бойня. Почти смешно, да.
Несмотря на слова владельца мясозаготовительного предприятия, своих подчинённых он отпускать не стал. Наоборот, подогнал пятерых бугаистого вида мужиков с мясницкими крюками и тесаками, а двоих загонщиков, вооружённых специальным палками, поставил на внутренних воротах загона. Дальше дело пошло как на конвейере. Загонщики выпускали свинью, мясники подцепляли мёртвую тушу крюком и отволакивали к забору, где сразу же начинали свежевать, в это время в ворота проталкивалась следующая жертва – и так далее.
Глядя, как работает моя напарница, я прекрасно понял, почему на арены приграничных городов не выпускают химер. Это просто скучно. На каждое животное Таня тратила в среднем секунд пятнадцать-двадцать, причём большая часть времени приходилась на смену оружия. После чего следовал стремительный рывок – такой быстрый, что за волкоухой оставался чётко различимый след из выбитых из грязи капель воды и кусочков грунта и мусора. Затем почти неразличимый взглядом удар – и отход.
Нередко свинья успевала пройти ещё несколько шагов, прежде чем понимала, что мертва. Изредка – и чем дальше, тем реже – моя спутница смазывала удар, не поражая жизненно важный орган с первого раза и вынуждена была делать следующий подход. Совсем уж редко – два. Единственная загвоздка у бывшей лабораторной химеры случилась с топорами: не предназначенные для нанесения глубоких проникающих ранений орудия не дали нанести смертельный сразу, а второй раз, когда Таня вложила в замах ещё и собственную скорость движения, топорище в её руках просто взорвалось облаком щепок, оставив острие застрявшим в расщеплённом шейном позвонке. Под конец, уже вполне освоившись и запомнив анатомию “противника”, волкодевушка, рисуясь, одним эффектным вертикальным махом меча снесла хрюшке голову.
– Я закончила, – озвучила и так в общем-то очевидное она. Девушка подошла к куче испачканного, а кое-где и требующего мелкого ремонта оружия, и в пару к так и не выпущенному из рук мечу взяла кинжал с широким лезвием и волнистой заточкой кромки. Подумав, подобрала и второй. – Возьму в рейд их.
Порой когда-то уже произошедшие события, словно отразившись в кривом зеркале, повторяются вновь и вновь. Снова лесозащитная полоса за воротами Эрста, снова я отправился на охоту, и снова голова пухнет от размышлений и сомнений. Мог бы уже и привыкнуть, не так ли? Правда, в этот раз меня беспокоили не монстры – к самому Шраму я забираться не планировал, и, в кои-то веки, не деньги (сам в шоке, ага!). Мне совершенно не нравилось то, что творилось в мозгах у моей волкоухой напарницы.
Глядя на Таню, вертевшую во все стороны головой и хищно раздувающую ноздри, в последнюю очередь можно было подумать, что её что-то серьёзно гнетёт. После вечернего разговора в коттедже поведение химеры ничуть не изменилось: безупречно и старательно выполняла то, что от неё требуется, откровенно высказывалась, если ей что-то казалось неправильным, и ни словом больше не обмолвилась о том, что у неё на душе. А там царила пустота и полная разруха.
Понимал ли я волкодевушку? Думаю, скорее да. Когда считай половина жизни прожита, а у тебя ни семьи, ни детей, ни друзей, ни головокружительного, несмотря на все усилия, карьерного успеха – в моменты слабости на ум приходят далеко не радостные мысли. Зачем это всё, зачем вообще что-то там делать и куда-то стремиться, ради чего? Что скрывать, у каждого порой возникают подобные мысли. Кто-то ищет от них спасение в своих близких, кто-то в водке (плохой, очень плохой вариант), кто-то, как я, уходит с головой в работу, а кто-то… кто-то не справляется и опускает руки. Или, хуже того, уходит… совсем.
Я недаром, едва понял, куда, в какое общество попал, начал штудировать всю доступную гражданам справочную литературу на тему Печатей из общественной библиотеки полиса. Благо, именно по работе этого ключевого элемента государственной машины республики написано было много и предельно понятно – для тех, кто захочет разбираться, конечно. Печать раба гарантировала, что руки на себя Таня, как и любой другой невольник, наложить не сможет. Более того, за время своей “работы” на “Новые горизонты” девушка как-то смогла примириться со своей судьбой, научиться, что называется, жить дальше. Вот только… Пустота на том месте, где у любого разумного должен находиться смысл жизни и воля к его воплощению, неминуемо должна была выйти боком, едва ситуация к тому будет располагать.
Печать подчинения способна на многое, но она не способна думать за носителя. Волкоухой совершенно незачем было пытаться выжить любой ценой в ситуации, когда внедрённый резидентным заклинанием императив поведения, например, требовал прежде всего пожертвовать собой, защищая хозяина или выполняя приказ. Даже у Эйланы было больше мотивации к жизни, чем у моей разумной химеры. И это было плохо, очень плохо. Даже если опустить, что она теперь была частью моей команды, я не для того Таню спасал, чтобы позволить взять и убиться об какую-нибудь особо мерзкую тварь! Вопрос лишь в том, что я могу с такой проблемой сделать? Недаром же врачи говорят: если больной не хочет жить – медицина бессильна.
Главная проблема, на мой взгляд, была в том, что моя химера, по большому счету, была по поводу себя права. Повелители Жизни делали своё живое оружие с упором на боевые возможности и универсальность применения, всё остальное, включая внешний вид химер, разумность, способность проявлять эмоции и так далее – являлось вторичным. Или, если точнее, компромиссом между желаемым результатом и фактическими возможностями республиканской магической науки. Например, владельцы мануфакториумов с удовольствием избавились бы от своей зависимости от поставок частей монстров, да и многоступенчатый процесс создания новых изделий предпочли бы максимально упростить. В идеале – до одной операции сборки зародыша, а лучше вообще только до прямого искусственного оплодотворения, и всё – чтобы потом сразу из маточных баков вынимать уже готовых искусственных бойцов. Первое было невозможно потому, что внедрение клеток и тканей в формирующийся организм, дабы они в него правильно вросли, нужно было делать на разных стадиях развития плода, а второе… В Лиде не было генетики. Вообще.
К сожалению, в бытность свою менеджером на Земле, я почти ничего не знал ни о биологии, ни о генетике. Чему-то там меня пытались научить в школе, но в голове осталось даже чуть меньше, чем ничего. Кто ж знал, что жизнь так повернётся? Не сказать, правда, что я при этом совсем ничего о генах не слышал. Сложно пропустить, когда по телевизору победно заявляют о полной расшифровке генома человека, или рассказывают о достижениях клонирования. Вот только эти крупицы информации никак не помогали соотнести достижения земной научной мысли и уровень знаний виталистов Лида. Здесь знали, что генетический материал хранится в ядре клетки, что во время деления он формирует хромосомы, умели, помешав делению, получить клетку с двойным количеством ядерного материала… и, по большому счету, всё. Ни о какой расшифровке информационных молекул тут речи и не шло, даже, кажется, сама структура ДНК была для республиканцев загадкой. Над которой вроде бы работали, но без особых, как я понял, прорывов. Таким образом, о том, чтобы создать искусственный организм прямым вмешательством в гены, можно было и не мечтать. Пока живая клетка была “атомом” в первоначальном смысле этого слова в местной магической биологии. Впрочем, у других стран биологии как понятия не было вообще.
Из невозможности манипулировать наследственным материалом проистекало множество ограничений в работе с живой материей, которые Повелителям Жизни приходилось или как-то обходить, или просто смиряться с их существованием. Например, химерический организм нельзя было сделать бесполым. Мало того, что хирургическое удаление или магическое подавление развития соответствующих желёз отправляло в тартарары гормональный баланс, так оно ещё и сильно влияло на поведение и интеллект в целом – не в лучшую сторону.
По той же причине республиканские химероделы создавали изделия исключительно женского пола: по неоднократно проверенной статистике именно такие гибридные организмы были более стойкими к внешним и внутренним повреждениям, отличались заметно более адекватным поведением в случае реакции на опасность (не лезли на рожон почём зря, если по-простому) и в случае чего лучше справлялись с защитой собственных хозяев.
Или вот например сделать химере на основе лошади или коровы (да хоть кошки) шесть конечностей тоже не было никакой возможности, просто потому, что таких зверей, птиц или там пресмыкающихся не существовало. Даже влияние дикой магии Шрама не могло извратить подвергшийся мутации организм настолько сильно: размеры во много раз увеличиваться могли, слюнные железы превращались в ядовитые, горло порой становилось настоящей пушкой – это я про приснопамятную гидру, если кто не понял, – но количество ног и голов никогда не менялось. По профильным кафедрам Университета ходили слухи один веселее другого про тварей-насекомых, успешно переживших трансформацию, но подобные изменённые, похоже, водились только где-то в глубине недоступных человеку территорий – там же, где успевали вырасти и выжить изменённые Тьмой растения. Может, ещё ближе к центру встречались совсем уж невозможные уроды – но про это даже баек не рассказывали…
– Есть! – прервала поток моих мыслей Таня, соскальзывая со спины Вспышки и проверяя, как выходит из ножен её арсенал. – Чую. Там! Какие-то копытные.
– Не отходи от меня далеко, – ещё раз предупредил я, отправляя эльфийское копьё в седельное крепление и вытаскивая взведённый арбалет. Более мощный его собрат крепостного класса висел с другой стороны от седла, тоже взведённый и снаряженный больше похожим на бронебойный дротик болтом. А с “пальмой” в руке я вообще ехал от самых ворот Эрста: химера – химерой, а охотник, потерявший бдительность – мёртвый охотник. По той же причине у меня с собой был удвоенный комплект “коктейлей Молотова” – да, осень, “жирный” для травоядных период, когда еды в степях и лесах территории магической аномалии ещё в достатке и хищникам Шрама совсем не нужно лезть на не комфортную для них территорию. Но – взялся же откуда-то тот нариец, что выкосил группу начинающего охотника в прошлом году? Вот-вот. Впрочем, на винторогого сайгака или зачем-то откочевавших от