Духолов скрипнул зубами, но всё же выполнил моё распоряжение. Над его ладонью заклубилось белёсое облачко, и пусть красных тонов в нём почти не просматривалось, наружу выдавило и малую толику багрянца. Порча тут же начала втягиваться обратно, я без промедления ухватил красную прожилку и взялся скручивать её в нить, потянул из духолова.
И — легко, черти драные! Невообразимо легко!
Всё происходило буквально само собой: не приходилось напрягаться, не требовалось перебарывать сопротивление энергии красного аспекта — разве что кончики пальцев самую малость занемели, но не более того. Если прежде я вырывал из пациентов порчу силой, то теперь выуживал её безо всякой спешки, не травмируя ни тело, ни дух.
С полноценными зловредными чарами такой номер мог и не пройти, багрянец же вытянул весь до последней капли. При этом у духолова даже кровь из-под ногтей не потекла, а глубоченную язву на ладони залечили в один момент.
Я занялся вторым мастером мёртвых дел, и вот уже в нём энергии красного аспекта оказалось несравненно больше — она даже начала перерождаться в полноценную порчу, но поманил магическую пакость зажатым в руке багрянцем, и отклик не заставил себя ждать. Я взялся собирать отравившую дух и тело дрянь в единый сгусток, согнал всю пакость в левое предплечье духолова и скомандовал:
— Руку ремнём перетяните!
Для удержания багрянца под контролем приходилось прилагать немалые усилия, и у меня зверски разболелась голова, а ещё в груди разгорелось самое настоящее пламя, но всё же спешить не стал и взял паузу. Вскоре неразрывно связанная с кровью магическая дрянь самую малость ослабла, и теперь мне могло хватить одного-единственного прокола, дабы вырвать её из тела, но руку в этом случае пришлось бы отнять самое меньшее до локтя.
А уж пирамиду бы как окропило!
Нельзя.
— Держите его, будет дёргаться! — предупредил я и запалил стиснутый в кулаке багрянец, а после втёр это магическое пламя в заголённое предплечье духолова.
Гори! Не человек — порча! Давай!
Собранный в одно место багрянец вскипел, но я не позволил ему расплескаться, продолжил стискивать и выжигать, а ещё — потянул к себе. Рука мёртвых дел мастера окуталась призрачным огнём, тот вмиг очнулся и забился — да так, что с ним едва совладали пластуны, но дальше мои усилия принесли свои плоды: связь магической пакости с плотью и кровью оказалась нарушена, и я вытянул весь багрянец вовне.
Кожа духолова покрылась волдырями и ожогами, я сдёрнул с него пламя и спешно впихнул остатки порчи в последнее своё алхимическое вместилище. Стекло заметно раскалилось, но выдержало, мёртвых дел мастер обмяк. Пластуны отступили от него, на смену им пришли ревнители солнца, которые понимали в исцелении несравненно больше тайнознатцев со склонностью к белому аспекту.
Я прилёг рядышком на тёплый камень, уставился в небо. Вскоре голова перестала идти кругом, тогда-то урядник и потыкал в бок носком ботинка.
— Хватит бездельничать, молодой! — уставился он на меня сверху вниз. — Насчёт карабина я не шутил! Не найдёшь — взгреют! И уж будь уверен — от себя я тоже добавлю!
Следом ко мне наклонился Червень.
— Идём! — дал он руку и потянул на себя, помогая встать. После обернулся к уряднику. — Схожу с Боярином, а то мало ли.
— Давайте быстрее только! — буркнул Седмень. — Одна нога здесь, другая там!
Пропитавшая фуфайку кровь успела подсохнуть и превратила ткань в наждачную бумагу, пришлось надевать прожжённую на груди куртку прямо на голое тело.
— Карабин мой возьми! — предложил урядник. — Только не потеряй и его ещё, а то сам голову оторву!
— У меня револьвер! — отказался я, представив, как буду тащить обратно кирасу, каску, ранец и сразу два карабина.
Ну его к чёрту! Не ишак такие тяжести на своём горбу переть.
Седмень настаивать не стал и лишь пожал плечами.
— Как знаешь. — А Червеню сказал: — Осторожней там.
Огнич неуверенно глянул на Дарьяна, грудь которого размеренно вздымалась и опускалась, предложил:
— Может, мне с ними?
— Отставить! — отрезал урядник. — Занимаем круговую оборону и берём пирамиду под охрану до подхода передовых частей!
Духолов, исцелённый мной первым, приподнялся на одном локте и сказал:
— Только в дома не суйтесь, а так в городе спокойно.
Червень кивнул.
— Понял. — И двинулся к лестнице, ещё и меня поторопил: — Боярин, шевели копытами!
Я не обиделся — успел за время ежедневных тренировок свыкнуться с подобной манерой общения. Хочет тайнознатец своим подопечным считать, и Царь небесный с ним, пусть считает. С меня не убудет. Учит-то на совесть, да и сейчас прикрыл, хотя никто ему этого не поручал.
По лестнице я еле спустился, ступеней в ней было — просто страсть. Как мы вдвоём с задохликом из школы Извечного полдня Дарьяна на самую верхотуру заволокли — даже не представляю: книжник-то на казённых харчах отожрался, мама не горюй! Сейчас безо всякой дополнительной нагрузки спустился, и уже колени болят и мышцы сводит, да и в остальном самочувствие паршивое.
Червень первым выглянул из пирамиды и внимательно оглядел площадь, потом только вышел на открытое пространство с пристроенным в сгибе левого локтя цевьём карабина. Там и мой черёд пришёл.
Ходу!
Глава 2
На площади нестерпимо смердело мертвечиной. Вроде бы ничего удивительного, учитывая высоченные кучи распотрошённых тел — вся шутка в том, что ещё полчаса назад этой вони не было и в помине. То ли в небесных омутах пропадали не одни только звуки, то ли свою роль сыграло зависшее над пирамидой солнце. В любом случае пришлось зажимать нос и ускорять шаг, а то бы непременно наизнанку вывернуло.
На краю площади я остановился и завертел головой по сторонам, Червень фыркнул и указал на одну из улиц.
— Туда!
Магический шторм разрушил лишь окраины, центр же заброшенного города нисколько не пострадал, разве что за прошедшие годы сложенные из отёсанных каменных блоков здания заметно обветшали и покрылись бурой плесенью. Сейчас та понемногу подсыхала и осыпалась со стен невесомым прахом.
«Только не суйтесь в дома», — припомнился мне совет духолова, и я мысленно кивнул.
И вправду — не надо. Уж не знаю, есть ли риск нарваться на какое-нибудь пережившее волшбу ревнителей солнца чудище, а вот подцепить порчу или даже проклятие там точно ничего не стоит.
Впрочем, и возможную встречу со здешними обитателями или златогорцами я со счетов отнюдь не сбрасывал, шагал и внимательно поглядывал по сторонам. Ещё и ладонь с рукояти револьвера не убирал, вовсе не уверенный в том, что в случае необходимости сумею в полной мере задействовать свои магические способности. Толком оправу я сейчас не чувствовал, да и дух продолжало штормить.
Ядро? Как подступиться к работе с ядром я и понятия не имел. Такое впечатление — во мне дыру выжгло, и не заполнить теперь эту жгучую пустоту ничем и никогда.
Плохо.
А вот кираса — это хорошо.
Лежит посреди дороги, надраенной сталью блестит. И ведь уверен был, что никак не меньше четверти часа за сослуживцами в тумане бежал, а на деле тут до пирамиды рукой подать. Значит, и карабин где-то совсем неподалёку валяется; магический шторм сюда и близко не дотянулся.
— Ремни обязательно резать было? — ворчливо спросил Червень.
— У меня в ранце запасные есть, — сказал я, поднимая кирасу.
Тайнознатец глянул на оплавленную дыру и махнул рукой.
— Пустое!
Ну да — не сказать, будто доспех пришёл в полную негодность, но и возиться с ним никакого смысла не было, если только нас не бросят с ходу в бой, чего тоже исключать никак нельзя. Я дошёл до валявшегося чуть поодаль ранца, закинул его за спину и продел руки в лямки, после вновь повесил на плечо кирасу и зашагал к стальному шлему. Надевать эту кастрюлю нисколько не хотелось, но и в руках всё было не уместить, пришлось нахлобучивать на голову.
Дальше мы наткнулись на огроменное пятно чуть подсохшей крови, оставшейся от взорвавшегося гиганта, а там и карабин отыскался.
— Целёхонек! — показал я спутнику поднятое с дороги оружие.
Червень усмехнулся.
— Везучий ты, Боярин!
— Да прям! — отмахнулся я и двинулся обратно к пирамиде. — Никто бы меня в штурмовики не законопатил. Не после сегодняшнего!
— Не после сегодняшнего — чего? Ты ведь не очищение омута имеешь в виду, а свой прорыв в аколиты?
Я расплылся в широченной улыбке.
— И первое тоже, но больше, конечно, второе.
— Говорю же — везучий, — вздохнул Червень, оглянулся и вдруг спросил: — Знаешь, что самое сложное в формировании ядра?
— Раздобыть талант небесной силы подходящего аспекта? — предположил я.
Рыжеусый пластун покачал головой.
— Самое сложное при формировании ядра — это не сдохнуть при его формировании, — заявил он на полном серьёзе. — Именно для этого готовятся сложнейшие ритуалы, а энергия равномерно вливается на протяжении десяти ударов сердца, именно поэтому задействуется ровно один талант и ни каплей больше. Всё лишь ради того, чтобы свести к минимуму смертность адептов, а что ты?
— А что я?
— Вот сколько ты энергии в себя вобрал, к примеру? — поинтересовался Червень.
— Кто б мне сказал! — буркнул я.
— И как долго ты её набирал, а? — продолжил напирать пластун. — Может быть, равномерность притока соблюдалась? Так тоже нет!
— Почему — тоже?
— По кочану! — огрызнулся Червень, вновь оглянулся и начал загибать пальцы. — Первое! Подгонкой аспекта ты занимался сам и на лету, буквально на коленке. Ничего хорошего, знаешь ли. Второе! Набирал небесную силу ты с полминуты. Не критично, талант энергии за десять ударов сердца — лишь наиболее оптимальная скорость, но чем дольше адепт возится, тем больше риск того, что он не удержит под контролем ядро. Третье! Ни о какой равномерности и речи не шло. Энергия вливалась толчками. Сжечь на пике меридианы в этом случае проще простого. Четвёртое и самое главное! Вобрал ты в себя от двух до трёх талантов небесной силы. Скажи — на кой чёрт?