Она кивает.
– И скоро меня забудет?
Опять кивает.
– Потому что я просто прихоть?
– Да, да, да, – шепчет она.
Потом на секунду ее каменное выражение лица меняется и проступает немое отчаяние, но очень быстро мимика становится непроницаемой. Шеннен продолжает путь, теперь в идеальной осанке чувствуется невероятное старание, она так хочет казаться безразличной.
– Я не могу в это поверить… Никак не смогу!
– Будет наглостью попросить тебя теперь о помощи?
– Что? – Она дергает плечом.
– Твой брат… нам нужно, чтобы он помог.
– О силы, Брайт Масон, какая ты дура! Ты… и твой отец… вы все разрушили!
– Он не виноват. Он вас не травил и не заражал! Он просто не придумал лекарство. Надеюсь, ты не такая глупая, чтобы это не понять.
– Ну конечно, нет! – Она останавливается и оглядывается по сторонам, чтобы убедиться в приватности разговора. – Я знаю, что вы просто инструмент, но кто просил его лезть сюда? Он сам согласился, Масон! За ошибки нужно отвечать! Он сам на это пошел! Он что… идиот? Он что, ничего не понял?
– Что не понял?
– Что нет никакой болезни! – кричит она.
Брайт смотрит не на Шеннен. Она смотрит на землю вокруг нее и хмурится, потом возвращается к глазам Блан и ищет в них признаки правды, которая неминуемо должна вот-вот прозвучать.
– Почему я это понимаю, а он не понял и приперся сюда? Неужели не ясно, что мы – враждебная страна! Мы не дружим с аркаимцами, даже самыми умными, не нанимаем их на работу! Тщеславие ученых – их собственный убийца! Он хотел излечить нацию и поплатился за это! Все! Точка! Ты страдаешь? А чего хотела? Ты пришла туда, где тебя не ждут, и не звали, и защищать не будут, и, конечно, тебя все ненавидят. Ты не можешь уйти? Так затаись и жди первой возможности! А что в итоге?
– Я потеряла…
– О силы мои, да твой отец умер уже в тот момент, когда впустил Орден в свой дом! Ты его не теряла! Он умер! Хватит тащить все на своих героических страдающих плечах! И тут тебя все ненавидят, и там, и отец у тебя умер, и самый главный враг в тебя влюбился. Какая бедняжка… Теперь оказывается, что и любовь тебе достанется. Ты притягиваешь на наши головы проблемы.
– Тогда помоги мне уйти.
– Вам.
– Нам. Мой отец создал лекарство, и Рейв его выпил. – Брайт говорит быстро, чувствует, что сейчас необходимо быть честной. – Чтобы я ушла, нам нужно создать еще одну дозу. Сегодня сюда приедет твой брат, он стажировался в лаборатории и, может, что‐то знает. Помоги нам… Других зацепок у нас нет. И меня не станет.
– Вас не станет, – горько поправляет в который раз Шеннен.
– Нас.
Брайт кажется, что Шеннен Блан – самый честный и прямолинейный человек, которого она встречала. Прямолинейнее Якобина или Нимеи Ноки. Ни при каких обстоятельствах они бы не стали подругами, но Брайт бы совсем не хотела враждовать с ней.
– Ты его любишь? – Брайт спрашивает совсем тихо.
– Я бы этого хотела, – кивает Шеннен. – Он самый адекватный вариант, с которым я не буду страдать. Если не он, то Фандер Хардин. Сама понимаешь…
– Ты поможешь или будешь против нас?
– О, я не хочу ни того, ни другого, поверь. – Она закатывает глаза и морщится. Молчит какое‐то время, перекатывает бледно-зеленую магию между пальцами. – Я поговорю с ним. Я поговорю, но это не твоя очередная победа, я сама к тебе пришла!
– Ну, ты, я так понимаю, пришла, чтобы вернуть Рейва? – Брайт даже улыбается.
– Да, наверное. Я просто услышала, что он любит тебя, и не поверила, я должна была наверняка знать, что происходит. Так проще, когда нет лишних надежд. Ну вот, я узнала. И еще больше захотела, чтобы ты исчезла.
– Я исчезну. Обещаю тебе.
– Спасибо.
Шеннен разворачивается на каблуках и уже собирается уйти, но Брайт окликает ее:
– А что ты имела в виду, когда говорила, что нет никакой болезни?
– Скоро узнаешь! – кричит она через плечо и уходит обратно в Академию.
Глава сорок шестаяЯд
ЯД
Токсичное вещество, вызывающее отравление и/или смерть.
На своей кровати Брайт находит «тревожный чемоданчик». Свой рюкзак «Глум», заботливо собранный кем‐то неизвестным. С улыбкой достает плеер, три разные шапки, свернутые в компактные трубочки, винную помаду и две футболки с яркими принтами. Черные удобные брюки, комплект белья и ванные принадлежности. Там же блокнот с рисунками, канцелярский нож и бутылка воды. Брайт понимает, что будет по девчонкам скучать. Оглядывается по сторонам и прикидывает: привязалась бы к этой комнате, если бы прожила тут шесть лет? Пожалуй.
Хочется в душ и переодеться. На ней футболка Рейва и его же спортивные штаны, он принес все это еще в те сутки, что она провалялась без сознания, и больше ни с кем об одежде Брайт не разговаривала. Почему‐то мысль попросить об этом соседок даже не пришла в голову.
Брайт быстро раздевается, забирается под воду и блаженно выдыхает. Ей кажется, что прошла вечность с тех пор, как в последний раз она так наслаждалась чем‐то. Через двадцать минут становится очевидно, что больше задерживаться не стоит, брат Шеннен уже где‐то в пути, и на встрече должны присутствовать все участники этого маленького мятежа. Остается только надеяться, что Шен имеет достаточно влияния на брата. Ну и конечно, что он вообще в курсе происходящего. Эта ставка вовсе не обязана сыграть, и никто ни в чем до конца не уверен. Если Брайт все поняла правильно, Шайло талантлив в уловках, подслушивании сплетен и подлизывании ко всем, кто может хоть чем‐то помочь в продвижении по социальной лестнице. Неприятный, юркий, скользкий тип.
Брайт выходит из душа, одевается в привычную одежду, не форму. Смотрит на рюкзак и в последнюю секунду берет его с кровати. Тоскливо думать, что ей могут понадобиться вещи, но будет еще хуже, если останется без них. Мысленно попрощавшись с комнатой, Брайт покидает дом, натянув на нос очки. Все вернулось на круги своя, она опять та, кто боится быть не как все. Опять боится, что розовые глаза – повод высмеять или уколоть. Дорого же ей далось развлечение Бэли Теран. А уж разговор с Шеннен Блан прямо‐таки раскрыл глаза на «правду». Но теперь уже точно пора со всем покончить, узнать, чем там отец занимался в своих лабораториях, и забыть обо всем, как о страшном сне, вернувшись домой.
У Академии толпится народ, пары закончились. Иные стоят у лавки с кофе, греют руки о стаканчики и дышат горячим паром, согревая покрасневшие носы. Истинные морщатся, будто вокруг них разложили кучи дерьма, и медленно растекаются в сторону выхода из кампуса. Брайт очень надеется, что эта свора голодных собак ее не заметит. Натягивает капюшон на голову, прячет толстый кудрявый хвост, поправляет очки и натягивает лямки «Глума». Она идет мимо истинных, заодно высматривая хоть кого‐то знакомого, даже Якобин подойдет, да черт с ним, пусть хоть Шеннен Блан.
– Интересно, сколько эта мерзость еще тут протянет? – закатывается кто‐то в отвратительном смехе.
Брайт стискивает зубы, как в первый день, и уверяет себя, что нужно терпеть. Это последний раз, уже завтра корабль отчалит от берега. Завтра вечером она уляжется в свою ванну на вычурных медных ножках и пролежит так сутки.
– Напомните, а почему она еще тут?
– Любой истинный бы ее уделал, верно? Так чего мы ждем? – восклицает Айрен Ито.
Нет-нет-нет. Брайт упрямо идет к лестнице, поднимается по ступеням, чувствует, что кто‐то ущипнул за руку и отпрянул. Как с диким животным.
– Эй-эй, и кто‐то считал ее хорошенькой?
– Она танцевала с нами на одном паркете?
– Ни на что не годные ученые! Сразу было ясно, что никакой аркаимец не справится!
– Наша кровь слишком драгоценна, чтобы кто‐то в нее вмешивался! Тем более своими грязными дорнийскими руками.
Снова ущипнули.
– Алле-алле-алле-у. – Это происходит само собой, Брайт напевает себе под нос. Как будто чтобы не слышать жужжание толпы. Со стороны может показаться, что она входит в транс. – Я тебя, моряк, найду…
В голове туман, перед глазами тоже. Белки глаз наливаются розовым, радужка становится бордовой.
– Будешь ты отныне мой…
Внутри все клокочет, заостряются ногти. Она же и правда старалась. Она пыталась держать себя в руках так долго, очень хотела быть такой, как они! Просто тихой иной, ни больше ни меньше.
– Олле-олле-олле-ой…
– Стой! – Голос не кажется знакомым, и это определенно вызывает у Брайт вопросы. – Если ты это сделаешь…
Она поднимает глаза и сквозь розовый туман видит расплывающееся лицо Шеннен Блан.
– Поздно, – выдыхает Брайт и разворачивается на каблуках, вставая лицом к толпе озверевших щенят. Их ухмылки выцветают раньше, чем она набирает в грудь воздуха. Брайт медленно тянется к рюкзаку и достает оттуда бутылку воды, что заботливо упаковали для нее предусмотрительные подруги. Делает глоток, остальное выливает на руки. – Ну что, проверим, кто сильнее? – спрашивает она, глядя на истинных.
Шаг вперед делает Фандер Хардин. Ей не нужно время на подготовку, она просто поднимает руки, и с них летят во все стороны переплетения черной и розовой магии. Она настолько же сирена, насколько человек, ее магия никогда не была простой и понятной, сейчас у всех будет шанс это увидеть. Розовый туман заволакивает глаза окончательно, Брайт видит только Фандера Хардина. Его лицо в ужасе застывает, черные спруты охватывают его тело и взмывают вверх. Вопль разносится по всей территории кампуса, сверху падают черные перья, будто пара воронов столкнулась в кровавой схватке.
– Пусти! Пусти! – вопит Фандер.
– Окей, – говорит за Брайт сирена, и тело истинного летит вниз, у самой земли подхваченное нежно-розовым облаком. Брайт играет с Фандером словно кошка с мышкой, а застывшие студенты не могут даже слова сказать. Брайт успевает петь. – Алле-алле-ал-ле-у…
И все улыбаются, глядя на происходящее.