Внутри по-прежнему царил учиненный нами беспорядок, подруги громко сопели на кроватях, одурманенные винными парами, луна заглядывала в окно, все так же приветливо мне улыбаясь. Бледные лучи скользили по комнате, забирались на мою постель.
Я подошла, откинула покрывало, легла на живот, все еще чувствуя жар во всем теле, закрыла глаза и прислушалась к своим ощущениям. Мне казалось, что серебристые лучи гладят кожу, овевая приятной прохладой. Я только вздохнула от удовольствия, чувствуя нежные прикосновения, которые становились все настойчивей. Голова кружилась, мысли водили хоровод, путались, а вокруг возникали неясные видения.
Я подняла голову с подушки, всмотрелась в призрачный свет и различила, как из тонких нитей сплетается чей-то силуэт. Одно мгновение, равное вдоху, и я вижу на кровати мужчину. Он сидит рядом абсолютно обнаженный и нежно гладит мою спину, выводит на ней рисунки ласковыми касаниями пальцев.
Кажется, это совершенно неприличное видение, потому что мужчина склоняется вниз и касается кожи губами. В полумраке сложно разглядеть его лицо, но я упорно вглядываюсь в незнакомые черты. В голове мелькает мысль, что не стоило пить столько брачного вина. Протягиваю руку, чтобы коснуться незнакомца, но она проходит сквозь его тело, зато его прикосновения я по-прежнему ощущаю невероятно отчетливо.
В ответ мужчина осторожно переворачивает меня на спину и склоняется к шее, чтобы покрыть поцелуями тонкую кожу, коснуться голубой пульсирующей жилки. Я сознаю, что это все сон, но нужно проснуться, слишком непристойно видеть подобное молодой незамужней девушке, а незнакомец явно не собирается останавливаться на поцелуях. Щеки начинают пылать, когда его губы спускаются к груди.
Я пытаюсь вырваться из оков сна и не могу, меня утягивает назад с еще большей силой, подобно тому, как тянут в глубину зыбучие пески, неумолимо, беспощадно. Пытаюсь самой себе не позволить раствориться в чувственном удовольствии, которое испытывает мое тело, понимая, как это неприлично. «Тише», — шепчут его губы, проводя сверху вниз по бархатистой коже груди. Его шепота не слышно, но голос звучит в моей голове, соблазняющий дурманящий голос, который заставляет все мысли о приличиях улетучиться и раствориться в неизвестности.
Я наконец покоряюсь, позволяя желанию одержать верх, выгибаюсь навстречу, и первый вздох слетает с дрожащих искусанных до боли губ в последней и тщетной попытке привести себя в чувство. Кожа теперь горит под его ладонями, а губы накрывает сладкий тягучий поцелуй, который готов испить меня до дна, подчинить и пленить мою душу.
Желание навсегда остаться в его объятиях оплетает разум тонкой сетью — не хочу просыпаться и приходить в себя, хочу задержаться в этих грезах и чувствовать смелые ласки, нежные касания, будоражащие кровь поцелуи. Я раскрываюсь навстречу, подаюсь вперед, пытаюсь обнять его за плечи, но руки вновь хватают лишь воздух.
Он начинает медленно двигаться, а я уже не сдерживаю громкие стоны, извиваюсь от удовольствия на прохладных простынях, вижу, как блестят на его груди капельки пота, борюсь с невероятным желанием сцеловать их губами, каким-то краем сознания понимая, что он не настоящий, что подобное наслаждение невозможно испытать в объятиях реального мужчины. Ведь принадлежать мужчине — это терпеливо и покорно отдавать ему свое тело, пока он не насытится. А сейчас все совершенно иначе.
Мысли мешаются в голове: непонимание того, почему нет боли, а только чистое блаженство, незнание того, кто этот незнакомец и почему я вижу его во сне, ощущение, что вино сыграло мерзкую шутку, вылившись воплощением запрещенных желаний в самом откровенном из когда-либо виденных снов. Все это теряется на грани сознания, когда я вздрагиваю и сгораю в ярком пламени нестерпимого восторга.
Выгибаюсь вновь, с жадностью втягивая прохладный воздух, раскрываю глаза, чтобы опять поймать его полный страсти взгляд, и вижу лишь пустоту вокруг. Все та же полутемная освещенная лунными лучами комната, спящие на других кроватях соседки, которых не разбудили даже мои стоны, если я и правда стонала наяву. Тело все еще вздрагивает от сладких спазмов, нет желания шевелиться, и так хочется продлить это запретное невообразимое удовольствие, что я переворачиваюсь на живот, закрываю глаза, мечтая о повторении чудесного сна.
Попытавшись открыть глаза, я невольно поморщилась. Голова раскалывалась, свет слепил даже сквозь закрытые веки.
— О-о-о, как мне плохо! — раздался стон Мелинды.
— Не стони, Мэ-э-эл, мне еще хуже, — послышался хриплый голос Элинны.
Ох, поспорила бы сейчас, кому из нас хуже. Я себя чувствовала едва живой. Тело было словно ватное.
В открытое окно ворвался теплый ветерок, отчего по обнаженной коже побежали мурашки. Я нащупала рукой сбоку покрывало и кое-как натянула сверху. Мысли путались, я никак не могла очнуться и начать ясно соображать. Какие-то обрывки из странного сна крутились в голове.
— Ле-э-этка, почему нам плохо?
— Мм, — промычала я, пытаясь произнести хоть одно нормальное слово, но горло хрипело так сильно, словно я всю ночь пела песни.
— Ты купила к свадьбе некачественное вино, — продолжала наседать Элинна.
— Н-н-нет, — кое-как выдавила я из себя, — утром нужно… вторую бутылку…
— Мэ-э-эл, доползи до стола, неси вторую бутылку.
— О-о-ох, я сейчас. Там обе на полу, обе пустые.
Тут я вспомнила, что сама допила вторую бутылку, когда подруги уже уснули, а вслед за этим яркой вспышкой в мозг ворвались и другие воспоминания. Жаркая волна поднялась в груди, дыхание участилось, а ладони резко вспотели. Я скользнула пальцами по обнаженной коже и покраснела, будто отрез антийского шелка[8]. Я и правда ходила на крышу, да еще и оставила там белье и сорочку.
О духи! А сон? Чего только стоит этот сон? Я же отдалась незнакомому мужчине! Я невольно застонала, натягивая покрывало на голову. И это девушка, воспитанная в лучших аристократических традициях! Куда вчера исчезла моя скромность и сдержанность? Я ведь всегда искренне считала, что подобные низменные порывы следует пресекать на корню, никогда и слышать не желала о таких глупостях, как страсть, влечение и прочее. Ведь человек в состоянии совладать со своими слабостями, если он силен духом, а теперь получается, что сама не справилась. Разве может послужить оправданием, что это всего лишь сон? Ведь я хотела его повторения и после того, как проснулась.
— Нельзя столько пить, — пробормотала Элинна, и я была с ней полностью согласна. — Теперь только в лазарет идти за лекарством против похмелья.
Я хотела ответить, что до лазарета мы не дойдем, но смогла лишь облизнуть пересохшие губы, которые, казалось, чуточку припухли, словно их всю ночь и правда терзали поцелуями.
Стук в дверь вызвал болезненную вибрацию внутри черепа. Захотелось схватиться за голову руками.
— Кого там принесло? Девчонки, кто дверь открыть может? Мэ-эл, ты меньше всех пила, откро-о-ой.
— Ой! — С громким возгласом Мелинда скатилась на пол, а потом, привстав на корточки, ухватилась за спинку кровати и с трудом поднялась на ноги. Доковыляв до двери, девушка приотворила ее и заговорила с кем-то в коридоре: — Что ты в такую рань пришел? Сегодня выходной.
— Десять часов уже. Я за девчонками, мы о тренировке договаривались.
— Мэл, это Истор? Отправь в лазарет за лекарством.
— Ист, принеси что-нибудь от похмелья. Мы вчера день рождения Летты праздновали, теперь совсем плохо.
— Что? День рождения? А меня не позвали?!
— Это был праздник только для девушек, тебе бы не понравилось.
— Сперва пригласить нужно было, а я бы сам решил, нравится мне или нет. Летта как?
— Ей тоже лекарство не повредит, — проговорила Мелинда, практически повиснув на двери.
— Неумехи! Как правильно пить, и то не знаете. Ладно, вернусь скоро. Принесу из собственных запасов. В лазарет ходить не советую, скажет еще Диана о вашей попойке ректору, и точно не поздоровится. Он такие вещи не любит.
Истор ушел, а мы пролежали в кроватях до самого его возвращения. Вернувшись, парень передал Мелинде через дверь три таблетки и велел растворить в воде, сказав, что подождет за дверью, пока мы придем в себя.
Когда подруга подала нам стаканы с розоватой жидкостью, я с огромным трудом заставила себя сесть в постели и дрожащими руками поднесла лекарство к губам. Тело ломило после вчерашних танцев на крыше, в горле пересохло после самого первого в моей жизни злоупотребления алкоголем. Осушив стакан полностью, я вновь легла, ощущая, как постепенно проходит головная боль и отпускают спазмы, скрутившие желудок. Спустя несколько минут я вновь почувствовала себя живой. По-прежнему в теле ощущалась только слабость, что и неудивительно после такой ночи. Теперь оставалось принять холодный душ и позавтракать, после этого силы должны были восстановиться.
Когда мы наконец впустили Истора в комнату, он даже присвистнул от изумления.
— Вы тут погром учинили? Ну вы даете.
— Эх, как неохота на тренировку, — взгрустнула Элинна, отправляя в рот кусок омлета.
— Тебе-то что? Там в основном Виолетта скачет.
— А я ей помогаю. Кстати, за завтрак спасибо.
— Не за что. На тренировку пока можно не спешить, мы слишком задержались. Сейчас у меня занятие с ректором.
— С Амиром? — полюбопытствовала Элинна.
— Да. Всю неделю за ним ходил, просил фехтованием со мной позаниматься. Кому как не аристократу знать все приемы. Мне ведь в состязаниях участвовать, вдруг что-то подобное попадется, а я не могу опозорить академию. Так что сегодня у нас поединок на рапирах.
— Ты очень неплохо фехтуешь, — заметила староста.
— Хотелось бы лучше. Амир обещал провести несколько уроков, хотя у него со временем туго.
— То есть сперва ты на тренировку, а потом мы?
— Ну да.
— Многовато для выходного дня.
— Это только на пользу. Кстати, не хотите сходить посмотреть? Что думаешь, малышка? — Истор поглядел на меня с искушающей улыбкой.