовательности. В результате он стал обладателем свёртка с формой, направления в медсанчасть, листа талончиков в столовую и пухленькой книжечки, озаглавленной «Устав Лётной академии». На первой страничке Устава было оставлено место для имени и фамилии, а на последней значилось: «С Уставом ознакомлен», и дальше — поле для подписи. Парень пролистнул странички, перегнув брошюру и прижав её край большим пальцем, после чего с чувством выполненного долга расписался. Теперь он каждой клеточкой кожи ощущал себя полноправным курсантом.
Семестр первый
Глава первая. Начало
Корпус общежития находился неподалёку, но был скрыт высокой растительностью. Первое впечатление оказалось обманчивым — и кроны деревьев, и трава подстриженного газона, и кустарник вдоль дорожек наводили на мысли о ранней осени, но желтовато-бурый лист, который Тед мимоходом сорвал, оказался сочным и мягким. Видимо, спектр местного светила лучше всего подходил именно для такой окраски.
Общежитие, как и главный корпус, было белого цвета, но гораздо более скромное — просто куб с широкими окнами, а наверху — стеклянная пирамида кровли. Должно быть, на верхнем этаже находился зимний сад или зона отдыха. По вертикали здание расчерчивали блестящие линии водосточных труб, а вдоль каждого этажа шёл узкий карниз.
Теодор глянул на пластину электронного ключа и толкнул створку.
К удивлению парня, при входе обнаружился не только турникет, но и живой вахтёр. И не какой-нибудь там старичок-пенсионер, а крепкий накачанный мужик лет пятидесяти.
Теодор протянул ему ключ — как он понял, тот служил и пропуском — и мужчина кивнул. Ключ пришлось приложить к пластине устройства — вахтёр скосил глаза на вирт-окно, ещё раз кивнул, и створки турникета щёлкнули, распахиваясь.
«Ну ничего ж себе!» На родной планете Теодора пропускной режим был почти фикцией.
Тед почти миновал устройство, когда оно издало предупреждающий писк.
— Оружие? — спросил вахтёр, снова бросив взгляд на вирт-окно и указывая на сумку. Неизвестно, что такого особенного было в его голосе — на первый взгляд ничего, кроме добродушной усмешки — но парень остановился.
— Да так, — с небрежной уверенностью завзятого уличного драчуна ответил он. — Память о доме.
— Ну-ка? — и опять вроде бы ничего, кроме доброжелательного любопытства. Но тон такой, что не откажешь.
Теодор расстегнул сумку и вытащил короткий ломик, завёрнутый в мятую клетчатую рубашку. Вахтёр кивнул, протягивая руку, взвесил ломик на ладони — и внезапно крутанул его с неуловимой быстротой.
— Ну, раз память о доме, повесь на стенку и не выноси, — и вернул ценный предмет владельцу. — А в рюкзаке?
Рюкзак на вирт-окне высвечивался сплошной тёмной массой, и вахтёр чувствовал некоторую оторопь — на обычные джинсы-майки-полотенца это явно не тянуло.
Пришлось снова распаковать поклажу и, ко всё большему удовольствию тихо веселящегося мужика, явить свету тридцать две банки тушёнки говяжьей, паштета куриного, перцев фаршированных, кукурузы сладкой, фасоли белой, красной и зелёной стручковой.
— Небось матушка в дорогу собрала?
Тед слегка помрачнел.
— Нет, сам взял, — нехотя бросил он.
— Вот как, — с пониманием отозвался вахтёр. — Зайцем решил ехать? И что, получилось?
— На второй день поймали, — Теодор принялся складывать банки обратно.
— А воду на корабле оставил?
— А про воду-то я и не подумал, — при виде ехидно сощурившихся глаз собеседника парень и сам фыркнул, посмеиваясь над собой.
— Ну ладно, проходи давай. Твоя комната на четвёртом этаже. Столовая на первом, и медпункт там же, если понадобится.
«Серьзный мужик», — Теодор так и не понял до конца, откуда у него возникло это ощущение. Но вот — да, серьёзный.
На нужном этаже парень быстро нашёл свою комнату. Из-за двери слышались звуки — какая-то классика, точнее определить Тед затруднился. Дверь была заблокирована, и он, вместо того, чтобы вложить в паз ключ, постучался.
За дверью завозились, и ломающийся голос отозвался: «Войдите!» Сенсор вспыхнул зелёным.