Рыжуля! Я обещал позаботиться о ней, а для этого придётся задержаться в Южноморске, вот только Беляна — против.
К слову — а, собственно, почему?
Быть может, дело не в дурных предчувствиях, а всего лишь в ревности? И на мозги она мне капать начала, лишь бы только поскорее утянуть из города? Вдруг просто боится, что променяю её на Рыжулю?
Мысль эта оказалась на удивление неприятной, но дожал себя, поставил вопрос ребром: а не променяю ли? Я ведь Рыжулю вроде как люблю, а с Беляной мне всего лишь хорошо!
Черти драные, как запутано-то всё!
Терять Беляну категорически не хотелось. Слишком многое нас успело связать, и отнюдь не только постель. А Рыжуля… С Рыжулей у меня всё так или иначе сводилось к обещанию о ней позаботиться. Я дал слово и должен был его сдержать. Но стоит ли чистая совесть разрыва с Беляной?
А если не стоит, то действительно ли необходимо переступать через себя? Или есть смысл объясниться с Беляной и открыть карты? Не может же она всерьёз считать меня закоренелым лжецом, которому нельзя доверять! Если я даю слово, я его держу! Мы ж столько всего вместе пережили, столько раз друг друга спасали! А в Рыжулю я всего лишь был безнадёжно влюблён.
Именно что — безнадёжно. Именно что — был. Когда-то раньше, не сейчас. Но прошлое из памяти так просто не вымараешь, поэтому ощущал я себя сейчас чуть ли не предателем. Это давило и угнетало. С этим нужно было разобраться здесь и сейчас.
Только — нет, здесь и сейчас мне требовалось выгружаться из коляски, поскольку та уже остановилась у «Южных лип».
Собраться, собраться, собраться! На кону целое состояние, раскисать нельзя!
Глава 17
Во дворе под сенью раскидистой липы пили то ли пиво, то ли квас подручные отца Шалого. Когда прошёл в калитку, они повернулись и смерили меня пристальными взглядами, после брат Сиплый кивком указал в сторону входной двери — мол, проходи.
В общем зале царили тишина и спокойствие, протиравшая столы тётка вопросительно оглянулась, но, прежде чем я успел спросить, где искать Шалого, тот окликнул меня, перегнувшись через ограждение второго этажа:
— Поднимайся!
Я взбежал по скрипучей лестнице и сразу столкнулся с бывшими соучениками.
— Боярин! — улыбнулся Вьюн. — Мы обедать, айда с нами!
Последний раз ел я чёрт знает когда, и желудок откровенно подводило от голода, но пришлось отказаться.
— Какой! Сейчас золотом нагружусь, не ходить же с ним по кабакам!
— Так не забирай пока! — фыркнул Кочан. — Срочность какая?
— Тут на углу обалденная харчевня! — поддакнул приятелю Кабан. — Пальчики оближешь!
Я тяжко вздохнул и заглянул в комнату Шалого.
— Могу чуть позже подойти?
— Сегодня хоть?
— Да, перекушу и вернусь.
— Тогда не проблема, — кивнул священник.
Я отлип от дверного косяка и поспешил вслед за парнями.
— Меня подождите! Я с вами!
Обедать мы засели в той самой «харчевне на углу», и я откровенно порадовался, что внял совету парней.
Пироги! Шаньги! Блины с мёдом! И лепёшки нормальные, а не кукурузные!
Красота!
Уплетал немудрёную снедь так, что за ушами трещало. И лишь после того, как заморил червяка, спросил:
— А Дарьян с Огничем где?
— Книжник в школу Багряных брызг умотал, а Конокрада Шалый в какое-то местное общество тайнознатцев отправил, — подсказал Кочан, развернулся на стуле и гаркнул: — Хозяин, пиво тащи!
— Меня не считай! — сразу предупредил я буфетчика и усмехнулся. — Эти двое о возвышении не забывают, а вы чего же?
Ёрш снисходительно фыркнул:
— А мы в школу возвращаемся! Шалый сказал, там проще всего способности развить будет.
— И они скидку хорошую дадут, — кивнул Вьюн. — Мы ж не с улицы к ним придём!
— А ещё Шалый велел не болтать, — как-то очень уж веско обронил Кочан. — Забыли уже?
— Да брось! — отмахнулся Ёрш.
— И ничего не брось!
Вьюн фыркнул.
— Ну и что нам с Боярином теперь делать, скажи?
— Ничего со мной делать не надо, — рассмеялся я. — У нас с Шалым свои дела, так что не хмурься, Кочан! Не хмурься!
Но после этого разговор как-то резко сошёл на нет, к тому же парни стали налегать на пиво, и я засобирался. Бросил на стол несколько медных монет, и Ёрш вздохнул.
— А за морем-то пиво лучше было!
— Так поищите, где заморский эль варят, — посоветовал я и отсалютовал всем разом. — Бывайте!
Прежде чем выйти на улицу, подошёл к стойке и спросил у буфетчика, далеко ли отсюда кабак «Жирный угорь». Думал, дядька начнёт уверять, будто не знает такого, или советовать держаться от сего сомнительного заведения подальше, но тот неопределённо махнул рукой куда-то себе за спину.
— По улице два квартала пройдёшь и сразу за углом будет.
— Понял. Благодарю.
Я покинул закусочную и первым делом заглянул в заранее примеченную лавку сапожника. Мастер оглядел мою обувку и взялся в пять минут её подлатать, всё это время я напряжённо раздумывал, стоит ли искать Неряху Озара или плюнуть и на него, и на Рыжулю, забрать у Шалого деньги и рвануть с Беляной из города незамедлительно, прямо сейчас.
Только не вариант, мне ж ещё новую метку на дух ставить!
— Сапоги развалятся скоро, — предупредил мастер. — Могу для новых мерку снять.
— Не нужно пока, — отказался я, расплатился и, покинув лавку, в задумчивости остановился на дощатом тротуаре.
Если прямо сейчас справлюсь о Рыжуле и Луке, то при некоторой удаче Неряха сможет что-нибудь о них разузнать уже завтрашним утром. И тогда либо махну рукой на своё обещание, либо уговорю Беляну ненадолго задержаться в Южноморске.
Я кивнул сам себе и зашагал в указанном буфетчиком направлении. Отыскать «Жирного угря» и в самом деле не составило никакого труда: два квартала по улице и за угол. А там — выставленные на попа бочки и пьяненькие мужички с кружками вокруг них. Пьют пиво, чистят сушёную рыбу, разговаривают. Не ухари и даже не жулики, обычные работяги.
В своей поношенной одёжке внимания я к себе не привлёк, зашёл в прокуренное помещение с липким от пролитого пива полом, двинулся прямиком к буфету. Попутно огляделся и среди немногочисленных посетителей сразу приметил лохматого и растрёпанного дядьку в обтрёпанном сюртуке с засаленными локтями — явно с чужого плеча. Пропитое лицо, заплывшие глазки, трясущиеся руки, пустой стол.
Кивнул на него буфетчику.
— Этого Неряхой кличут?
Мясистый мужик сложил на груди руки — бицепсы что твои окорока! — и буркнул:
— Что с того?
Говор здоровяка оказался чрезвычайно интересным, он в меня будто из картечницы словами выплюнул, получилось «чтостого». Я задумался на миг, а затем ответил в той же манере:
— Делоесть.
Буфетчик мотнул башкой.
— Он. Иди.
Дважды просить меня не пришлось, я подошёл к Неряхе, уселся напротив и сказал:
— Обух привет передаёт.
Мужичок едва с табурета не свалился, так резко назад дёрнулся.
— Тонея!
И этот будто из картечницы звуками пальнул, торопыга эдакий.
— Неряхой тебя кличут? — Я кивнул на буфетчика и уже с местным говорком выдал: — Онсказал.
Мужичок затравленно сглотнул.
— Озар я.
— Вот ты мне и нужен. Обух говорил, ты всех знаешь, и все знают тебя.
— Соврал!
Я спокойно продолжил:
— Мне человечка одного сыскать надо. Подсобишь?
Неряха враз переменился в лице и подался вперёд, навалился грудью на стол.
— Деньгичё?
У меня меж пальцев возникла золотая пятёрка.
— Тонеденьги! — презрительно фыркнул мой собеседник и повторил: — Деньгичё?
Я погнал монетку меж пальцев и в один момент она обернулась червонцем, а какое-то время спустя вновь возникла наравне с золотой десяткой.
— Деньги есть.
Неряха сглотнул.
— Нуженкто?
— В начале позапрошлой осени молодчик из Черноводска приплыл. Крепкий, тёртый, со шрамом на верхней губе. Лукой кличут. Заморским дурманом расторговаться приехал. Покупателя на весь товар искать стал или по мелочи барыжил — не скажу. При нём юнец шустрый лет пятнадцати мог крутиться и три девки было. Рыжая краля, девчонка лет десяти и совсем мелкая кроха. Знаешь таких?
Неряха медленно покачал головой, но сразу заявил:
— Плати, найду.
— Найдёшь — заплачу. — И я выставил перед собой указательный палец. — Не люблю делать людям больно. И не люблю, когда кто-то берёт у меня деньги, обещает и не делает. Узнаешь что — рассчитаюсь честь по чести. Нет? На нет и суда нет. Другие найдут. Но вперёд ни гроша не дам. Ты же не хочешь оказаться у меня в должниках?
Я бросил улыбаться и взглянул Неряхе в глаза, тот вновь едва с табурета не свалился. Как видно, вести дел с тайнознатцами ему прежде не доводилось. Ну или не общался ещё ни с кем со столь выразительно-кровавым аспектом.
— Возьмёшься?
— Яснодело! — кивнул мужичок. — Гдебудешь? Гдеискать?
— Ты не понял, — вновь улыбнулся я. — Меня искать не надо. Искать надо Луку, Хвата, Рыжулю, Мелкую и Плаксу.
Я дал самое подробное описание каждого из беглых обитателей Гнилого дома и предупредил:
— Завтра с утра сюда загляну.
— Замётано!
Дольше необходимого я задерживаться в кабаке не стал, покинул его и двинулся прочь, но не напрямик к пансиону, а по боковой улочке. Шагал с видом беспечным и скучающим, будто прогуливался от нечего делать. Даже бульварный листок у мальчишки-разносчика купил, не пожалел медяка. Оглянулся раз и другой — вроде никого. Тогда повернул за угол и почти сразу прислонился к стене, загородился раскрытой газетой.
Только нет — никто следом не поспешил, и никто не смутился, наткнувшись на меня на перекрёстке. Зато самого меня в изрядное смятение привело сообщение городского общества звездочётов о скором небесном приливе. Вспомнились уверения Беляны о том, что полноценным ритуалом очищения давнишнее окунание в купель счесть нельзя; я беззвучно чертыхнулся, свернул газету и поспешил в пансион.
Там проскочил мимо скучавших во дворе монахов, взбежал на второй этаж и постучал в нужную дверь. Открыл отец Шалый.