Примерно через полверсты попался перекрёсток, там я сказал Плаксе:
— Привал!
Девчонка аккуратно уложила узел на обочину, сама отошла чуть в сторонку и без сил повалилась в траву.
«Не дойдёт», — решил я и спросил:
— Так чего плохого в приюте?
Плакса словно от удара дёрнулась.
— Всё! — выпалила она. — Всё! Они там злые!
— Кто?
— Заправилы из старших, — пояснила девчонка. — В рот Червоне и Наставнику заглядывают! По нескольку раз на дню собираются, а потом всех жизни учат. А чуть что не по-ихнему — бьют и без еды оставляют! Могут и плетей всыпать. Мне раз досталось…
«Наставник» она произнесла будто имя, и я не преминул уточнить:
— Наставник — это бородатый?
— Он, — подтвердила Плакса. — Добреньким прикидывается, а сам не лучше Червоны! Тем, кто ему глянется, сначала двойную пайку выдавать начинают, а потом продают.
Я приметил катившую со стороны Южноморска телегу и отреагировал на слова девчонки не сразу.
— Продают? — озадачено глянул на неё и высказал первое пришедшее на ум предположение: — В бордели?
— Не! — отрицательно мотнула головой Плакса. — Дворянчики за этим прямо в приют приезжают, им Червона девчонок подбирает. А Наставник и на старших указывал, и на совсем мелких. Никто не возвращался. Беглецов частенько в городе ловят и обратно привозят, а этих — никогда.
Я хмыкнул, подхватил узел с револьверами, протянул руку Плаксе.
— Вставай!
Когда телега уже доползла до перекрёстка, мы двинулись ей навстречу, и я уточнил у клевавшего носом дедка в потрёпанной соломенной шляпе:
— Это в Южноморск дорога?
Тот натянул вожжи и кивнул.
— В Южноморск. Куда ещё?
— А там что? — указал я налево.
— Луковичи, — подсказал возница. — Деревенька такая.
— Через неё в город можно попасть?
— Отчего же нельзя? Можно! Только крюк изрядный выйдет.
Я кинул узел на телегу, затем подхватил и усадил рядом Плаксу, а дедку скомандовал:
— Поворачивай тогда.
У того аж седые брови на лоб полезли.
— Зачем это? — удивился он, сдвинув на затылок соломенную шляпу. — Не по пути мне туда!
— Думаешь, под кусты с дырой в голове по пути? — спросил я, усаживаясь на телегу. — Поворачивай, кому сказано!
Возница нехотя повиновался, а когда Плакса громко прошептала:
— Мы ведь не убьём дедушку? — то аж втянул шею в плечи.
— Не убьём, — заявил я и усмехнулся. — А если его кляча шустрее копыта переставлять начнёт, то ещё и целковым одарим.
И та — да, начала.
Уж не знаю, поверил ли мне дедок, но на окраине Южноморска я велел Плаксе:
— Расплатись!
Девчонка округлила глаза.
— А почему я?
— По кочану!
Плакса закусила губу и достала кошелёк, поколебалась немного и проныла:
— Да ему и гривенника хватит…
— Не жадничай! — рыкнул я.
Девчонка шмыгнула носом, вытерла покатившие из глаз слёзы и нехотя протянула вознице крупную серебряную монету. Так и давилась слезами втихомолку, пока в первой же попавшейся по пути уличной харчевне я не купил две лепёшки с сыром, порцию жареной рыбы и пару кружек холодного ядрёного кваса. Думал, этого нам хватит, но в итоге пришлось брать ещё кулёк пирожков с луком и яйцом. Вот с ним мы в оружейную лавку и заявились.
Приказчик хоть и безмерно удивился странным посетителям, но виду не подал. Уважительно глянул на мой нагрудный знак урядника пластунов Мёртвой пехоты и улыбнулся.
— Чего изволите?
Я забрал у Плаксы надкушенный пирожок, кинул его в газетный кулёк и скомандовал:
— Выкладывай!
Девчонка устроила узел на краю прилавка, кое-как развязала на совесть затянутые мной рукава куртки и один за другим достала три револьвера, а затем принялась выставлять рядком патроны.
— Нам бы сдать! — пропищала она.
Приказчик не сдержался и спросил:
— Могу поинтересоваться происхождением оружия?
— Можешь даже квартального кликнуть, — улыбнулся я, — и мы поведаем обо всём сразу вам обоим. Но лично я предпочту вести дела с тем, кто стоит за прилавком ради заработка, а не для удовлетворения собственного любопытства.
Отповедь своё действие возымела, и приказчик взялся осматривать револьверы. Изучил их один за другим и объявил:
— Тридцать целковых за всё!
Сразу отпер кассу и выложил на прилавок три червонца, ясно давая понять, что торг лишён всякого смысла. Я в ценах на оружие не ориентировался, поэтому сказал:
— Забирай!
Плакса глянула на меня округлившимися от изумления глазами, схватила монеты и хотела было сунуть их в рот, я едва успел её остановить.
— В кошелёк убери, бестолочь!
Девчонка послушала, но украдкой всё же отправила одну из золотых монет за щеку. Оставалось лишь надеяться, что она ею не подавится.
Покинув оружейную лавку, мы вернулись к примеченному мной блошиному рынку и обменяли ненужную больше куртку на чуть поношенные кожаные сандалии. Те оказались Плаксе заметно великоваты, но с ног не слетали. Вдобавок к обувке получилось выторговать чепец и котомку. Девчонка принарядилась, и вид у неё стал самую малость менее дикий. Стала смотреться уже не бродяжкой, а всего лишь деревенщиной.
После я справился о ближайшем лекаре, к нему девчонку и отвёл, попросил обработать загноившийся порез. И да — платить за приём вновь пришлось Плаксе.
Когда вернулись на улицу, я сразу уловил перемену в настроении девчонки и предупредил:
— Надумаешь удрать, догонять не стану. У Соловьиного моста церквей не так много, сам Мелкую сыщу, а ты снова в приют угодишь. Деньги у тебя и того раньше отберут.
Плакса поёжилась и вновь стала как шёлковая.
Сбивать ноги я не пожелал — и устал, и подмётка держалась лишь на честном слове, поэтому из пригорода мы укатили на дилижансе. До Соловьиного моста немного не доехали — я чуть раньше углядел лавку алхимика, вот и попросил возницу нас ссадить.
На хозяина торгового заведения выложенные Плаксой амулеты никакого впечатления не произвели.
— Одноразовые дешёвки! — объявил он, только лишь на них взглянув.
— Да прям уж! — фыркнул я. — Кровавой искрой пробить не смог!
— Не очень-то это, как вижу, их владельцам помогло!
Я пожал плечами.
— Так пули они не отводят.
Алхимик прищурился.
— Дам в обмен один, который отводит.
— Не интересует, — решительно покачал я головой.
— Вот этот — полупустой! Кому я его продам?
— На всякий товар свой покупатель найдётся. Вопрос только в цене.
С этим алхимик согласился и предложил какие-то совсем уж смехотворные деньги. Торговаться я начал исключительно из-за этого беспримерного бесстыдства, в итоге кошелёк Плаксы потяжелел ещё на тридцать шесть целковых. Девчонка без малого в обморок не грохнулась.
— И вот ещё что… — задумчиво протянул я, когда мы уже совсем собрались уходить. — Есть в продаже состав, который плоть от разложения уберегает? Только не тот, что в кадавров закачивают, а для замачивания.
— Есть.
— И ёмкости примерно вот такие…
Я развёл ладони, и алхимик понимающе улыбнулся.
— Чтобы голова поместилась?
— Именно.
— Найдутся.
Ценами я интересоваться не стал, пообещал заглянуть при случае и вывел Плаксу на улицу.
— Так ты охотник за головами? — спросила девчонка. — А зовут как?
— Серым зови, — разрешил я, и мы отправились к Соловьиному мосту.
Идти до той округи было всего ничего, а на месте Плакса сразу указала дом, в котором одно время обретались сбежавшие из Черноводска босяки.
— Вот он! Вон тот! — задёргала она меня за руку. — Там на воротах уд вырезан!
Накарябанный каким-то сорванцом срамной рисунок я приметил ещё в прошлый свой визит сюда — с этим ошибки не вышло, а вот к монастырю, куда забрали Мелкую, Плакса отвести меня не смогла. Мало того, что она совсем обессилела и приходилось постоянно останавливаться, позволяя ей перевести дух, так ещё и ни одна из множества церквей по соседству знакомой ей не показалась. Обошли всю округу Соловьиного моста и — ничего.
— У монахинь одеяния каких цветов были? — попробовал я зайти с другой стороны, но и тут Плакса лишь замотала головой.
— Не помню-ю-ю! — проныла она. — Обычные они были!
Я мысленно ругнулся и решил нанять извозчика, чтобы дальше колесить по окрестным улочкам на экипаже, но тут Плакса указала на заболоченный берег речушки.
— Там заброшенные склады, мы в них ночевали! И Мелкая ещё всё время тайник Луки искала! Каждый вечер туда возвращались, а милостыню просили…
Она неуверенно заозиралась, затем потянула меня в один из переулков. Под стать взявшей след ищейке девчонка с новыми силами протянула вглубь квартала, на углу повернула и через два перекрёстка запрыгала от радости на краю базарной площади.
— Здесь мы милостыню клянчили, и здесь Мелкой плохо стало! — возбуждённо запищала Плакса, будто не проходили мимо этого места уже раза два или даже три. — И понесли её… Туда!
Девочка юркнула в неприметный переулочек, вывела по нему к мосту, только не Соловьиному, а какому-то другому, и сразу поспешила на тот берег. Никуда не сворачивая, мы прошли с десяток кварталов, а там на глаза попалось мрачное строение с узенькими оконцами и островерхой крышей. Рядом высилась колокольня.
— Тута! — указала на неё Плакса. — Мелкую тута оставили, а меня в приют отдали, тварины такие!
На паперти побирались нищие, я подошёл и спросил:
— Что за монастырь?
Один якобы безногий дед глянул с прищуром и потряс деревянной миской с парой медяков.
— Помоги чем можешь, добрый человек!
— Денег нет, но могу вылечить. Хочешь — враз на ноги поставлю?
Нищий поджал губы и сказал, будто выплюнул:
— Сей монастырь ордена Небесных плакальщиц!
«Не церковный», — с неудовольствием отметил я, окинул взглядом высоченную ограду с коваными пиками поверху и направился к служебным воротам, решив покуда за помощью к толстому священнику из канцелярии епископа не обращаться. Влезть к нему в долги всегда успею.