реворачивал всё вверх дном, но тщетно: от моей любимой каким-то невообразимым, мистическим образом ничего не осталось. Казалось бы, только недавно я спотыкался об её туфли, обнаруживал её свитер в горе своих вещей! Ничего этого теперь не было. Тогда я стал искать наши фотографии, но и здесь всё было тщетно: фотоальбом канул в лету, на компьютере ничего не сохранилось. Усталый, замученный, озадаченный свалившейся на меня загадкой, я упал на диван и закрыл глаза, с упоением отдавая себя во власть тишины и забытья.
Когда я очнулся, ответ казался мне очевидным. Мои губы растянулись в довольной, неуместной улыбке, я сел за компьютер, и пальцы уверенно застучали по клавиатуре. На экране с невообразимой скоростью вырастал текст — вы наверняка его знаете, это моя первая публикация, которая прославила меня. Находясь во власти дьявольского вдохновения, я работал над черновым вариантом первого романа около недели. Всё это время я улыбался, понимая ту глубину шутки, которую сыграла со мной судьба. В конце концов, всякому писателю для того, чтобы создать стоящую книгу, нужна муза. Я так долго ждал прихода своей аониды, что мой рассудок смилостивился надо мной — и я встретил Настю. Остальное оказалось лишь делом времени — немного погодя, я раскрыл для себя свой истинный потенциал, до того дремавший. И Настя умерла. Вдохновлённый этим сюрреалистичным, непостижимым и жестоким злодейством, я создал величайшее из своих творений во имя великой цели — стать новым именем в литературе. Когда я закончил печатать и поставил последнюю точку, то вздрогнул от едва ощутимого касания несуществующих рук на моих плечах; чьи-то нежные, призрачные, знакомые губы тихонько поцеловали меня в щеку, а затем еле слышно промолвили:
— Это будет замечательная книга. Я горжусь тобой, дорогой.
КОНСТАНТИН ГОЛОВАТЫЙГРЕЧЕСКИЙ СЛЕД
Часто снился один и тот же сон.
Окно, задёрнутое зелёными шторами, скрывает Ответ. Надо сдвинуть шторы и узнать что за ними, на подоконнике. Там может оказаться что угодно, и не исключено, что на подоконнике сидит агент ФБР. О, эти проныры в чёрных костюмах — они повсюду. Везде суют свой нос.
Он не успевал сорвать покров с тайны, и просыпался сам, или его будила жена Энн.
И вопросы, вопросы. Например, как Ральф Кернан смог вернуться домой после стольких дней отсутствия? Он видит жену, родной дом, полный похотливых незнакомцев — ах, этот яростный взгляд — и картинку смывают бегущие строчки. Или отношения Говарда и Луизы. Есть над чем подумать.
Он не любил эти мыльные оперы вроде «Все любят Люси», а вот Энн с детьми от телевизора не отходили. Глотали сериалы, детективы, и шоу Эда Салливана.
И, чтобы ответить на один из вопросов, он пошёл на экскурсию.
Летний солнечный день на улицах Нью-Йорка. Гудят машины, мигают светофоры, и везде красные рекламы колы — пёстрая реальность. Он успел убедиться, насколько она обманчива, и какими волшебными красками расцветает, стоит только перед выходом под небо понюхать, покурить, закинуться.
Сегодня киностудия устроила день открытых дверей для поклонников сериала «Ее зовут любовь». Толпу запустили внутрь и повели по этажам. Гид показывал студии, где снимали тот или иной эпизод.
— А сейчас увидите, как снимают восьмую серию нового сезона! — провозгласила женщина. — Аманда Блейк и блистательный Джеймс Гарнер оставят вам свои автографы.
Толпа завизжала. В это момент он скользнул в боковой коридор…
Его взяли в зале сценаристов, посреди столиков, за которыми хмурые люди стучали по клавишам печатных машинок.
— А вот и вы! — он выглядел встревоженным. — Все оказалось так, как я и думал.
Его собирались вышвырнуть на улицу, но передумали, когда он сказал:
— Раз уж вы здесь, хочу рассказать кое-что про те убийства. Про Машиниста. В моих силах помочь следствию!
И его доставили в отделение.
Он сидел в комнате для допросов. Напротив расположился капитан полиции Стоун, грузный седой человек. Поодаль стоял его помощник Сид Роджерс, красавец блондин.
— Как вас зовут? — спросил капитан.
— Филип Дик.
— Чем занимаетесь?
— Я писатель. Ну, то есть, писал до недавнего времени. Сейчас ничего не идёт…
Капитан почесал подбородок и сказал:
— Филип, ты заикнулся про Машиниста. Что ты хотел сказать? — на что-либо стоящее рассчитывать не приходилось, но и упускать ниточку нельзя. Дело о Машинисте зашло в тупик, а он продолжал убивать.
— Я читал о нем в газетах. Вы имеет ввиду тело в полях при И…
— Какое ещё тело?! — перебил капитан и ударил кулаком по столу. — Ублюдок привязывает людей к машинам. Ноги к одной, руки к другой. И газует. Людей разрывает пополам. О телах там и речи нет. Половинки. В поле он привязал девушку к комбайну…
— Можно я закурю?
— Тебе, может, ещё и пива принести?! Нельзя! Давай выкладывай! И не испытывай моё терпение, парень!
Филип вздохнул.
— Хорошо. Но прежде вам надо знать, зачем я пришёл в студию и что там делал, когда меня — он хихикнул — ловили. Моя третья жена Энн любит сериалы. Я бы не обратил на них внимания, если бы не греческий след в моей жизни. Словом, судьбы героев сериала списаны с греческих мифов. Одиссея, Илиада, Фиванский цикл и так далее. Я проверил. Ворвался в комнату сценаристов! И что? У каждого на столе — сборники древнегреческих мифов. Они просто передирают!
— Что ещё за греческий след?
— Ну, например, я страдал раньше агорафобией и тахикардией, оба слова происходят из греческого. Мою вторую жену звали Клео Апостолидес, что означает Вестница Истории. Забавно! Мне и самому кажется, что в прошлой жизни я был греческим учёным, ха-ха. Мифы древних греков проникли в мою жизнь. У меня была сестра-близнец, но она умерла вскоре после рождения. Мы с ней во многом похожи на Фрикса и Геллу, Кастора и Поллукса… Знаете, согласно Платону, внимания и познания достойны только основные Идеи, а множество предметов лишь только их форма. У зеркал и телевизора, например, одна идея. Сюжет сериала вкупе с греческим следом натолкнули на мысль, что мифы — это Идеи, а наши жизни — их проекция. Воплощения. У моих друзей судьбы Ясона, Федры и Андромеды. Круг за кругом греческие мифы прогоняются в реальности.
— Все это очень любопытно, но переходи к делу! — капитан подумывал вышвырнуть этого бородатого шизика с блестящими глазами.
— Ваш Машинист разрывает людей на части, так? Это Синид, он разрывал путников, привязывая их к верхушкам сосен. Убит Тесеем. Вряд ли вы поймаете Машиниста, он будет убит. Скорее всего, нарвётся на того, кто ему не по зубам…
Капитан его уже не слушал. Лейтенант Роджерс кратко поведал о том, кто такой Филип Дик. Писатель, наркоман, параноик. Но безобиден. Пару раз обращался в отделение, мол, его дом обшарили агенты ФБР, а до этого они, по словам Дика, предлагали ему шпионить за коммунистами. Любит кошек. Вторую жену действительно звали Клео Апостолидес.
— Свободен, Дик, — сказал капитан, а лейтенант Роджерс принёс издание «Распалась связь времён» и попросил подписать.
— Мне в детстве часто снился сон, — заговорил Филип, подписывая книгу. — Будто в кипе книг ищу свежий номер журнала «Удивительное», в нем есть рассказ под названием «Империя никогда не исчезала». И если прочесть рассказ, узнаешь Все'. Но я никак не мог открыть журнал. Потом этот сон сменил другой. За зелёными шторами таится ответ. Может фэбээровец.
Капитан засмеялся. Пользы от чудака никакой, но хоть повеселил.
— И сейчас я вспомнил, что видел эту штору на заднем дворе. У нас большой дом и много комнат, в некоторые мы даже не заходим, — Филип просиял и хлопнул в ладоши. — Сегодня я сорву покровы. Хотя это и страшно!
Сопровождаемый насмешкам, он ушёл.
— Где ты был? — спросила Энн, когда он переуступил порог.
Отмахнувшись, Филип медленно побрёл наверх. Зашёл в комнату на втором этаже. Перед ним было то самоё окно. Он отдёрнул зелёные шторы. На подоконнике лежала толстая книга. «Улисс» Джойса.
Он вышел на улицу и посмотрел на небо.
Столько лет земной шар вращается в космосе, и неизвестно, кто заставляет его это делать. На шаре все вращается известно как, — и те, кто в ответе за это, мертвы. Еврипид, Гесиод, Овидий, Гомер, Софокл — ведь это они оживили мифы и легенды, изложили их художественно, с их страниц начали они шествие, всевышнее вторжение. Авторы давно мертвы, и с них не спросишь.
От них остались только тени, и люди — марионетки теней. Это заговор, да. Заговор против человечества. Жизнь — сериал, и каждый день — новая серия. Филип не сказал об этом капитану, чтобы не ввергать его в ужас, который чувствовал сам.
Как это можно победить, спросил он себя. Никак. Только в своих книгах он сможет вырваться из круга.
Оставив семью, Филип Дик покинул город. Это было в начале шестидесятых. Закрывшись в лачуге, пичкая себя амфетаминами, он делал по шестьдесят четыре страницы в день. А над США трепетала красная угроза, по новостям кричали о ракетах русских — а, значит, Троянская война не за горами, и скоро покажутся бронированные корабли коммунистических ахейцев.
Пока Филип Дик сражался с Палмером Элдричем, по дорогам Америки мчался фермерский додж, а за ним, оставляя кровь и кишки, волочилась половинка школьницы Мэри. За рулём сидел мрачный, в мыслях о Тесее, лейтенант Сид Роджерс.
АЛЕКСЕЙ ЗЫРЯНОВМНЕ БЫ ПРОСТО СНЕГОМ СТАТЬ
Я иногда мечтаю снегом стать. Быть самым сильным и везде. Существовать игрушкой для детей, и на окнах взрослых жизней вездесущим гуру возлежать, но абсолютнейше невинным. За тёплые и нежные ладони посторонних мне людей бросать себя под ноги к ним. И видеть всё и подмечать могу нескромно, но с лёгкостью молчать. Реки два берега скреплять, даря дорогу.
Волшебным снегом стать желаю. В природной круговерти превращаться в льдинку, чтобы вихрем подниматься ввысь. Красивым оставаться, гармонично ровным, как кристаллик.