Лавкрафт разъясняет сущность этих двух слов в своих описаниях химерных ландшафтов, служащих ареной для вторжения чудовищ извне. Например, когда матросы исследуют вздымающуюся над волнами цитадель Ктулху — Р’льех, они обнаруживают, что «все правила движения материи и законы перспективы казались нарушенными»; а позже, в своём стремительном бегстве от пробудившегося чудовища, одного из матросов, который оступился, «тут же втянул в себя угол каменной цитадели, которого мгновение назад здесь не было и не должно было быть, — и угол этот был острым, хотя и обнаружил вдруг свойства тупого».
Но величайший из воплощённых Лавкрафтом химерных пейзажей мы можем увидеть в «Цвете из иных миров» (1927), который многие, включая и меня, находят лучшим рассказом писателя. В этом произведении Лавкрафт избегает подробных и красочных описаний монстра, концентрируясь вместо этого на проявлениях его воздействий на окружающую среду, результатом коих является одно из самых сильных описаний пейзажа, постепенно переходящего из нашего мира в химерный. Действительно, рассказ практически полностью посвящён описанию процесса этого перехода, наглядно демонстрируя, как обычная территория может стать «окаянной пустошью»[7].
Как и во многих историях, включающих в себя химерные пейзажи, существует разделение нормальной территории и химерной; химерная носит имя «окаянной пустоши» и сосредоточена в окрестностях фермы, извращённых воздействием метеорита. Метеорит — непосредственная причина всех бед, проявляющий необычные для метеоритов свойства, уменьшающийся в размерах, хотя «камни не уменьшаются». И лишь позже мы понимаем, что вместе с метеоритом на землю прибыла некая чужеродная сила; это «существо» значительно более чужеродно, чем любое чудовище Мифов Ктулху — ведь оно, судя по всему, представляет собой газ, или, если быть точнее, «цвет», питающийся жизненной силой флоры и фауны.
Единственная роль персонажей истории — это роль активных, либо пассивных вестников преобразования пейзажа. Поначалу фермер и его семья приятно удивлены эффектом, который метеорит произвёл на их урожай, ведь «плоды выросли на удивление крупными и наливными». Но вскоре их посещает разочарование, когда обнаруживается, что «во всем этом красочном великолепии не нашлось ни одного съедобного плода». Негативное влияние метеорита распространилось дальше изменения вкусовых качеств плодов, поскольку теперь вся растительность вокруг становится «больного, лихорадочного оттенка, неизвестного на земле. «Голландские брыжжи» источали угрозу, а в разросшихся кровянках угадывалось что-то вызывающее и порочное». Вскоре происходит последнее фатальное преображение растений: они сереют, становятся ломкими и превращаются в пепел.
Воздействие метеорита на растения ужасно и химерично; но он оказывает влияние и на животных. Поначалу, из-за непонятных следов на снегу, это влияние лишь предполагается — но подстреленный сурок, со странным выражением на морде и изменёнными пропорциями, полностью подтверждает это предположение. И, наконец, мы становимся свидетелями абсолютного ужаса, происходящего с людьми, подвергнутыми тому же химерическому процессу, что растения и животные; совершенно безумному процессу, проходящему по те же стадиям, что и в остальных составляющих пейзажа: «К июлю она разучилась говорить и стала ползать на четвереньках, а на исходе месяца муж заметил, что в темноте от неё исходит свечение». Исход для человека, как ранее для растений и животных, предрешён: «Он сделался пепельно-серым, а от хрупкого тела на ходу отлетали усохшие части». Мы видим людей, ставших столь же химерными, как флора и фауна вокруг них; осязаемость и неотвратимость этого ещё более ужасна, чем противоестественная связь между человеком и «иными», которая прослеживается у Мейчена и Ходжсона.
Рассказ Кэтрин Люсиль Мур «Поцелуй чёрного бога» был опубликован в октябрьском выпуске Weird Tales за 1934 год — чуть менее чем через два года после того, как увидела свет первая определяющая жанр «меча и магии» история Роберта И. Говарда о Конане. Мур стала любимицей поклонников этого жанра, и, благодаря своему персонажу Джирел из Джойри, главной героине рассказа, она нашла себя в нём, помещая в дальнейших своих произведениях Джирел в центр повествования. Истории о Джирел имеют местом действия средневековую Францию — в отличие от историй Говарда о Конане, разворачивающихся в мифической Хайборийской эре, — и это позволяет вымыслу проникнуть в плоть реального мира, создав химерические пейзажи, источающие зло. По факту, «Поцелуй чёрного бога» посвящён именно погружению в химерическое и пересечению его территорий.
Странствие Джирел происходит по причине сексуального домогательства, случившегося после её пленения Гийомом-завоевателем. Он срывает с неё шлем и оказывается поражён тем, что под ним скрывается рыжеволосая дева. Узнав о том, кто перед ним, он целует её, хотя это и «то же самое, что целовать лезвие меча»[8]. Разворачивайся действие рассказа в ином месте и времени, он бы наверняка содержал более существенное сексуальное домогательство, но восемьдесят лет назад и этого было вполне достаточно, чтобы говорить о покушении на честь. Пленённая Джирел не может ни забыть, ни простить этого, поскольку «вкус его губ, казалось, навечно пропитал губы Джирел, а на плечах она по-прежнему ощущала тяжесть его рук». Она готова отправиться в бездну «глубже, чем глубины преисподней», дабы отыскать там нечестивое оружие, которым она сможет свершить свою месть.
Почти сразу же мы сталкиваемся с причудливой геометрией. Джирел разбирает кладку, открывая туннель, который уходит по спирали вниз, как если бы им пользовалась какая-то гигантская змея. «Спираль коридора была не простой земной спиралью. Амазонка не была знатоком геометрии, но интуитивно чувствовала, что эти изгибы отличались от любой кривой, которую можно воспроизвести на Земле. Туннель вел в неведомую темноту, и девушка, не в силах сформулировать это в словах, все же догадывалась, что тьма скрывает нечто иное, незнакомое — какое-то многомерное пространство, не только сокрытое толщей земли, но, как знать, может быть, и временем».
Судя по этому описанию, можно предположить, что Мур отдаёт дань уважения «неевклидовой геометрии» Лавкрафта; но это не так. Она не была знакома с «Зовом Ктулху» вплоть до 1935 года, когда, после публикации «Поцелуя чёрного бога», Лавкрафт начал с ней переписку и выслал ей две стопки своих рассказов. В своём письме от 27 мая она отвечает ГФЛ так: «Вы действительно ошеломили меня и заставили содрогнуться от описания геометрии города Ктулху». Это описание напомнило ей кошмарные сны, которые в детстве часто посещали её, поскольку она была очень болезненным ребёнком. Примечательно то, как она описывает эти сны: «Ничто из происходившего невозможно было описать с позиции чего-то осязаемого, потому что воспринимала я всё это без помощи каких-либо чувств. Там был беспросветный сумрак, но он был непостижим моему окутанному сумраком разуму; и ничто не имело размеров, однако всё источало внушающее ужас величие вне пределов каких-либо измерений. Поверхность под ногами была зыбка — но не оттого, что то, что попирали мои ноги, было зыбким: зыбким было абсолютно всё, что воссоздал мой больной разум».
Химерический пейзаж, воплощённый Мур в «Поцелуе чёрного бога», во многом вдохновлён этими детскими снами. Рассказ, в основном, строится на странствии по чуждой этому миру территории, и это причудливое странствие во многом определяет притягательность истории для читателя. Сны неоднократно упоминаются при описании пейзажа и её сверхъестественной способности перемещаться по этому миру. Сам мир неравномерен, наполнен вязкими болотами, странными и падающими звёздами; в нём присутствуют башня, подобная бьющему из-под земли фонтану и состоящая из затвердевшего света, и чёрное озеро, рябь на котором «двигалась совсем не так, как на земной воде». Есть там и странная жизнь: слепые снежно-белые лошади, зубастые бледные твари и даже двойник самой Джирел.
Отдельного упоминания заслуживают два ключевых элемента этого странствия. Во-первых, чтобы вступить на химерную территорию, Джирел должна снять с себя распятие, которое она носит; отбросить прочь этот символ христианства, дабы получить доступ к нехристианскому миру. А во-вторых, предметом её поисков, не раскрываемым вплоть до их окончания, является носитель смертоносного яда. Кульминационная встреча с ним происходит в декорациях всё той же причудливой геометрии, которую мы наблюдали в начале истории. Джирел входит в храм, в котором её ожидает получеловеческая статуя с одним глазом и вытянутыми в её сторону губами, приготовленными для поцелуя. «Даже звёздный свет, проникавший в храм между колоннами, фокусировался на статуе. Мост с берега озера подводил к храму так, что путник немедленно попадал под это магнетическое притяжение статуи в центре зала — чёрного идола с вытянутыми навстречу пришельцу губами». Поцелуй чёрной статуи подобен яду, и этот яд она теперь несёт в себе; сам поцелуй носит аспект преображения, поскольку «она постаралась убежать сама от себя, обогнать своё тело, отяжелённое теперь неизъяснимой тоской и ужасом». Теперь она несёт в себе химерический яд, она подобна сосуду, готовому излить своё содержимое на объект своей ненависти, Гийома-завоевателя, обесчестившего её.
Маргарет Сент-Клер не так давно получила заслуженно высокую критическую оценку своих сочинений. Она начала публиковаться в 1940-ых, имея в загашнике порядка сотни коротких историй, но лишь в 1985 году, когда ей было уже за семьдесят, вышло собрание её лучших рассказов. А ныне, спустя ещё тридцать лет, её работы вошли в крупные антологии химерной прозы и научной фантастики. Всё так, как оно и должно было быть. Даже на техническом уровне Мэри Сент-Клер — одна из лучших авторов, издававшихся в палповых журналах. Более того, что в довесок весьма необычно для н/ф литературы того период