— Это было хорошо, — сказал Форман актерам. — Сейчас небольшой перерыв, а потом отснимем сцену снова.
— Это еще зачем? — проворчал Бристол. — Все же хорошо получилось, сам так сказал.
— Иди отсюда, Харри, — приветливо попросил его Форман.
— По-моему, все прошло нормально. Зачем тебе нужен еще один дубль? А все остальное, — дополнительная камера, освещение, съемочная группа?
— Расслабься, Харри. На этот раз мы попробуем сделать кое-что немножко другое.
— Экспериментами занимайся в свое свободное время. — Он повернулся и направился на свое прежнее место. Саманты Мур там больше не было. Он выругался сквозь зубы и оглянулся вокруг в поисках кого-либо, с кем можно было бы поговорить: один в толпе людей Бристол всегда чувствовал себя неприятно.
Бристол еще раз посмотрел на часы — почти пять утра. Какого черта женщины могут делать в туалете так долго! Скоро уже будет светло. Чертов Форман! Заставил всю труппу работать до ночи, в сотый раз снимать одну и ту же сцену! Они закончили всего час назад.
— Шелли! — завопил он. — Какого черта ты там делаешь? — Он снова взглянул на часы, положил их на ночной столик. Завтра, первым делом, он поимеет долгий разговор с мистером Полом Форманом, пора его поставить на место. Ну ладно.
— Шелли!
Она вышла из ванной комнаты, подошла к своей стороне двуспальной кровати, легла и натянула простыню до самого подбородка. К Бристолу она легла спиной.
— У тебя, должно быть, ненормальная страсть к воде — сначала залив, сегодня весь день в бассейне, а теперь еще и душ?
Она не ответила.
Бристол уставился на ее спину. Шелли возбуждала его так, как ни одна другая женщина. Отчасти это происходило из-за его чувства превосходства над ней, из-за его чувства хозяина, владельца — в постели особенно. Он дотронулся до ее шеи.
— Ты все еще дуешься из-за того, что произошло в заливе? Я же тебе объяснил, как все получилось.
— Я не дуюсь.
— А как ты называешь свое поведение тогда?
— Я разочарована, только и всего.
Он принял сидячее положение.
— Ты винишь меня потому, что я никудышно плаваю?
— Я не виню тебя.
— Я же не говорил тебе, что ты должна была прыгать за этим чертовым рулем, разве не так? Ну, скажи, разве нет?
— Да, ты не говорил мне.
— Ну ладно, хорошо! — Он снова лег; в течение некоторого времени никто из них не шевелился и не говорил. — Ты, должно быть, устала, — произнес Бристол наконец.
— Да.
— Я тоже. И все-таки… усталость ничего не меняет для меня, разве что только к лучшему. Правда, забавно? Чем больше я устаю, тем больше мне этого хочется. Когда я был помоложе, целыми днями гонял мяч, играл в баскетбол. Крутые игры. Целыми днями, по восемь, девять часов кряду. Выматывался ужасно, просто как выжатый лимон, как тряпка. Но возбуждался я что надо. У меня всегда так было. — Он дотронулся губами до ее обнаженного плеча и вобрал ими гладкую кожу. — У тебя такой вкус… В ту секунду, как я положил на тебя глаз, я захотел попробовать тебя на вкус, в буквальном смысле попробовать…
— Харри, я так устала.
— С-сукин сын этот Форман! Я все ему выскажу насчет сегодня. Он же обещал мне быть бережливым. И вдруг сегодня — одиннадцать дублей, три разные мизансцены! Он думает, что создает «Бена Гура», черт бы его побрал! Я и так превысил смету, в Нью-Йорке меня живьем съедят. Одиннадцать дублей, и он еще объявляет, что завтра у труппы выходной…
— Люди устали, Харри.
— Я тоже устал. Но я не беру выходных. Я продолжаю работать.
— У нас получится прекрасное кино, я думаю.
— С каких это пор ты начала думать? Ладно, к черту все это! Это всего лишь бизнес, правильно? Важно только то, что с тобой все в порядке и мы снова вместе. Мы с тобой вроде как одна команда, да? Поверь мне, то, что было вчера, действительно потрясло меня. — Он сжал в ладони ее грудь. — Ты самая лучшая. Где попало такое тело, как у тебя, не встретишь, можешь мне поверить. Ты лучшее из того, что у меня когда-либо было…
— Прошу тебя, Харри. Не нужно говорить то, чего не чувствуешь на самом деле.
— Конечно же, я чувствую. Ты самая лучшая. Я сегодня смотрел, как ты там сверкала задницей, а все эти озабоченные ублюдки пялились на тебя. Знаешь, что я подумал тогда? Это принадлежит мне, вот что я подумал. Частная собственность. Смотри, но прикасаться не смей! Я был рад, что они могли увидеть, так сказать, товар лицом, убедиться, что он по-настоящему первоклассный. Слушай, я тут переговорил с Самантой. По сравнению с тобой, она для меня просто ноль. — И Бристол опрокинул ее на спину, губы его оказались на ее груди.
Сил в ней не осталось совершенно, и Шелли не запротестовала, когда его рука потянулась к ее животу. Он укусил ее грудь и сделал ей больно.
— У тебя никогда не было такого, как я, — шептал он ей прямо в ухо.
— Никогда, — ответила она автоматически.
— Все эти парни, они просто голливудские педики, а не мужчины.
— Только ты первый настоящий мужчина у меня.
— Я сегодня покажу тебе нечто особенное, настоящие скачки. Заряжу тебя, как надо!
Она закрыла глаза.
— Ты всегда знал, как возбуждать меня, Харри.
— Через минуту ты будешь летать…
— Ах, — произнесла она, когда прошло достаточно времени для того, чтобы это восклицание выглядело правдоподобным.
— Тебе действительно понравилось, правда?
Она издала невразумительный гортанный звук.
— Скажи мне, — настаивал он.
— Мне… очень… понравилось.
— Тебе всегда хочется еще, правда?
— Всегда…
Шелли застонала и повернула голову, бедра ее начали приподниматься и опускаться во все возрастающем темпе… «Тогда это должно закончиться быстрее. Я так устала. Так сильно устала…»
Глава 7
— Как мило, — сказала Грейс, глядя на лагуну Койука. — Я здесь раньше никогда не была. Живя в горах, я чувствую себя ближе к Богу. Но временами я скучаю по морю. В воде есть что-то теплое и успокаивающее.
— Праматерь всех нас, — сказал Форман.
Они сидели под кокосовой пальмой; Грейс спиной опиралась на ствол, Форман растянулся подле девушки. Ее лицо было спокойно и задумчиво, и она казалась моложе своих лет.
— Всякий раз, когда я прихожу на берег, — продолжила она, — я ощущаю себя обновленной. Спасибо, что привели меня сюда.
— Не за что. Это место похоже на тропический остров. И оно всего в нескольких милях от карнавала в Акапулько.
Грейс рассмеялась и подняла к солнцу лицо. В черном купальном костюме ее фигура выглядела просто сногсшибательно — зрелые и, одновременно, легкие пропорции тела, сильного и гибкого. Форман очень сильно хотел заняться с ней любовью, но, несмотря на страстное желание, он знал, что поспешность может только навредить.
Форман откашлялся.
— Расскажите мне о том старике, с которым я видел вас утром. Он что, забивал вам голову своими мифами о том времени, когда на эту землю еще не пришли конкистадоры?
Форман выехал из Акапулько, когда первая бледная заря обозначила наступление нового дня; не прошло и часа, как он распустил съемочную труппу. К тому времени, как он добрался до деревни Чинчауа, солнце уже показалось над линией гор, а вокруг по своим делам уже спешили люди. Он без помех въехал в деревню. Позже Грейс объяснила ему, что все дороги к селению круглосуточно охраняются вооруженными людьми, что его заметили, узнали и позволили проехать дальше.
— Но не следует принимать это отношение Чинчауа к себе как должное, — предупредила она. — Им не свойственны привычки, и совершенно естественно, что вы их интересуете. Они могут сначала терпеть тебя какое-то время, но потом, в любой момент, стать твоими врагами.
— А как же вы?
— То же самое, — ответила она.
Сначала она долго не соглашалась провести с ним этот день, поехать купаться. Но он продолжал уговаривать ее, пока старик, с которым она сидела, не поднялся на ноги и не пробормотал что-то на наречии Чинчауа. Потом он ушел, а Грейс расхохоталась.
— Хозяин говорит, что, когда молодой мужчина и молодая женщина так много и так быстро разговаривают, серьезной работы не будет. Он обещает поговорить с моей машиной в следующий раз.
— В этом случае, — отвечал Форман, — берите свой купальный костюм и поедем.
Она так и сделала.
И вот теперь он просил ее рассказать о Хоакине.
— Хоакин, — начала она, с нежностью произнося старое индейское имя. — Он такой замечательный человек! Видите ли, Хоакин — curandero[101].
— Лекарь? — перевел Форман.
— Целитель. Знахарь.
— Врач-колдун, вы это имеете в виду?
— Почти, но не совсем, — ответила она с игривой улыбкой. — Хоакин колдун.
— Ой, да ладно. Зачем такая симпатичная девушка, как вы, будет заниматься всякими глупостями с колдунами?
Она прижала палец к губам и изучающе посмотрела на Формана; в ее голубых глазах было задумчивое выражение.
— Я так и думала, что вы не поверите в Хоакина.
— Не думали?
— Нет, но в определенном смысле мне бы хотелось, чтобы вы поверили. Мы из разных с ним миров. Могущество Хоакина совершенно реально для народа Чинчауа. Индейцы по всей Мексике верят в колдунов и очень подвержены их влиянию. Иногда даже до такой степени, что заклинания колдуна могут вызвать смерть.
— Психосоматически…
Она жестом заставила его замолчать.
— Попробуйте допустить, что не для всего, что происходит на этом свете, существует рациональное объяснение. Наука не в состоянии объяснить абсолютно все явления в нашей жизни. Есть болезни, лекарств от которых современная медицина просто не знает. Когда кто-то из племени Чинчауа заболевает, это означает для него смерть, — даже несмотря на все мужество и силу этого народа. «Вся голова больна, и все сердце ослабело», как сказано в Библии.
Он сел и спросил:
— А как насчет:
«Если хочешь быть здоров, —