После ссоры с Реем Дани где-то прошлялся всю ночь и вернулся домой лишь под утро. Молча улегся на свою койку, отвернулся лицом к стене и больше не двигался.
Утром Рей уехал. Сел за руль своей «Ауди» и умотал в город. Или куда-нибудь еще. Он никогда не отчитывался о своих вылазках. Я остался в нашей хибаре наедине с Дани. Чувствовал я себя, мягко говоря, неуютно.
В последнее время Дани меня серьезно беспокоил. Он сделался очень замкнутым. Валялся на койке в странной апатии, глядя в потолок и почти не реагируя на окружающее. Иногда он начинал нести всякую чушь — про замерзшую кровь, про голоса в пении цикад. Иногда раскрывал Книгу и сидел над ней часами. Когда я заглядывал ему через плечо, то видел, что манускрипт открыт на одной и той же странице. Я опасался, что у него всерьез поехала крыша. Впрочем, неудивительно. Последние несколько ночей мы жили, как в осаде, готовясь к самому худшему.
Каждую ночь валились деревья в лесу. Мы слышали, как Он беснуется в чаще, пытаясь прорвать невидимую преграду. Один раз деревья начали падать совсем рядом с домом, а потом мы почувствовали удар в стену — настолько сильный, что зазвенели оконные стела, и с крыши посыпалась труха. Рей скатился с койки и, не зажигая свет, вслепую, принялся чертить на полу пентакли. Тогда все затихло. Утром мы нашли следы возле дома — продолговатые вмятины, будто от асфальтного катка. Мы пытались шутить. Ласково называли Его «нашим невидимым другом». Но мы все были на взводе. В такой обстановке свихнется кто угодно, не то что Дани.
Их стычки с Реем становились все более ожесточенными. У этих двоих всегда были разногласия. С самого начала. Рей врал, когда говорил, что у них с Дани полное взаимопонимание. Ничего подобного. У Дани всегда был этот болезненный нигилизм, полное отрицание любых авторитетов.
Рей хотел был главным. Носился с идеей создать общество Избранных. Сделаться чем-то вроде лидера секты. Нас он называл аколитами. Ассистентами. Послушниками.
Со мной это ему почти удалось. Я преклонялся перед его талантом писателя. Слушал его, разинув рот. Он был для меня всем.
С Гелей у него тоже получилось. Не знаю всех подробностей, но, похоже, он полностью подчинил ее себе. Сделал ее своей комнатной собачкой, готовой бежать за ним на четвереньках.
С Дани не вышло. Он был психом. Рей не умел общаться с психами. Он вообще часто лажал, но только Дани мог сказать об этом вслух. И, по-моему, Рей побаивался Дани.
Именно поэтому он часто подкалывал Дани, провоцируя его, доводя до бешенства. Так он давал нам понять, что не боится. Идиот.
Я валялся на диване и листал старые журналы. Дани сидел, забравшись с ногами на койку, и что-то сосредоточено строчил в блокноте. За все утро мы не обменялись ни единым словом. Потом Дани отбросил блокнот и заявил, что уходит. По делам. Странно. На Дани это было не похоже, но я не стал его удерживать. Пусть валит. Сказать по правде, я был бы рад, если б он ушел и больше не возвращался. Он сильно напрягал меня в последнее время.
Оставшись один, я какое-то время лежал на диване, пытаясь читать. Потом я бросил журнал и вышел из дома.
Мы прожили здесь около месяца. Стояла осень, начало октября. Время, когда воздух наполнен остро-пряным ароматом палой листвы, небо чисто, как кристалл, и вокруг — километры тишины. Было уже довольно холодно, начинались первые заморозки. Приходилось натягивать на себя по нескольку свитеров, чтобы согреться. В доме имелась небольшая чугунная печка, но никому не хотелось с ней возиться. Если нужно было вскипятить чай, мы разжигали огонь на улице, в импровизированном мангале, сложенном из камней. За ночь хибару вымораживало. Я часто просыпался перед рассветом, лязгая зубами от холода.
В это время года не бывает цикад. Но мы слышали их каждую ночь — после того, как Рей облажался, и все пошло не так, как мы планировали.
Я осмотрел площадку вокруг дома. На земле все еще были видны вмятины, кое-где дерн был сорван. Следы старые, оставшиеся с той ночи, когда мы слышали удары в стену.
Я огляделся по сторонам — грунтовая дорога, одичавший луг, заросший полевой ромашкой и жирной осокой, болотистый лес, поднимавшийся сразу за нашим домом. Ничего сверхъестественного. Да и что я рассчитывал увидеть? Мы все отлично знали, что днем Он не показывается.
Обойдя дом, я перешагнул через чахлый ручеек, текущий по дну неглубокой ложбинки, и оказался в лесу. Меня обступили тишина и ледяной холод осенней чащи. Остро пахло землей и прелью. Ветер с шелестом гонял опавшие листья. Почва под ногами слегка пружинила. Некоторые участки леса были подтоплены, и деревья стояли прямо в воде — черной и маслянистой, как нефть. Тут повсюду были болота. Гнилая местность.
Я прошел шагов пятьдесят, прежде чем наткнулся на первое поваленное дерево. Оно было переломлено у самого основания. Кора измочалена, как после обстрела шрапнелью. Дальше начинался настоящий бурелом. Стволы деревьев изломаны, как спички. Повсюду на земле раздробленные ветки. У некоторых деревьев снесены верхушки. Содранная кора свисает клочьями.
«Если Ему удастся проломить континуум, мало не покажется», — вспомнил я слова Рея. «Бежать нам некуда — Он достанет нас везде, где б мы ни были. Он сейчас страшно разозлен. Мы позвали Его, а потом захлопнули дверь у него перед носом. Вот Он и бесится теперь. Ломится в закрытую дверь».
Рей говорит, что у него все под контролем. Говорит, что нашел в Книге парочку формул, которые должны сработать, и через день-другой он все уладит, отправит Его обратно. Рей врет. На самом деле, он уже ничего не контролирует. Все, что он может сделать — это держать Его на расстоянии, до поры до времени. Рей разбудил силу, с которой не может совладать. Но он скорее сдохнет, чем признает, что лоханулся.
За неделю до этого мы попытались провести один из ритуалов, описанных в Книге. «Мистерия Хаоса» — как-то так он назывался. Мы готовились с самого утра. Притащили с поля увесистый булыжник, которому предстояло стать алтарем. Набросили на него белые и карминно-алые полотна. Рей установил на алтаре керамическую чашу размером с добрый походный котелок.
Потом Рей сел за руль своей «Ауди» и надолго умотал куда-то. Вернулся он с наступлением темноты. Вылез из машины. Взял с переднего сиденья спортивную сумку на «молнии». С торжествующим видом внес ее в дом.
— Ну что, аколиты? Готовы? — сказал он.
Он раскрыл сумку, вынул оттуда какой-то сверток, завернутый в тряпки.
— Что там, Рей? — спросил я.
— Ништяк, — Рей осклабился и принялся разматывать тряпки.
Внутри свертка оказался пластиковый пакет, наполненный густой темной субстанцией. Рей с треском вскрыл пакет и начал переливать его содержимое в чашу.
— Кровушка, ага. Аутентичная, так сказать, без халтуры. Ему понравится, — Рей быстро взглянул сначала на меня, потом на Дани. — Да вы не парьтесь, тут никакого криминала. Все на добровольных началах.
Отбросив пустой пакет, Рей начал вытаскивать из сумки и раскладывать вокруг алтаря предметы, необходимые для Церемонии — бутафорский стилет, настольные часы со снятым корпусом, пакетик с горчичными зернами, монетки евро…
Потом он встал на четвереньки и начертил мелом на полу концентрический круг се вписанной в него восьмиконечной звездой. Извлек из кармана брюк перочинный нож, полоснул себе лезвием поперек ладони. Брызнул кровью на изображение октограммы. Потом снова взял кусочек мела и вывел на полу неровными литерами: «н'гаи тавил э амр кви'лл д'го…».
Закончив приготовления, Рей поднялся на ноги. Вид у него был немного взвинченный. Он стоял, зажав в ладони скомканный носовой платок, чтобы остановить кровь.
— Всё, аколиты, тушите свет. Дальше при свете звезд.
Церемония проходила в полной темноте. Мы стояли вокруг алтаря, вокруг валялась наша сброшенная одежда. Рей был обнажен по пояс. Даже в темноте видны были его дряблые мышцы и довольно приличное брюшко. Что все-таки Геля в нем нашла?
Рей склонялся над чашей со стилетом в руке. Загустевшая кровь медленно стекала с лезвия. Рей произносил сквозь зубы слова Литании:
Бегущая кровь.
Лезвие.
Символ Пустоты.
Механизм.
Деньги.
Хаос…
Он отбросил стилет и опустил пальцы в чашу. Вскинул руки, кропя кровью своих аколитов. Я почувствовал липкие холодные капли на своей щеке. Рей запрокинул лицо к потолку и начал произносить нараспев:
Из черной пустоты,
Где обретается Хаос,
Праотец всего сущего -
Он шествует, облаченный во Тьму,
В сиянии Семи Светил…
са’ан тге!..
э вмир н'гаи!..
клл'иби томр!..
Ничего не произошло.
Спустя четверть часа мы с Реем разбираем алтарь, укладываем обратно в сумку церемониальные предметы. Рей выглядит смущенным и злым. Дани в буквальном смысле слова валяется на полу от хохота. У него напрочь отсутствует чувство юмора. Он не улавливает смысла анекдотов. Но иногда он смеется над вещами, которые никому не кажутся смешными.
— Что, Рей, лажа? — говорит он между приступами смеха. — Лидер. Лидер, блин! Видишь, Он тебя не слушает! У эренбишника бы лучше получилось.
Лицо Рея темнеет. Поджав губы, он подходит к Дани и с силой бьет его ногой под ребра. Дани кашляет и хрипит, задыхаясь. Корчится на полу от боли. Но не прекращает смеяться.
— Избранный, мать твою, — хрипит Дани. — Чмо тупое.
В тот раз я здорово разозлился на Рея. Церемония оказалась бутафорией. Мы потратили столько времени, разбирая тексты манускрипта, а толку ноль. Пустышка. Нет в Книге никакой силы.
Позже, когда затрещали цикады и начали валиться деревья в лесу, я понял, что ошибался. Он все-таки откликнулся на призыв Рея.
Когда я вернулся в хибару, Дани уже был здесь. Он сидел на табуретке, подперев щеку ладонью, и внимательно смотрел на какие-то предметы, лежащие перед ним на столе. В полумраке я не сразу разглядел, что это пистолет «Макарова» и обойма, полная патронов.