— Свинство, — с чувством сказал Тед. — При чём тут отец? Он не обязан платить за то, что его дочь работает на Нолана.
— Вот и она так рассудила, — кивнула Лилиан. — Рассказывала всем, что не для того терпит дурной характер завлаба, чтобы с ней вот так обходились, и что отец не обязан давать ей деньги. И что никто не может упрекнуть её в некомпетентности. И что она тут работала до Нолана и ещё поработает после него. И её отец тоже обиделся. Он с Ноланом был до того в неплохих отношениях, а тут — мебель пополам, детей в форточку. Они с тех пор так и не помирились. Но Нолан не стесняется наживать врагов.
— Ты их осуждаешь? Тут любой бы обиделся.
— Ага, — Лилиан опять кивнула. — Я это откуда знаю — моя тётя тогда тут работала, а у неё была подруга в бухгалтерии. Ну и вот…
— Что?
— Ну подумай сам. Грант ведь не резиновый. Этой женщине мог помогать отец. А в лаборатории были такие, кому помощь получить было неоткуда. Нолан дал прибавку не тем, кто больше заслужил, а тем, кому было нужнее.
Тед подумал.
— А почему он не объяснил этого той женщине? — спросил он.
— Нолан вообще редко объясняет, почему поступил так, а не иначе, — девушка пожала плечами. — Ну а тут он, возможно, решил, что и так всё понятно — он же на самом деле всё сказал. Открытым текстом.
— Ну… значит, всё в порядке, — Тед облегчённо улыбнулся и придвинул десерт. Картина мира, которая пять минут назад попробовала было перевернуться с ног на голову, снова стала привычной. Хорошие остались хорошими, плохие — плохими. А о вселенских сложностях пусть размышляет кто-нибудь другой. Ви улыбнулась.
— Простой ты парень, Тед, — сказала она. — Даже не знаю, завидовать или радоваться тому, что ты — не я.
А вот Кир молчал. Только переводил глаза с одного участника разговора на другого.
— А отец той женщины — он кто? — внезапно спросил он.
— Ректор Академии, Росси, — Лилиан поморщилась. — И вот с тех пор они с Ноланом на ножах… ну я же говорю — врагов Нолан наживать не стесняется.
— А кстати, что он тебе сказал? — заинтересованно спросил Кир.
— Я не понял… — Тед задумался, припоминая. — «Любовь, нежданная невеста и поединок в семь часов». Ерунда какая-то.
Молодые люди переглянулись.
— Не знаю, что это значит, — сказала Ви. — Надо будет в сети порыться.
— Ну, это же Нолан, — добавила Лилиан, как будто это всё объясняло.
Глава третья. Личная жизнь, или Звуки музыки
Порядки в Академии сильно отличались от того, с чем Тед сталкивался в школе, но парень был общительным и любопытным, и быстро освоился. На второй день занятий он пришёл в джинсах — ведь ношение формы было необязательным, да? — но уже через несколько дней понял, что лучше ходить в казённом: так делали те курсанты, которые не могли или не хотели висеть на шее родителей, а таких было большинство. Зато некоторые их тех, кто приходил на лекции в джинсах, покупали их отнюдь не на дешёвой распродаже — подчёркивая этим, что в подачках государства не нуждаются. Зачастую после выпуска этих курсантов ждали уже готовые места в крупных транспортных компаниях.
Отношение к ним остальных можно было определить, как «симметричный ответ» — их называли «джинсовыми мальчиками» и «стилягами». И это была ещё одна причина ходить на лекции в форме.
В учебной группе было двенадцать человек, и раскосого крепыша Онгоя — того самого, который говорил, что Нолан участвовал в курсантской тренировке на выживание — выбрали её старостой. Дважды в неделю день начинался полуторачасовой пробежкой по дорожкам спорткомплекса, в другие дни физподготовка включала тренировки на спортивных снарядах. Некоторые курсанты, не удовлетворяясь этим, ходили в какие-либо секции — Онгой, например, оказался разрядником по вольной борьбе, и теперь продолжал занятия, а невысокий, почти хрупкий, хотя и подвижный Вик, самый младший в группе, темноволосый, но синеглазый и бледный, неожиданно для всех записался в лыжную группу — до снега было ещё далеко, но за спорткомплексом оказалась дорожка со специальным покрытием, позволявшая тренироваться в тёплое время года. А третьекурсница Виолетта, та самая спасательница, оказалась бегуньей — больше того, неоднократной победительницей межвузовских соревнований.
Самого Теда бессмысленное нарезание кругов по дорожке не прельщало.
Остальные занятия проходили в трёх учебных корпусах — главном, физическом и ракетостроения.
— Очень много лишнего, — пожаловался однажды Тед Киру. — Вот например, философия. Или этика… ну вот зачем мне этика?!
— Ну, вообще-то, ты — представитель человечества, и по тебе будут судить обо всех нас… — Кир отвлёкся от конспекта и приглушил звуки очередного музыкального сопровождения, без которого, по его словам, не мог нормально работать.
— Бред. О нас и так судят — по пиратам и прочим отморозкам, — отмахнулся Тед.
— Ну значит, ты должен представлять лучшую часть человечества, — физиономия соседа по комнате излучала невинность.
— Ну ладно, а вот общая физика? Нам на лекциях говорят то, что я и так знаю. Зачем тогда было экзамен сдавать?
— Ничего, на втором курсе начнётся сопромат.
Тед скорчил рожу, долженствующую выразить, что он думает о сопромате.
— На тебя не угодишь, — с лёгким осуждением заметил Кир.
— Нет, почему? Побольше практики, поменьше ненужного… Даже историю космонавтики можно было бы ужать вдвое. И физру. Сейчас астролётчики почти не испытывают перегрузок.
— Ну всякое бывает. Антигравитатор может отказать. А при резких манёврах он просто не успевает подстроиться.
— Ну допустим… — неохотно признал будущий пилот.
— И вообще — это только первый курс. Много общих предметов. Потом будет больше специализации.
— Скорей бы…
— Мы тут только два месяца, а ты уже ноешь.
— Я не ною! — возмутился парень. — Я… это… стремлюсь в будущее, вот.
— Давай ты будешь стремиться не так громко, — сказал Кир, пытаясь за разговором продолжить работу.
Тед подошёл к соседу, заглянул через плечо и патетически продекламировал:
— «Наводнения — это значительные затопления местности в результате подъема уровня воды в море, реке, озере, водохранилище, вызываемого различными причинами». Слушай, Кирилл, как ты это выносишь? В космосе наводнение тебе не грозит, разве что поломка системы рециклинга воды. И вообще на этом языке говорить невозможно…
Кирилл в очередной раз оторвался от конспекта.
— У тебя язык хорошо подвешен, ты любого уболтаешь. А у меня так не выйдет. Вот скажи, что такое наводнение… если по-человечески?
— Ну… когда вода разливается и затапливает местность. Если там живут люди, могут быть жертвы, ну и разрушения тоже.
Кир фыркнул.
— А теперь встань по стойке «смирно» и доложи то же самое чётко и громко, — потребовал он. — И поедая глазами начальство.
— Ну вот ещё, стану я перед тобой тянуться!
— А перед Охреновичем?
Тед представил на месте Кирилла подполковника Ахремовича, старательно вытянулся и гаркнул:
— Товарищ подполковник, курсант Лендер к ответу готов! Наводнения — это когда вода выливается из берегов и разрушает дороги, коровники и амбары! Вследствие чего люди остаются без жилья, еды и средств коммуникации!
— Садитесь, Лендер, два, — проскрипел Кирилл. — Люди у тебя где живут, в амбарах или в коровниках? И с чего это они останутся без средств коммуникации? Всё, Тед, не мешай, разведка донесла, что завтра Охренович конспекты соберёт. И у вашей группы тоже.
— Ладно, тогда не мешаю! А списать дашь? — представитель лучшей части человечества плюхнулся на свою койку, вытянулся во весь рост и уставился в потолок.
Кир развернулся и уставился на лоботряса.
— Ты же сейчас ничем не занят. Сядь и напиши.
— Гражданская оборона — это потеря времени, — провозгласил Тед.
— Ты его и так теряешь.
Тед промолчал. Но через пару минут окликнул:
— Кир! А, Кир!
— Ну чего?
— Представляешь, у нас начались тренировки на симуляторе!
— Они уже месяц как начались, — на этот раз Кир даже головы не поднял.
— Да, но за этот месяц я так достал инструктора, что вчера он мне подписал разрешение на вечерние самостоятельные занятия!
— И что? — буркнул Кирилл. — «Определенный эффект дает также устройство прудов и других емкостей в логах, балках и оврагах для перехвата талых и дождевых вод».
— А давай я тебя потренирую? Сам говорил, у вас курс пилотирования совсем куцый.
Тут Кир взглянул с интересом.
— Было бы здорово, — протянул он. — А разрешат?
— А почему нет?
— Тогда спасибо!
— Благодарность беру натурой, — нахально заявил Тед. — Дай списать!
— Вымогатель. Ладно, замётано.
Полчаса прошло в относительной тишине.
Ещё через пятнадцать минут Тед понял, что вот это вот — «та-та-та-та, тарарам-пам-пам» — он слышит уже не в первый раз.
— Слушай, не мотай нервы, включи что-нибудь другое! — взмолился он.
— Да, конечно, — Кир продолжал сосредоточенно писать.
Ещё пять минут.
— Кир!!!
— Что?
— Смени музыку!
— Сейчас.
Ещё пять минут.
— Кир, если тебе так надо слушать музыку, давай я поставлю что-нибудь ещё!
— Хорошо, — сосредоточенно ответил напарник, не поднимая головы.
Тед встал, подошёл к вирт-окну, поколдовал — и внезапно комнату заполнил тягучий, мощный удар, а затем из динамиков рухнула Музыка.
Ошарашенный Кирилл возмущённо уставился на соседа.
— Почему ты выключил «Лебединое озеро»?
— Ты сам разрешил!
Им приходилось перекрикивать звук ударников.
— Когда?!
— Только что!
— Я не мог такого сказать!!! Послушай, мне надо закончить конспект.
— Заканчивай!
— Эта музыка меня отвлекает, — твёрдо сказал Кир. — И вообще, ты что, что-то имеешь против Чайковского? Он — величайший…
— Гомосексуалист, — непримиримо припечатал Тед.
Если бы не затопившие комнату звуки, можно было бы сказать, что упала тишина.