ААААААА!
А нечто вторило ему и поезду, бывшему с ним заодно. И разевало зубастую пасть, и рычало, и с громким хрустом вгрызалось в плоть и кости. И те поддавались напору, ломались, словно еловые щепки — стр, стр, стррр.
АЛЕКСАНДР ДЕДОВПРИШЛИ К ВАМ ШУТ И ФОКУСНИК
Полночь. Над болотами нависла едва заметная дымка, свет луны окутал Гнилов лес зловещим жёлтым одеялом. Погода выдалась безветренная; одно удовольствие стоять на часах, когда тёплые порывы не приносят с болот омерзительные миазмы.
Чизмеград — город небольшой, всего-то две тысячи душ и ещё сотня-другая живёт в крепости Совета. Стена по периметру — восемь вёрст; выставил фонарь, да знай себе нарезай круги.
Адриан и Живодраг дежурили в башне у ворот. Почитаемая работа — орудовать прожектором и пулемётом. Ворота у Чизмеграда одни, дубовые, окованные железом. И в старину полудемоны и кочевники пытались брать город штурмом, да всё без толку, а нынче под пули редкий дурак полезет. Лишь дикий белобрысый степняк, обожравшись мухоморов, может под прожектор выскочить, да начать палить из своих кремниевых пистолетов. Слава Небу, такое случалось всё реже! Настали воистину спокойные времена.
— А ну стой! — Живодраг развернул прожектор, мощная лампа со спиралью в десять тысяч свечей выхватила из тьмы две фигуры. Слева, опираясь на тяжёлое копьё, ссутулился тощий старик в буром холщёвом плаще. Длинные волосы он заплёл в две толстые седые косы, ростом велик — сажень без чети. Рядом с ним, весь обвешанный тяжёлыми торбами, замер шут, одетый в вызывающе-яркое тряпьё, к каждому клочку этих нелепых одежд за каким-то хреном пришили по бубенцу; малейшее движение — и шут звенел как копилка с динарами.
— Доброй ночи вам, достойные воины, — старик говорил с шеольским акцентом. — Пустите бродячих артистов! Берём недорого, имеем кое-что показать, клянусь вашими сапогами!
Старшина Живодраг отпустил пулемёт. Длинный старик и коротышка шут в серебряной маске не выглядели опасно. Уж он-то знал, сколько безумных степняков положила его меткая очередь.
— Кто там, Живодраг? — за спиной возник Адриан. — Кто такие? — крикнул он незнакомцам.
— Пришли к вам шут и фокусник, достойные войны. Заработать на хлеб честным трудом желаем. Из самого Шеола мы.
— Из Шеола? Говорят там у вас переполох. Полудемоны в городе беспорядки устраивают.
— Истинно так, достойные войны. В степном городе сейчас неспокойно, вот мы и ушли на север, к болотам. Шеол и Чизмеград всегда были добрыми соседями.
— А чего шут-то твой молчит всё время? Оружие есть с собой?
— Чичек? Так он ведь немой. Полудемоны вырвали ему язык и изодрали лицо. Из оружия только то, что видите.
— Вы через Гнилов лес шли с одним копьём на двоих? — удивился Живодраг.
— У Чичека есть нож. Пока я спал, гончая напала, он ей аккурат промеж шей резанул, еле отбились… Ещё двоих волков я заколол копьём, вот и все приключения. А что до степняков, так у них не в честь артистов убивать. Кочевники людей кочевых профессий не трогают.
Адриану очень не хотелось открывать ворота, но кодекс велел пускать в город соседей из Шеола, если тем понадобится ночлег.
— У нас правила насчёт обуви. Для артистов — обязательно кожаные сапоги. Нужна ещё путевая грамота из Шеола, если нет, то проваливайте, пока дырок в вас не наделал.
— Всё есть, благородные воины, всё по правилам!
Шут и фокусник подошли ближе. Адриан видел — обуты как полагается, по правилам Чизме-града. Из глубокого кармана плаща старик достал пожелтелый свёрток, развернул его лицом к башне. Живодраг глянул в бинокль и кивнул: на грамоте стояла печать с гербом Шеола — гарцующим тарпаном на фоне трёх колосков.
— Впускать надо. Документы в порядке.
Капитан стражи, Адриан Дьекимович, гаркнул во всю лужёную глотку:
— Открыть ворота, бродяг пропустить! Живо!
Заспанные стражники высыпали из сторожки, и с муравьиной резвостью отворили сначала внутренние, а затем и внешние ворота.
Фокусник степенным шагом, отстукивая по брусчатке копьём, зашёл в город. Он обернулся и два раза хлопнул в ладоши. Согбенный шут взвалил на себя многочисленные торбы и вприпрыжку заковылял следом.
Когда Адриан спустился проверить документы, ворота уже затворили. Высоченный старик с невозмутимым видом ждал, покуда все «гостевые процедуры» не кончатся.
— Так. Выписка из гильдии — вижу, подпись полицмейстера — вижу. Кажется, с грамотой всё в порядке. Обуты как положено… Просто так я вас отпустить не могу, так что давайте, артисты, показывайте, что умеете.
Долговязый фокусник небрежным движением откинул свои косы за спину, его седоусое лицо растянулось в довольной улыбке.
— Само собой, благородные воины. Чичек! — крикнул фокусник.
Шут побросал торбы и, дурашливо подпрыгивая, оказался посреди зрителей. Фокусник стоял позади, он громко хлопал в ладоши и шут в такт хлопкам совершал головокружительные кульбиты и перекаты, заводил в полёте ноги за голову и делал ещё много всего интересного на потеху публике.
— Ловок, бестия! — проговорил кто-то из стражников.
— Будет, кому поставить на место главного акробата, — сказал другой. — А то ишь ты — зазнался, так и в свою власть над земным притяжением уверует!
Фокусник ещё раз громко хлопнул напоследок, шут приземлился, его ноги разъехались в шпагате и он поклонился, коснувшись лбом земли.
Стражники громко зааплодировали.
— Так, прекратить праздношатание, вернуться к дежурству! — рявкнул капитан Дьекимович. — Времени нет возиться с вами, старик. Можете идти. Вниз по улице гостиница «Жёлтый маршал», ещё в трактире «Сопля жабы» сдают комнаты на мансардном этаже. Нарушите закон — пеняйте на себя. У нас церемониться не привыкли.
— Не беспокойтесь, пан офицер, от нас хлопот не будет.
Войко гулял по крышам. В его случае такая прогулка была необходимостью: каждая собака в городе знала старого акробата, кто-нибудь да обязательно попросит показать трюк. Здесь же, на высоте, тьма одаряла невидимостью.
Ночь стояла ясная, видно, как дым печных труб растворяется в тёмно-синих небесах. С крыши на крышу Войко добрался до Собачьего переулка, отсюда открывался вид на центральную городскую площадь. Он сел на угол фасадного карниза и принялся наблюдать за толпой. Сегодня Площадь Совета заполонил разномастный люд. Толпа окружила высокого старика в буром плаще и низенького шута в ярких тряпках. Эти двое вытворяли что-то немыслимое.
Родители Войко были акробатами, его дед и бабка были акробатами, и сам он с раннего детства спорил с притяжением. С трюками горбатого шута в серебряной маске человеческое тело справиться неспособно, уж кому, если не Войко, об этом знать?
Акробат заворожено наблюдал, как старик хлопает в ладоши и бросает в воздух цветок, а шут тут же его ловит. Ещё один хлопок, и красная гвоздика оказывается у кого-то в кармане. Фокусник заранее знает, у кого именно, указывает на нужного человека, и послушный шут забирает гвоздику, начиная незатейливую игру снова и снова.
— Если вы до сих пор не верите в чудеса, то сегодня подходящий случай начать, — назидательным тоном говорил фокусник. — Чичек слеп как крот, он таким родился.
Фокусник поднял руки над головой и громко хлопнул, сию же секунду в его тонких пальцах возникла горящая свеча. Старик поднёс пламя к серебряной маске шута и несколько раз провёл туда-сюда, прямо перед прорезями для глаз. Толпа ахнула.
— Мы уже много лет вместе. Однажды я видел, как Чичек спасался от бродячих собак, перепрыгивал через препятствия, едва заслышав, как лапы зверей касаются земли, как мельчайшие камушки разлетаются в стороны. Но, к сожалению, среди череды удачных уклонений были и болезненные падения, я едва отбил его от голодных тварей. Слепота подарила ему ловкость. За годы дружбы мы создали свой язык хлопков. Каждый звук, в зависимости от тона, продолжительности и силы — это команда, — фокусник щёлкнул пальцами, и свеча исчезла из его рук.
— То есть без тебя он ни на что не годен? — из толпы вышел Войко. Босой, одетый в одни только штаны. Со своей густой, вечно спутанной бородой, он походил на уличного попрошайку.
— Почему на тебе нет ботинок? — съехидничал фокусник. — Совет лишил права носить обувь?
— Попридержи язык, старик. Наше племя по воздуху ходит, обувь нам ни к чему. Будь добр, ответь на вопрос.
— Если хочешь знать, да. Без меня он не может использовать свой дар в полной мере, но в том и прелесть — давать людям магию совместного трюка. Наши выступления — это дитя ловкости и иллюзии, акробатика и фокусы в единой ипостаси.
Люди вокруг притихли, даже стражники, тайно недолюбливающие акробата, с замиранием сердца следили за словесной перепалкой двух мастеров.
— Выходит, что акробат — это ты, а он — твои ноги и руки? Жульничество! Обман!
— Теперь я попрошу тебя придержать язык, акробат. Что, если я скажу тебе: Чичек сделает трюк, на который ты никогда не решишься?
— Этого не может быть, — Войко почувствовал, как от обиды кишки словно кипятком обдало. — Никто не смеет мне говорить таких вещей! Я лучший акробат в этих краях, делом доказывал, и не раз!
Жители Чизмеграда видели самое интересное представление в своей жизни, здесь было всё: акробатика, иллюзионизм и драма, некоторые надеялись, что и до кулачных боёв сегодня дойдёт.
Из толпы вышел крепко сбитый смуглый человек, по окладистой бороде и синим штанам в нём угадывался акробат из клана Войко.
— Не надо, атаман. Оно того не стоит, — крепыш попытался взять Войко за плечо, но тот раздражённо скинул его руку. — Атаман, выслушай меня, прошу. Ты же видел, на что способен этот шут? Не иди на поводу, он же водит тебя за усы!
— Молчи, Жечка! Заклинаю Небом, молчи! Я и сам могу решать, что мне делить и когда.
Крепыш склонил голову в почтительном жесте и сделал шаг назад.
— Что ж, я принимаю вызов, фокусник. Про какой трюк ты говоришь?