– Высокие цели, – ухмыляется Прето. – Готов?
– Готов.
Рейв и Листан выходят из дома У-3 и расходятся в разные стороны, чтобы забрать своих девушек и церемонно отвести на бал. Это все уже давно должно было остаться в прошлом. Иные безо всяких аристократических замашек идут к Академии шумными компаниями и встречаются на крыльце со своими парами, чтобы и потом так же, толпой завалиться в зал. И только траминерцы чинно шествуют по двое. Девушки с украшениями и традиционными прическами. Парни с шейными платками и в черных костюмах.
Рейв поправляет волосы, косится в сторону дома Р-1, откуда вот-вот должна выйти Брайт, и идет за Шеннен Блан. Листан машет ему с крыльца дома напротив, откуда планирует забрать очередную черноволосую траминерку, какие толпами проходят через его руки. А Якоб и Фандер пропали еще четверть часа назад, без предупреждения.
Шеннен Блан не ждет на крыльце и не спускается по парадной лестнице, держась за перила. Она, как и положено, ждет в гостиной, повернувшись ко входу спиной, лицом к окну. Это очень изящно, будто она уже готова, но вовсе не терзалась в ожидании. Волосы Шеннен убраны в пучок, на ней черное бархатное платье в пол с длинным рукавом, она похожа на статуэтку.
«Сейчас повернется и скажет: “О, вот и ты!”» – думает Рейв.
– О, Рейв! Вот и ты, – улыбается Шеннен, разворачиваясь к нему. Она ждет, и Рейв не сразу понимает, что должен ей комплимент.
– Очень хорошо выглядишь. – Натянутая улыбка. – Можем идти?
– Конечно.
Она берет сумочку, Рейв накидывает ей на плечи черное бархатное пальто, которое красиво струится по плечам, будто тончайшая накидка. Все чинно, благородно.
– В детстве всегда смотрела, как папа помогает маме надеть пальто, когда они куда‐то собирались, – улыбается Шеннен. – И думала, что никогда не вырасту, это казалось таким далеким. И вот… выросла. – Она тихо смеется, приятно, бархатно. Слишком много бархата для одного человека, и Рейву становится чертовски скучно и душно.
Улица переполнена студентами, совсем как бывает по утрам, но на этот раз настроение совершенно другое. Кажется, что воздух пропитался запахами женских духов и лаков для волос. Обычный гул мужских голосов заменяется женским щебетанием – девчонки взволнованы куда больше, а парни не хотят тупыми шутками спугнуть удачу. Шеннен и Рейв спускаются с крыльца, и все на них смотрят одобрительно. Взгляды будто вопят: «Ну да, так и должно было быть!» Шеннен не обращает ни на кого внимания и несколько самодовольно улыбается.
Когда они добираются до дома Р-1, Рейв сам не замечает, как сначала замедляет шаг, а потом прибавляет его. Ему кажется, что в окне, принадлежащем Брайт, еще горит свет. Ему даже кажется, что он рассмотрел ее силуэт. Ему кажется, что она наблюдает. По крайней мере, его накрывает такой волной ревности, что перехватывает дух. Значит, видит, точно видит!
– Ау, Рейв, осторожнее, – тихо шипит Шеннен. Он слишком сильно сжал ее руку.
А с кем будет Брайт? С Энграмом? Он приглашал ее? Рейв не может вспомнить, чтобы Фандер на этот счет возмущался, так что, быть может, и не приглашал. Но Листан утверждал, что Брайт популярна среди парней. И есть еще иные, черт знает, с кем она общается. И декан, конечно, хоть он и не мог пригласить Брайт, это было бы глупо!
Аллея заканчивается слишком быстро, и снова вокруг начинает греметь толпа. Студенты толпятся на крыльце, кое‐как просачиваясь в двери. Коридоры на пути к залу тускло освещены, переполнены народом. Стоит невероятный гомон, слышатся смех, комплименты. Тут и там обсуждают внешность друг друга, обсасывают, кто с кем пришел. Шеннен в паре с Рейвом никого не удивляет, что делает их на фоне остальных невидимками.
Огромный зал для мероприятий, где в начале года организуют место сбора первокурсников, выглядит возмутительно ярко. Стены затянуты красно-оранжевой тканью, а пол обильно усыпан огненными блестками. Они неприятно хрустят под ногами, будто мертвые насекомые. Очень много алого света, который делает лица людей мрачно-прекрасными, а атмосферу – тревожной. Звучит музыка, и сердце Рейва сжимается.
– Кто занимался балом?
– Теран, конечно, – вздыхает Шеннен. – Третий курс всегда устраивает свой первый бал осенью. Она так гордилась собой, говорила, там будет что‐то исключительное. О, смотри, наши родители! Какое великолепное платье у миссис Хейз… Идем?
Рейв шарит взглядом по толпе и изо всех сил прислушивается к ощущениям. Что с Брайт, где она? Шеннен тянет Рейва за собой, и он очень старается не выглядеть слишком отстраненным.
– Как красиво поют… – лопочет не то Шеннен, не то ее мать, уже появившаяся в поле зрения. Они обе затянуты в бархатные черные платья. У обеих на голове высокие гладкие пучки, украшенные драгоценными камнями. Сдержанный макияж и надменное выражение лица прилагаются.
– Кто это? – Мать Шеннен чуть поднимает подбородок, будто этого достаточно, чтобы рассмотреть группу, расположившуюся на низкой сцене.
– Ну как же, дорогая, – отвечает отец Шеннен. – Это же совершенно удивительная находка… Настоящая сирена! – Сердце Рейва делает кульбит. – И где только Академия ее достала…
– Сирена? – ахает миссис Блан, и Рейв морщится, будто испытывает от этого слова физическую боль. – Да вы что… Я думала, это в прошлом.
Он дергается, но быстро понимает, что речь не о его сирене, а о исполнительнице, стоящей на сцене.
– От этого момент особенно пикантен, – говорит какая‐то женщина, кажется миссис Теран.
«Не иди сюда, Брайт, не надо!» Поздно. Следующие, кого впускают двери, – Брайт Масон и ее кавалер, которого невозможно рассмотреть из‐за полумрака и все время то загорающихся, то тухнущих алых огоньков. В зале все замирает и воцаряется тишина на пару мгновений. А потом от человека к человеку ползет первая партия сплетен.
Глава тридцать четвертаяШок
ШОК
Расстройство, приостановление функций организма вследствие психического, физического, магического, энергетического повреждения.
Брайт замирает на полпути, и ее в глазах сверкает нехороший малиновый огонь.
– А вот и гвоздь программы, – бормочет кто‐то рядом, Рейв не оборачивается, но по голосу и количеству яда на букву узнает Бэли Теран.
– Ну ты и тварь, Теран. – Он произносит это так тихо, что разобрать практически невозможно, а потом мимолетно смотрит на старосту третьего курса.
Она меняется в лице. Во взгляде мелькают понимание и немая злость, но публичный скандал на балу явно не входит в ее планы.
Брайт улыбается уголком губ, но выглядит очень растерянной, будто ей залепили пощечину. Ее кавалер чуть склоняется и что‐то шепчет. Рейва вдоль всего скелета, до самых пяток прошибает ревность, и Брайт тут же вздрагивает и ищет его глазами. Находит, чуть щурится, меж бровей залегает напряженная складка. Рейву хочется как‐то вложить в ее голову, что все будет хорошо, что он тут ни при чем, чтобы она уходила и чтобы – это самое главное – вырвала руку из цепких пальцев Якобина Блауэра и больше никогда к нему не приближалась.
Якоб и его таинственная пара. Отец ему этого точно не простит, но сына, кажется, вовсе не интересует чье‐либо мнение. Он смело смотрит в зал, с губ не сходит торжествующая улыбка. Кожа просто плавится при виде чужой руки, сжавшей ладонь Брайт, это физически неприятно.
– Рейв, ты в норме? – голос Шеннен.
– Рейв? – голос отца.
– Рейв, дорогой… – мать.
– Бэли, мы можем поговорить? Это по поводу организации. – Рейв вежливо улыбается родителям и Бланам. – Прошу прощения. Я главный староста и, хоть это звездный час мисс Теран, не могу не проверить всё. Отдыхайте, я присоединюсь позже.
Предлог всех более чем устраивает. Мистер Хейз распушает гордый павлиний хвост, миссис Хейз болтает с миссис Блан и начинает увлеченно расхваливать сына будущей родственнице. Шеннен, как всегда, ведет себя идеально: просто вовлекает в разговор какую‐то девицу и делает вид, что вовсе не будет скучать без кавалера. Бэли же бледнеет, ее шея при этом идет пятнами, а глаза недобро сверкают. Рейв тащит старосту подальше, к пустынным коридорам Академии, и затаскивает в нишу за гранитной колонной.
– Что? – шипит она, когда шум толпы остается позади.
– Что за выходка?
– Какая еще выходка? Я просто нашла идеальную певицу для бала! Слышал?..
– Исправь это немедленно.
– А то что? Хейз… это одобрил старостат, на который ты отправил вместо себя Прето. Ты когда в последний раз занимался своими обязанностями? – Бэли щебечет так ласково, что хочется ей врезать. – Кстати… Тебя можно поздравить с помолвкой?
Рейв не отвечает.
– Или можно сочувствовать Блан, что женишок таскается с сиренами?
– Одно слово, и…
– И я догадываюсь, что будет, но, Хейз… – Она делает шаг назад. – Ты и так пал ниже некуда. Я достаточно получала за нее от тебя, мне не трудно догадаться, что это не просто по доброте душевной. Хейз… сын основателя Ордена и сирена? – Она насмешливо поднимает брови. – Как убого… какой скандал… Ты же знаешь, что тебе за это будет? М? А ей?
– Закрой. Рот.
– Даже не отрицаешь. – Она становится все более веселой.
– Зачем? Кто ты такая, чтобы я перед тобой оправдывался? То, что ты говоришь, смешно. Иди и распусти слухи, посмотрим, поверят ли тебе. И правда: сын Хейза, основателя Ордена, и сирена? Ты в своем уме? Теран, у меня есть невеста и самоуважение. – В груди появляется жгучая-жгучая противная боль, и хочется обернуться. Лицо Теран становится торжествующим.
– Рада слышать. – Она протягивает руку и легонько хлопает Рейва по плечу. – Так что насчет певицы?
– Убрать. Это пошло и неприятно.
– Ну-у…
– Я сказал. Убрать. Ссылайся на меня.
– Я заплатила ей кучу денег! – Бэли становится истеричной, громкой.
– Уб-рать. Или это сделаю я.
Бэли пихает Рейва плечом, прежде чем уйти, а потом шипит: «Пшла вон», и Рейв точно знает, кому это сказано. Он оборачивается, только когда шаги Теран стихают и повисает нервная тишина. Брайт смотрит на него остекленевшими глазами, в груди отчаянно печет.