— Неудивительно. Говорят, у них там целая плантация была, — откликнулся второй.
— Идиоты.
— А может, им это не так важно, как тебе?
— Эх, а Лендера-то как угораздило? Ну, Эйшит и Ромнер — понятно…
Один из курсантов оглянулся и отвёл глаза — физиономия была знакомая, а имени Тед не знал, кто-то из первокурсников.
Тед отошёл. Читать написанное своими глазами не хотелось, ещё меньше хотелось, чтобы на него смотрели.
Он вернулся в общежитие, поднялся к себе в комнату и открыл дверцу шкафа. Пожалуй, надо упаковаться. Вещей было немного, Тед сгрёб с полки футболки, кинул на стул, снял с плечиков форменную рубашку. Интересно, форму надо сдавать, или можно оставить себе? Рубашка полетела вслед за футболками. Тед постоял немного, потом вытащил с полки рюкзак и бросил на пол. Потом пнул его, прошёл к койке, лёг и закинул руки за голову.
Он лежал так где-то с полчаса, когда в коридоре послышались шаги — не похожие на шаги Кира, слишком тяжёлые и одновременно мягкие. Дверь открылась без стука.
— Лендер, я ждал вас на лётном поле больше десяти минут, — суховато пояснил Аалтонен. — Я понимаю, что у вас много забот, но до сих пор не замечал за вами привычки опаздывать на практику по моему предмету. Тем более — на зачёт.
Тед рывком сел.
— Но я же отчислен, — пробормотал он.
— Вы полагаете, выговор с занесением в личное дело и очередное лишение стипендии равнозначны отчислению? — невозмутимо произнёс Аалтонен. — Или вам гордость не позволяет оставаться в Академии после всего, что вы наворотили?
— Выговор? — Тед не верил своим ушам. — Но я видел…
— Вы видели приказ и подписались в том, что с ним ознакомлены? — осведомился Аалтонен.
— Нет, но…
— Ректор учёл тот факт, что вы не были замечены в употреблении… этой дряни. А также положительную харатеристику, данную вам некоторыми преподавателями. Однако окончательное решение будет принято после суда. Так что — марш на лётное поле, вы не в том положении, чтобы прогуливать.
Тед вскочил и застегнул комбез.
Аалтонен повернулся к выходу, но задержался.
— Я думаю, что результаты тестов не отражают всей полноты картины, — рассудительно произнёс он. — Я надеюсь, что ничего подобного не повторится. Так?
Тед истово замотал головой.
— Нет уж, извольте сказать вслух.
— Да что я, не понимаю? — пробормотал курсант — теперь уже снова курсант.
И вышел из комнаты вслед за инструктором.
— Ну, как отлетал? — спросил Кир, отрываясь от конспекта. Тед прошёл к койке, швырнув по дороге перчатки на тумбочку и расстёгивая липучки комбеза.
— У-у! Аалтонен — всё-таки зверь, — с наслаждением заявил он. — Гонял-гонял… но зачёт поставил! Всё, теперь сессия у меня в кармане!
— Не рано радуешься?
— А что? К сессии допустили… выговор… первый раз, что ли?
— Ну, ты не очень-то. Сходи в учебную часть, распишись за приказ — там Темиле тебе объяснит, что к чему и почему.
— Ну вот охота была тебе настроение портить, — помрачнел Тед. — Мне Ви говорила… Ну дай ты хоть вечер отдохнуть!
— Если ты дашь хоть малейший повод завалить тебя на экзаменах, это сделают, — предрёк Кир.
— Не занудствуй.
— Хорошо.
Тед стянул комбез, пяткой запихал под кровать всё ещё валяющийся посреди комнаты рюкзак и плюхнулся на стул, потягиваясь и закидывая руки за голову.
— Я люблю весь мир, — провозгласил он. — И Аалтонена. И…
Комм звякнул. Курсант ткнул в иконку связи, подключая видеосигнал.
— Тедди, привет. Куда пропал? Если разлюбил — так и скажи, и не морочь девушке голову!
Кэри вроде откровенно дразнилась, разве что язык не высунула, но Теду почему-то показалось, что он видит перед собой хорошо ухоженное минное поле. Обиделась она, что ли? Надо было дозвониться самому, но со всей этой кутерьмой…
— Что ты! Как можно! Никогда! — выпалил он. — Да вот я только что Киру говорил…
— Ну а раз «никогда», тогда скажи, какого чёрта не звонишь. А заодно — что за фигня с твоим паспортом, и почему меня про него вызывал следователь?
— О… оу… да.
Тед покосился на Кира — тот выразительно поднял бровь.
— Что «да»?
— Ну… я звонил, но ты не отвечала…
— «Виновен, Ваша честь!» — припечатала Кэри, разглядывая мямлящего парня. — Только вот в чём? Так что ты натворил?
Тед вздохнул. Как же это получилось? Надо же было её предупредить!
— По этому паспорту было снято какое-то помещение, а теперь в нём нашли марихуановые джунгли, — пояснил он.
— Это когда? И — то есть, ты какое-то время был без паспорта? Но ты заявлял об утрате? Или ты умудрился этого не заметить?
— Нет… — Тед не стал объяснять, что «не заметить» было трудно. — Я заявлял, в тот же вечер. Ну, то есть, когда он пропал. А потом позвонила ты. Через несколько месяцев.
— То есть, к этому времени старая карточка была аннулирована?
— Да. Очень славно, что ты её принесла, потому что…
— Это потом. Так, значит, была аннулирована. Это хорошо.
Теперь Кэри казалась иной — собранная, словно бы отстранённая, а лицо, вопреки ситуации, казалось невозмутимым и спокойным.
— Стандартная ситуация. Настолько стандартная, что непонятно, зачем тогда вызывать меня. И откуда они вообще… Ты что, пытался где-то с тех пор её предъявить?
— Нет, сами нашли, — мрачно сказал Тед.
— То есть? Тедди, заинька, мне только кажется, что ты чего-то не договариваешь?
Тед вздохнул и выдал описание событий, уже изрядно осточертевшее ему за последние дни. Хорошо хоть, Кэри не перебивала.
— Так… — сказала она, когда парень закончил. — Ну, ты даёшь! Тяжело быть идиотом, Тедди?
Тед тактично промолчал.
— И что теперь?
— Разрулю как-нибудь, — сказал парень. А что ему ещё оставалось?
— Ты, пожалуй, разрулишь. Вот что, Тед. Пришлю-ка я тебе своего адвоката. Он очень толковый, и он действительно может попробовать разрулить.
— Это… это было бы замечательно.
— Ладно, тогда он тебе позвонит. Надеюсь, всё уладится. И вот что, Тед… раз мне, возможно, придётся быть свидетельницей по твоему делу, лучше нам пока не встречаться.
— Но…
— Никаких «но». Слушай старших, Тедди, и жди звонка от мистера Лоренса. Удачи.
Тед нажал «отбой» и растерянно оглянулся на Кира.
— Она права насчёт встреч, — сказал тот. — Это может быть плохо истолковано.
Беседа с адвокатом состоялась уже на следующий день, и пришлось-таки излагать всю историю в очередной раз. Теду захотелось спросить, а нельзя ли уговорить судью зачесть это в счёт каторжных работ, но что-то в облике мистера Лоренса заставило его удержаться. Приятным отличием от предыдущих бесед было то, что адвокат воздержался от какой-либо оценки умственных способностей курсанта. Тед подозревал, что даже расскажи он об убийстве любимой бабушки, мистер Лоренц взирал бы на него с тем же выражением внимания и сочувствия.
— Конечно, чтобы получить представление о полной картине, мне надо ознакомиться с делом, — сказал он. — Но исходя из того, что вы рассказали, случай кажется достаточно очевидным. Вы проявили большую предусмотрительность, заявив, что не собирались принимать в подарок или уплату за помощь часть выращенного сырья, что, в свою очередь, означает, что и сами вы не собирались использовать их, как лично, так и для дарения либо передачи другому лицу.
В устах мистера Лоренса чудовищные обороты, живо напомнившие Теду текст Устава, звучали легко и непринуждённо.
— Более того. Думаю, всех устроит версия, что и сама эта помощь выражалась скорее в том, что вы проявили к прискорбному начинанию вашего приятеля Коннорса несколько большее любопытство, нежели это диктовалось здравым смыслом и осторожностью. Я представляю это так, что Коннорс показывал вам банки с реактивами и оборудование, и ваши отпечатки пальцев на них объясняются именно этим.
— Э, погодите! — прервал его Тед. — Ведь всем известно, что Краб без меня не смог бы ни раствор составить, ни бокс собрать!
— В самом деле? — во взгляде мистера Лоренса мелькнуло выражение величайшего терпения. — Однако если ваша роль была не столь велика, как вам сейчас представляется, то, собственно, вашего дела как такового не существует. Думаю, обвинение в выращивании можно будет успешно оспорить. Правда, есть ещё статья о недонесении, но тут вы отделаетесь штрафом.
— Штрафом? — острое чувство облегчения нахлынуло, но продержалось не дольше секунды. — Но мои показания тому следователю, ЛаВендеру, записаны…
— Могу вас успокоить: никто не может заставить вас свидетельствовать против себя, и закон предусматривает для вас возможность изменения показаний. Это не будет расценено как лжесвидетельство.
— Но Краб… Мы же были вместе, понимаете? А сейчас, значит, получится, что я всё свалил на него, а сам чистенький. И ведь все будут знать, как оно на самом деле было… Что я вот так могу. А, главное, я сам буду это знать!
— Вы совершенно зря волнуетесь о том, что уходите от ответственности, сваливая всё на вашего знакомого. Позвольте напомнить, что преступления, совершённые группой лиц, считаются более тяжкими. Следовательно, ваш отказ от предыдущих показаний только облегчит дело для вашего друга.
Так просто! И, главное, никому никакого вреда. Вот только… только…
— Чёрт. Это же несправедливо.
— И что, ради успокоения своей совести вы готовы ухудшить положение вашего товарища?
— Нет, конечно! Но… но… Чёрт. Да что же это такое — и так погано, и иначе ещё поганее?
— Такова жизнь, — философски произнёс мистер Лоренс. — Подумайте, есть ли ещё какие-то улики, которые могли бы указывать на ваше участие в этом деле?
«У вас, крючкотворов, может, и такова, — Тед сам не понял, откуда взялась отчётливая неприязнь. — В Пространстве, хочется верить, такого не водится. Но блин… чтобы попасть в Пространство, сейчас нужен крючкотвор… Ты сам это себе организовал, парень».