Рейв чувствует этот удар на своей шкуре и дергается. Оба стонут, но Брайт вырубается, а Рейв только выпадает из реальности на пару минут. Когда открывает глаза, Бэли стоит над телом Брайт. Корней больше нет, в них отпала нужда. Брайт не убежит, не сможет. Она лежит такая слабая, с кончика носа капает кровь. Волосы, кажется, тоже пропитаны ею. А в груди ничего не отзывается, Брайт нет, и связи нет. Это пугает. Но за эти две минуты становится легче, и Рейв чувствует в себе силы говорить.
– Я убью тебя, Теран. Я сверну твою шею, я клянусь, сверну ее.
– Да ты на ногах не стоишь, Хейз… что это тебя так размотало? Выпил лишнего на балу? Ты унизил меня не меньше, чем она. Смотри, как я могу. – Она улыбается, корень ее жутких растений снова вырывается из земли, оплетает шею Брайт, и голова неестественно круто наклоняется.
– Тсс, – шипит Рейв, будто может этим успокоить гадюку Бэли. – Чего ты хочешь?
– Чего? У меня нет никаких условий. Никакой торговли не будет, Рейв… Ты пойми. Меня просто! Бесит! Брайт! Масон! И ее папаша, само собой. Он потратил наше время и ничего не придумал! Если бы он не сиганул из окна, завтра же его бы публично распяли, уверяю тебя.
– А она при чем? За убийство наказывают, знаешь? Даже если это иная. Даже если сирена. Готова испачкать руки?
– Что? Не можешь победить силой, решил убеждать?
Девчонки за спиной Теран неуверенно мнутся с ноги на ногу. Марион готова бежать, ей все это не нравится. У Айрен сомнение в глазах, она не определилась, на чьей стороне хочет быть.
– Марион, ну ты‐то куда? Неужели приревновала? – усмехается Рейв. Это странно, но силы к нему возвращаются. Не магия, нет. В пальцах по‐прежнему практически пусто, но мышцы перестают болеть и каменеть, расслабляются. Если нужно, он просто вырубит Теран. С ноги. В голову!
– Ты… был с истинной, а вспоминал иную! – хнычет Марион. – И потом больше не смотрел на меня, а я за тобой наблюдала. Ты… Ты жалкий! Жалкий любитель иных! – Она, кажется, заливается слезами, издалека не видно.
– Покалечив мою избранницу, ты ничего не изменишь. – Он возвышает Брайт над всеми, говоря это слово, и все три девчонки кривятся. Избранница – звучит гордо. Это не любовница, не девушка, не возлюбленная. Это что‐то намного более вкусное. Любить можно и со стороны, а выбрать ту самую – нужно иметь смелость и желание, выбрать – это быть с ней, защищать. – Если она пострадает… вас будут судить. В любом случае.
– А если она выживет, судить будут тебя, – закатывает глаза Бэли и медленно приближается к Рейву. Смотрит на него сверху вниз. – Ты пал ниже некуда.
Рейв распрямляется как может. В голову словно впиваются кинжалы, она кружится и пульсирует.
– Рейв Хейз, ну что за дела? – смеется Бэли. – Сирена? Избранница? Может, ты еще и сбежишь с ней?
– Лекарства не будет. А значит, не будет революции. Всё, нам нечем крыть. Страна, в которой все дети сидят на таблетках, долго не проживет. Скоро иные станут частью общества…
– Никогда! – взвизгивает Бэли. – Они слабые, гнусные, одичавшие… Что с твоими глазами? – Она замирает, стоит Рейву распрямиться окончательно. Он не подает виду, что что‐то могло измениться, пожимает плечами. – Что с твоими глазами, Рейв Хейз?
– Не знаю, – спокойно отвечает он.
– Они… почему желтые?
– Не знаю.
Бэли растерянно качает головой и оборачивается на своих подружек, потом опять на Рейва.
– Отдай мне Брайт, и я никому ничего не скажу.
– Ты что, нечистокровный?
– Бэли. Отдай мне Масон. Прошу тебя.
– А мне что с того? Дай мне лекарство и забирай!
– Чт… – Сначала он думает, что она знает про ампулу, переданную Масоном, но потом понимает, что это крик отчаяния.
– Я верну тебе Масон, заплачу сколько угодно, только пусть мне дадут лекарство! Мне надоело это существование, а тебе нет?
– Никто лекарства не даст. Его просто нет. Нет доктора Масона – нет лекарства!
– Тогда почему я должна быть хорошей, если мы все равно умрем? – вопит Бэли, и корни вырываются из земли, всюду сыплются комья грязи, облака пыли.
Тело Брайт взмывает вверх, и она слишком страшно прогибается в спине. Марион и Айрен сбивает с ног, и обе улетают в кусты, больше не появляются.
– Нет, нет, нет… стой!
Он мог не торопиться выпивать ампулу. Мог прийти сюда во всеоружии и, если что, отдать лекарство Бэли, раз оно ей так нужно.
– Отдай мне Брайт. Я найду его тебе.
– Если бы ты мог, то давно бы…
– У меня есть информация. Новая. Только отдай мне ее!
– Вы сбежите, ты за кого меня принимаешь?
– Не сбежим. Далеко не уйдем, люди отца нас поймают. Ты же знаешь.
– И что ты будешь делать дальше в таком случае?
– Я помогу тебе – ты поможешь мне. Ты хочешь жить без лекарства – я хочу жить с Брайт. Только что я выпил единственную дозу противоядия.
– Противоядия? Что ты…
– Я пока не знаю наверняка, но я все выясню. А она… – Он кивает на тело Брайт. Ее волосы развеваются на ветру, и это практически прекрасно, если бы не кровоподтеки и обмякшее тело. – Она умная. Она сможет повторить то, что сделал ее отец.
– Но…
– За это ты поможешь нам. – Рейв говорит быстро, тихо, будто уговаривает самоубийцу не прыгать. – Твой отец поможет нам. Я знаю, что он поддерживает торговые связи с Дорном. Ты поможешь нам бежать! Как хочешь, так и помогай. Устрой это… и все закончится. Ты будешь здорова.
– Ты хочешь уплыть? – Она кривится. – На торговом судне?
– Его не будут досматривать, верно? Если плыть на одном корабле с твоим отцом. Я прав?
– А остальные?.. Тебе их не жалко? – Она звучит жалобно.
– Если смогу… если все получится и у лекарства будет рецепт, я позволю тебе самой распоряжаться. Бэли. Я спасу тебя, а ты спаси ее. Пожалуйста.
Она кивает. Мелко, коротко. Корни прячутся под землю.
– Сам выдумывай, почему она в таком состоянии, – закатывает глаза Теран, разворачивается и уходит, даже не прихватив своих подружек.
Рейв мчится к телу Брайт. Силы в полной мере вернулись, лишенное магии тело стало легче, и кажется, что его проще толкать ногами к цели. Колени больно бьются о ледяную твердую землю, тут же попадают в небольшую, но пугающую своим видом лужицу крови.
– Брайт, Брайт, Брайт… – бормочет он, поднимая на руки обмякшее тело. – Тсс… сейчас все будет, все хорошо сейчас будет, да? Да… Мы будем в порядке. Тсс…
Тишина единственной палаты Академии угнетает. Неуютно, холодно и больнично. Воздух сухой, пахнет травой, которую толкла медсестра, пара веточек валяется на полу, было не до уборки. Значит, скоро тишина будет нарушена шумом швабры или шепотом заклинания. Рейв смотрит на покрытые царапинами руки, на разбитый висок, бледное лицо кажется ему еще бледнее, а кровь – еще ярче, будто кто‐то напутал с контрастами. Ее ресницы не должны сейчас дрогнуть, она должна поспать. Выбросить этот день из своей головы и очнуться другим, здоровым человеком. Демоны в душе беснуются, вопят. Разбуди ее, коснись ее руки, поцелуй ее разбитые губы, поцелуй ее сбитые костяшки.
Она открывает глаза. Розовое золото сверкает из‐под опущенных ресниц, кажется, что Брайт Масон плачет кровавыми слезами, и это самое пугающее, что Рейв когда‐либо видел. Из его горла вырывается стон, потому что тут же ноги подгибаются, несут его к кровати. Порыв секундный – просто взять ее за руку, опуститься на колени, и она тут же путается пальцами в его волосах. Это слишком нежно и невесомо, будто даже не реальность, а больная фантазия.
Ее пальцы нежные, мягкие. Она гладит ими и успокаивает. Она его успокаивает сейчас, лежа на больничной койке. У Рейва разрывается сердце от вида этого крошечного несчастного, истерзанного тела, и он не может не думать о том, что все, что выпало на долю Брайт, – результат стараний его семьи и его страны. А еще – это он ее не защитил, не присмотрел, не проводил.
– Тсс… Ты должна была спать, – шепчет он, поднимает голову, смотрит ей в глаза, а розовое золото пылает и переливается россыпью драгоценных камней.
– Я люблю тебя, – бьет Брайт наотмашь. А потом скидывает его руки и прячется под одеяло, перевернувшись на бок. – Убирайся.
Глава сорок перваяПросьба
ПРОСЬБА
Обращение к кому‐либо с целью удовлетворения потребностей, желаний.
Жизнь превращается в чертов ад стремительней, чем Брайт успевает считать количество ран на своих руках. А точнее, за одно утро. Оно начинается с Рейва Хейза, который сидит у кровати с видом побитого пса. Он не спал, не ел – это видно по его осунувшемуся лицу и полному подносу на прикроватной тумбе, – выглядит виноватым, измученным, встревоженным. В нем столько болезненных чувств, что хочется взвыть от тоски. А тоски и так достаточно.
Она хочет найти в Рейве утешение. Больше всего на свете. Хочет оказаться в его руках, услышать, что все будет хорошо. Но с недавних пор появилось отвратительное чувство, что она «в постели с врагом», и раны еще слишком свежи, чтобы забыть об этом недоразумении. Кровью Блэка Масона будто испачкан каждый траминерец.
Увидев Рейва, она счастлива. Все в груди сжимается, в животе порхают стаи бабочек, щекочут. Он так красив, только что‐то в нем изменилось, что‐то важное. Стали темнее волосы? Светлее глаза? Да, глаза почти желтые, и это странно, но сил нет раскрывать очередные теории заговоров. Ему это идет. Он смотрит на Брайт с нежностью. Ее пробуждение приводит его в восторг, и он смеется, склоняется к ней, быстро-быстро осыпает щеки и скулы поцелуями, шепчет, что скучал, что виноват, что больше никому не даст в обиду. Брайт чувствует, как от каждого слова внутри извергаются вулканы, ее пугает масштаб трагедии, это невыносимо приятно и очень больно.
– Я тебя люблю. – Она не может не сказать это. Слова жгут нутро уже давно, если от них не избавиться, то они могут просто уничтожить. Это не признание. Это вызов.