Первую порцию воды разлили по кружкам, и, пока пламя не прогорело, пристроили на подставку вторую.
После питья Сэл раскраснелась и повеселела. Видимо, в листьях и правда что-то такое было — Тед тоже ощутил прилив сил. А вот чувство голода, наоборот, притупилось. И это пришлось кстати, потому что «кошачий корм», как окрестили в Академии сублимированные пайки, вызывал ассоциации с кошками не столько вкусом, сколько размером порций.
Хотя сухого горючего оставалась почти полная упаковка, тратить его на просушку обуви показалось бессмысленным. Тед решил попробовать — правда ли «непромокаемые» носки не промокают. В поклаже таких была всего пара, снаряжение считалось дорогим и качественным и, похоже, пришла пора им воспользоваться.
До вечера шли почти молча, переговариваясь только по делу. Солнце спряталось, и на ресницы оседала мелкая водяная пыль — то ли дождь, то ли туман. Сэл снова начала отставать — на этот раз она заметно прихрамывала.
Пора было останавливаться на ночлег, и Тед заколебался — если поставить палатку на камне, то закрепить её они не смогут; впрочем, кажется, сильного ветра не ожидается; а если остановятся на мху — ещё неизвестно, не придётся ли спать в луже. Дно палатки, конечно, непромокаемое, но только если оно не было продрано прошлыми поколениями курсантов. Это соображение и решило дело. Видимо, мысли Сэл текли в том же направлении, потому что она, дёрнув напарника за рукав, молча указала на сухое перекрученное деревце, вцепившееся корнями в серую, вылизанную временем спину очередного скального выхода.
Отсыревшую под мелким нескончаемым дождём древесину удалось поджечь только с помощью очередной таблетки сухого горючего. Сэл пристроила «непромокаемые» носки рядом с пламенем, и Тед заметил на них пятна сукровицы.
— Ну ничего ж себе! И молчишь? Ты ж себе ноги покалечила!
— Да ничего… ещё один день — и всё.
— А пластырем залепить?
— Да я вчера последний извела.
— Сказала бы…
В аптечке Теда была ещё нетронутая пластина, и он отдал её девушке.
— Видимо, у меня ноги какие-то кривые… — сказала Сэл чуть погодя.
— Да нормальные у тебя ноги, — озадачился Тед.
— Да я не про то… просто носки сбиваются всё время.
Тут Тед ничем помочь не мог.
— Это у тебя не ноги кривые, это ботинки кривые, — утешил он. Действительно, осмотр показал, что задник ботинок отстаёт, и его жёсткий край натирает ногу чуть повыше пятки, там, где сухожилие. Должно быть, в один из предыдущих дней девушка не уследила и придвинула обувь слишком близко к костру.
Ещё одну таблетку горючего потратили, чтобы немного согреть палатку. Воздух был сырым и зябким. Несмотря на герметичную упаковку, вещи в рюкзаках казались волглыми, но всё-таки оба переоделись перед тем, как влезать в спальники.
Становилось холоднее. Тед догадывался, что девушка не спит. Если свернуться в спальнике калачиком, то быстро затекали ноги; а если распрямиться — начинала колотить дрожь. Полотнище палатки при прикосновении обжигало, как железо на морозе.
— Сэл, давай в один спальник.
При необходимости оба спальника можно было состыковать вместе, сделав один, общий.
— Ещё чего!
— Вообще-то, в инструкции сказано, плотно прижаться друг к другу.
— Теодор Лендер!
Тед умолк. Самое дурацкое, что он же действительно всего лишь вспомнил инструкцию. Ладно, всё-таки не минуса…
…Утренний иней на траве красноречиво намекал, что насчёт минусов Тед ошибся.
— Сэл, ты хоть обогрев комбеза включи, — напомнил он, наблюдая за неловкими движениями девушки.
— Аккумуляторы сели, — сдержанно отозвалась та.
— Надо было вечером термопару в кан сунуть…
— И где ты вчера такой умный был?
— Ладно, сейчас чаю забодяжим…
За день удалось пройти совсем немного, погода испортилась окончательно, и теперь в лицо летел мокрый снег. Дважды останавливались согреть чаю и перекусить горячим. У кустарника с розовыми цветками обнаружился непредвиденный побочный эффект — парню справляться с ним было несложно, а вот девушке приходилось приспускать комбез.
— И никакого равенства полов, — сердито пожаловалась она, возвращаясь с очередной отлучки.
Предыдущая ледяная ночь сделала-таки своё дело, и в этот раз спальники всё же были состегнуты вместе. Сэл осторожно скользнула в общий кокон. Тед ощутил, как от девушки тянет холодом — в самом простом физическом смысле.
— Слушай, раз уж залезла, придвигайся ближе, а то как-то совсем глупо получается.
— Да, к тебе придвинешься…
— Ну Сэл… ты и правда думаешь, что у мужиков мысли только «про это»?
— Не знаю, как у мужиков, а у тебя, к-кобелины… — и Сэл выдала непечатное.
— В походе закаляются характеры и упрощаются нравы, — печально констатировал Тед.
— Будешь приставать — руки пообрываю, — но Сэл всё же придвинулась, сберегая тепло.
— Ага, обрывай, мне их заново отрастят… скажу, что производственная травма.
— Это чего ты производить собрался?!
— Не «чего», а «кого». Таких как ты, — нравоучительно отвечал Тед. И поспешно добавил: — Красивых и умных.
Сэл нервно хихикнула.
— Тогда уж таких как ты. Да тебя клонировать надо… для увеличения рождаемости во Вселенной.
Тед, довольный, не стал спорить. Доволен он, впрочем, был не столько сомнительным комплиментом, сколько тем, что из голоса Сэл исчезла враждебность.
— Ноги сюда давай, леденючие же, — курсант завозился, подгребая девушку поближе и устраивая её ступни между своих.
— Теодор Лендер, сказано же — держи руки подальше! И ноги, — на всякий случай уточнила та.
— В геометрическом пространстве спальника это затруднительно, — с несвойственным ему изяществом высказался Теодор. — Спи давай.
Наутро Тед перепаковал рюкзаки, переложив основной вес к себе. Сэл он уцепил под локоть и пёр теперь с упорством вездехода, таща девушку на буксире. Болото наконец кончилось, и теперь они шли по просёлку, вязкому и раскисшему после дождя.
Оставалось пройти, по расчётам Теда, километров пять, когда впереди в сырой мороси замаячила по-птичьи хрупкая фигура.
— Последние, — недовольно буркнул Нолан. Впрочем, Теду показалось, что старик скрывает облегчение. — Курсант Бейкер, что у вас с ногами? Давай-ка, парень, сажай её сюда.
Сэл скинула рюкзак прямо на сырую обочину и села.
— Сымай берцы, посмотрим.
Девушка, морщась, стащила обувь.
— Ох, девонька… Ну-ка… давно в куклы играла? Сейчас вспомнишь…
Нолан вмиг распустил тесёмки своего рюкзака, запустил в него руку почти по локоть и выудил две тряпицы.
— Ну-ка, ставь ногу сюда…
Болячки немедленно оказались обработаны и закрыты свежим пластырем, а тряпица — расстелена на рюкзаке Нолана: то ли широкий бинт, то ли косынка из мягкой ткани. Старик установил ногу девушки наискось и подвернул угол.
— Учись, девонька. Вот так, а теперь сюда… вот и спеленали.
Он расправил почти невидимые складки. Ступня Сэл оказалась надёжно завёрнута в кокон с остреньким кончиком.
— Во-от… теперь — ботинок… Давай вторую.
— Ой… — Сэл попробовала наступить. — Легче…
— Ну а я что говорю? Запомнила, как это делается? Это тебе не термоносок какой, это, дочка, портянки.
…Кофия с марципанами на кордоне не нашлось, но горячий чай был. Нолан лично плеснул туда коньяку.
— С завершением, — сказал он. — Поздравляю вас, господа второкурсники.
Курсанты, сидя полуругом, блаженно тянули ароматную жидкость и щурились от тепла. Судя по всему, холод достал не только их с Сэл. Тед скосил глаза. Положим, рядом они сели потому, что оставалось только два пустых стула, но девушка вроде не рвалась пересесть…
Сэл отхлебнула из своей чашки и тоже помотрела на него.
— Хороший ты парень, Тед. Но тебя ведь не переделать, правда?
— Не переделать, наверное. Сэл, но ведь всё равно… Ты же сама хочешь летать. Ну и… Мне к Веге, тебе к Ориону… Если повезёт, пересечёмся раз в год… — Тед, к собственному изумлению, запутался и замолчал.
— Хороший ты парень, Тед, — повторила Сэл.
В дальнем углу Хахтанг изображал странную мелодию на чём-то вроде центаврианской губной гармоники. Народ негромко гудел, на буйное веселье явно никого не тянуло. В окно тихонько шуршал такой безобидный теперь дождь.
— Ну что, мир? — осторожно спросил Тед. — Без аннексий и контрибуций?
— Мир, Тедди. Но только, — Сэл болтанула чай в чашке, — ещё и без рук.
— Подписываю, — вздохнул Тед.
Три дня спустя они с Киром сидели в «Голубой планете» — той самой, где смуглый терранин варил кофе в турке. Кир только вчера вернулся с практики.
— Ну и куда ты теперь? — спросил Тед, имея в виду наступившие каникулы.
— Смотаюсь родичей проведать, — Кир задумчиво отхлебнул пива. И, после недолгого молчания, всё-таки спросил:
— А ты?
— Я… — будущий пилот пожал плечами. — Тут перекантуюсь. Отосплюсь, подработаю малость…
Закончить семестр без троек не получилось — отчасти из-за ночных погрузок, но вряд ли дело было только в них — и стипендии снова было не видать.
— Смотри, поаккуратнее. «Бойтесь данайцев…»
— Че-го?
— С Эйшитом поаккуратнее, — буркнул Кир, отводя глаза. — Что-то с ним не так…
— Нормальный парень, — чуть сердито отвечал Тед. — Да что я, маленький, что ли? Разберусь.
Семестр третий
Глава двенадцатая. Гровер
За окном шёл нудный холодный дождь, и ветер бил в стёкла, раскачивая уличные фонари. В квартире тоже было холодно: накануне Краб, как он выразился — «по дури», умудрился закоротить проводку отопления. Насчёт природы этой «дури» сомневаться не приходилось.
— Завтра починю, — пообещал то ли себе, то ли высшим силам грузчик, протягивая Теодору дымящуюся кружку. — А пока на вот, хлебни. Погода собачья, промёрзнем на хрен…