Полина Эдуардовна несколько раз слышала от Бориса Павловича, что можно миф или легенду запечатлеть на живой картине, как бы переселить из реальности на полотно. Директор музея даже заказывал несколько таких картин шпаклёвщику. Но Полина Эдуардовна хотя очень трепетно и нежно любила сказочное наследие, всё-таки не верила в то, что возможно взять с неба месяц и прикрепить его на картину. Это какой-то фокус.
Полина Эдуардовна всегда считала, что коров Эдуард Фёдорович всё-таки выпустил на волю, чтобы властям не достались, а они в каком-нибудь болоте и сгинули.
Она так думала, но иногда сомневалась. Та часть Полины Эдуардовны, которая тонула в море, говорила, что коровы в самом деле сходят с полотна и, наевшись тумана, возвращаются обратно.
Картина висела в центральном зале музея. Теперь вместо неё было полотно с красными солдатами, которые штурмом брали город, и кровью алело их знамя. По бокам — две небольших зарисовки, изображающих голод и смерть во времена фашисткой оккупации, сгорбленную женщину, откусывающую голову крысе.
— Видимо, этот зал у нас теперь военной истории посвящён, а коровы где-нибудь дальше, — улыбнулась Полина Эдуардовна. Они обошли весь музей, и Полина Эдуардовна уже хмурилась.
— Значит, в запасниках.
Но «Коров» и там не оказалось.
— Вот. Сказал же: украли. Это всё происки Ардальона. Он эту картину ненавидел, — проскрежетал шпаклёвщик.
— Может, в гостиницу отвезли? Хозяин гостиницы на неё давно посматривал. Ардальон мог ему подарить из вредности.
В ресторанчике при отеле и в холле висели репродукции и пародии на «Коров», а также несколько миниатюр Аркадия Савельевича, поэтому Полина Эдуардовна и предположила, что оригинал мог перекочевать в гостиницу. Хозяин уже давно клянчил, но директор музея всегда вежливо отказывал. Но «Коров» и там не наблюдалось. Администратор и портье недовольно посматривали на незваных гостей, но не приставали.
Хозяин гостиницы только разводил руками, мол, ни при чём.
— Не бойтесь, Аркадий Савельевич, — говорила Полина Эдуардовна, когда они сели завтракать в ресторанчике, — найдём мы картину.
Но Полина Эдуардовна не только шпаклёвщика хотела успокоить, но и себя. Ведь в её книге к юбилею была целая глава о картине. Как же выставку без «Коров» делать?
И та часть, что тонула в море, тихотихо шептала внутри. И Полина Эдуардовна слышала её смутный шёпот и беспокоилась: если коровы пропадут, то кто будет защищать город от туманов? Те выйдут на берег, чёрная галька станет кусочками льда, красный девичий виноград побелеет от инея, и город, и его жители, и музей с мифами — всё исчезнет.
— Какую картину? — рядом с их столиком оказался Вячеслав. Ему рассказали. Столичный гость сочувственно кивал, а сам думал, как удачно всё складывается.
Аркадий Савельевич сокрушённо добавил:
— Её нужно найти. Если не найти, то тени с моря начнут приходить в город.
— Так, ясно. Вы сейчас отработали тех, у кого был мотив, — деловито констатировал Вячеслав. — Но ничего не вышло. У кого был доступ в музей?
— Только у сотрудников музея. Музей же сейчас на перепланировку закрыт.
— Картина большая? У кого из сотрудников хватит сил её вынести?
— Да уж, — все трое пожали плечами.
В ресторанчике работал телевизор, скучающий официант смотрел новости.
— …сегодня в восемь утра на центральной улице три большие коровы, удивительного серебристого цвета, перекрыли автомобильную дорогу…
— Это они! — воскликнул шпаклёвщик. — Сошли с картины. Нужно найти, пока никто не причинил им вреда.
— Да какое отношение живая корова имеет к картине?
— Самое прямое! Миф сошёл с полотна, вот какое. Да поймите же вы, наконец! Нашего города нет ни на одной карте, к нам почти не заезжают чужаки, извините за выражение, Вячеслав. Тени с моря, приходящие с туманом. Думаете, это всё просто так? Ни с того ни с сего? — почти кричал Аркадий Савельевич. — Да сколько можно очевидное отрицать!
В конце концов, они поспешили туда, где в новостях видели коров. Но когда приехали, то коров, разумеется, не оказалось. По центральной улице как ни в чём ни бывало ходили люди, замирали перед витринами магазинов и рассматривали отражения, автомобили лениво проносились, пахло чебуреками и растворимым кофе. Но не коровами.
— Следы, — показала Полина Эдуардовна на едва заметные кляксы серой краски на тротуаре. Они вели за угол.
Искатели завернули за магазин с продуктами в тёмный двор, где стояли мусорные контейнеры с откинутыми крышками и топорщились набитыми пакетами, которые, казалось, вот-вот лопнут.
Картина была здесь же.
Вернее, сломанная рама, и пустой холст с вырезанной серединой, остался лишь серый край, где луг проступал из тумана.
— Вандализм, значит, — заключил Вячеслав.
— Ардальон, наверное, будет на седьмом небе от счастья, — процедила Полина Эдуардовна. Ей хотелось поднять остатки рамы… и что? Что она может сделать? Ничего. От бессилия оставалось только молча злиться.
Шпаклёвщик задумчиво смотрел в небо, в сторону, где за домами скрывалось море. Он казался спокойным, как человек, который всё давно знает и всё давно решил.
— Наверное, коровы ушли к морю, будут туманы откусывать. Жаль только, что дом их испорчен.
— У кого был мотив? — пробормотал Вячеслав. Он искренне выглядел расстроенным. — Зачем кому-то портить картину?
— Да что вы заладили мотив да мотив! Не было ни у кого мотива, — злилась Полина Эдуардовна. — А вот как выставку без картины проводить? Это же историческая ценность. В юбилейной книге о ней целая глава. Её же Эдуард Фёдорович Коровин заказал. Ах, да что же такое! Аркадий Савельевич, ну есть же у вас что-то на замену? Вы же много пишите.
Художник пожал плечами.
— Картина — всего лишь холст, не в ней суть. И вы это знаете, Полина Эдуардовна. Зачем вы думаете о мелочах?
Махнул рукой и ушёл, чуть пружиня.
Полина Эдуардовна осталась с Вячеславом. Она раздражённо топталась, затем пнула мусорный пакет, выпавший из контейнера, и успокоилась.
Ей казалось, в прошлый раз она напугала столичного гостя рассказами о тенях. Ей и самой временами становилось жутко. Казалось, есть у неё какая-то другая суть. Которая когда-то тонула в море, глотала туман и солёную воду, и к ней тянулись идущие по воде тени. Но разве можно ходить по воде и не тонуть?
Полина Эдуардовна делала вид, что ничего не помнит. И поэтому размышляла о Вячеславе.
Он ей не нравился, казался лишним и ненастоящим. Очки не придавали ему интеллигентности, а скорее позволяли смотреть на всех презрительно и властно поверх стёкол. И этот взгляд ей не нравился.
А ещё Вячеслав украл «Коров».
Точнее — купил.
Ардальон, внук директора музея, Бориса Павловича, был не промах, не зевал и носом не клевал. «Коровы» — это, конечно, не квадрат Малевича, но ценителя и знатока могут заинтересовать. Ардальону они глаза мозолили, вот и продал. А ещё потому, что не просто не верил в мифы, но даже и не уважал.
Полина Эдуардовна ничего об этом бы не узнала, но случайно проходила мимо ресторанчика, единственного места, откуда ночью лился свет. Она узнала Ардальона и безошибочно определила его собутыльников как столичных гостей. И сразу же заподозрила неладное. Зашла в ресторанчик, просочилась туманом и подслушала разговор. Хотела пробраться в музей и спрятать картину, но она же тяжёлая. Одной худенькой женщине не передвинуть. Оставалось только следить. И видела, как под руководством Вячеслава картину вынесли с чёрного входа. Потом покружила у моря и утром вернулась в гостиницу. Конечно, не только за омлетом. А чтобы посмотреть на вора. Вячеслав был взволнован, хотя почти умело скрывал это. Но она видела, как он барабанил пальцами по карманам, будто пытался что-то нащупать, видела испарину на его лбу. Ей хотелось вывести вора на чистую воду, чтобы он во всём признался и просил прощения. Утром, за омлетом, Полина Эдуардовна поняла, что ни сегодня, ни завтра Вячеслав никуда не уедет. Не понимала только почему, хотя и чувствовала смутно.
Полина Эдуардовна не удивилась, когда Вячеслав присоединился к их поискам, наоборот — ждала. И знала, что картина от него ускользнула. И та часть Полины Эдуардовны, что тонула в море, радовалась.
«Коровы» теперь бродили где-то сами по себе.
А где именно, никто не мог знать.
Полина Эдуардовна и Вячеслав сидели в ресторанчике всё той же гостиницы. Искать больше было нечего, зато омлет, как всегда, оказался хорош. Может, это даже единственное, что в городе у моря хорошо готовили.
Вячеслав вдруг рассмеялся.
— А знаете, я сегодня должен был уехать в столицу. Сегодня ведь вечер понедельника, а во вторник утром я должен быть там. А теперь понимаю, что никуда не уеду.
— Почему же? Вас разве никто дома не ждёт?
— Ждёт, наверное. Но вы даже не представляете, как мне тошно в столице, как душно. Я женился в двадцать лет. Моя жена старше на десять лет. Я с ней встречался… уже не помню, с чего начались наши отношения. Наверное… нет, не помню. В общем, по залёту женились. Я, конечно, так не планировал. Но, сами понимаете, не женишься, оставишь женщину одну с ребёнком — будешь вечной сволочью в глазах окружающих. Мать бы меня возненавидела, друзья бы, наверное, презирали. Да и мне было бы стыдно… Я тогда ещё только на четвёртом курсе учился, пришлось перевестись на заочку, работать в две смены, чтобы семью прокормить. Работаешь, работаешь, пашешь, пашешь, жизнь проходит. Моей жене сейчас тридцать восемь, она растолстела, лицом осунулась, не работает, целыми днями в Интернете на форумах сидит. А я теперь мальчик на побегушках у шефа, скупаю для него музейные экспонаты, можно сказать, ворую. Думаете, мне это нравится? Зарплата нравится. Хочу ребёнка в частную школу отдать, а то он вслед за матерью целыми днями в компьютере сидит… Знаете, ей тридцать восемь, а она отвратительно готовит, так и не научилась, впрочем, даже не пыталась. Мол, чего о муже заботиться? Никуда он не уйдёт, кишка тонка. Всё у неё к чертям подгорает, особенно блинчики. А здесь, у моря, мне спокойно. Вот вы пугали меня страшными сказками о тенях и тумане. А я сейчас совершенно не боюсь, может, даже верю, что коровы защищают город от тумана. Пусть и меня защищают.