Но наконец сдался и он.
Тут же зажглась последняя лампочка на контрольном приборе Петровича, знаменуя полную и безоговорочную победу Витька.
Компания собравшихся взорвалась победными воплями и аплодисментами.
Но Леонтий загадочно молчал, улыбаясь самыми краешками губ.
— Ты доволен? — поинтересовался у него Петрович. — Смотри, все приборы лежат, и это не компьютерная графика. Сам же присутствовал при этом.
— Присутствовал, — произнёс Леонтий. — И хочу обратить внимание собравшихся — приборы лежат не все!
— То есть как это? — не понял Петрович. — Тебя что, глючит? Или просто издеваешься?
В воздухе повисло злое напряжение. Некоторые из собравшихся даже на всякий случай отодвинулись от Леонтия, подозревая, что сейчас может произойти нечто очень неприятное.
Однако тот остался безмятежен. Коротко повёл головой вправо-влево, оценивая ситуацию. После чего бесцеремонно ткнул пальцем в самый центр плоскости холо.
— Этот прибор не лежит! — просто сказал он, указывая на небольшой циферблат в самом центре панели. — И не лёг до самого конца гонки.
Витёк даже не понял, издевается он, или говорит всерьёз.
Как и все остальные.
Леонтий, однако, был предельно серьёзен.
— Я повторяю и утверждаю при внимании всех собравшихся, — медленно произнёс он. — Этот прибор не лежит. А значит, согласно условиям спора я имею полное право на эту машину.
— Это же часы…. — пробормотал ничего не понимающий Витёк.
— И что с того? — фыркнул Леонтий. — Помнишь ещё, на что мы спорили? Я уточню — ВСЕ стрелки на ВСЕХ приборах должны лежать. Определение более чем ясное и чёткое.
Леонтий неприятно улыбнулся.
— Только здесь они почему-то продолжают двигаться. Так что найди в себе мужество признать своё поражение. Кстати, не могу не признать твоё упорство в достижении цели. И твои дружеские чувства, — эти слова он произнёс уже Петровичу, ткнувшему Леонтия под рёбра хромированным стволом. — Только не надо вот этой дешёвой показухи. Или ты всерьёз собрался меня убить прямо здесь? Безоружного, и по всем параметрам правого?
— Суд тебя оправдает, — сквозь зубы проговорил Петрович. — Если доживёшь до него. Только я что-то сомневаюсь. Мошенников нигде не любят!
— Позвольте, в чём здесь мошенничество? — спокойно поинтересовался Леонтий. — Повторяю ещё раз, для тех, кто забыл условия спора — ВСЕ стрелки на приборной доске должны лежать. То есть дойти до конца и не двигаться. Чего я, кстати, не наблюдаю.
— Где ты видел у часов ограничитель хода стрелок? — поинтересовался Тика. — Их же невозможно уложить. Если только не остановить.
— О прекращении функционирования объекта речи не было — парировал Леонтий. — Все приборы должны быть исправны и работать, пока их стрелки не лягут в крайнее положение. Ясно и чётко.
— У часов нет ограничителя, или ты об этом не знал? — воскликнул Семён. — Разве что само время остановится. Да и то я не уверен, что они после этого не перестанут идти.
— А вот это меня не волнует, — всё так же спокойно ответил Леонтий. — Не я вызвался ответчиком в этом споре. Или покажи мне их уложенными, или — отдавай машину. Уговор дороже денег, сам знаешь.
— Ты так уверенно говоришь, словно сам их укладывал, — произнёс Петрович. — Не издевайся над парнем, не то продырявлю.
— И будешь после этого чувствовать себя крутым? — поморщился Леонтий. — Нехорошо ведь получится. Я понимаю, проигрывать всегда неприятно, но зачем вот так грубо-то… Я ведь ничего плохого пока вам не сказал.
— И не вздумай! — дуло погрузилось ещё глубже в рёбра Леонтия.
Но Петрович, произнося эти слова, почувствовал себя несколько растерянно.
Несмотря на парадоксальность ситуации, Леонтий, как ни крути, всё-таки был прав.
Единственный прибор на Торпедо машины Витька равномерно продолжал свою работу. Прибор, на который никто не обратил внимания, просто не считая его за объект, также долженствовавший послушно замереть вместе со всеми остальными, окружающими его.
И, однако, не замер.
Просто потому, что у него не существовало ограничителя хода.
Тем самым сделав Витька окончательно и бесповоротно проигравшим в этом споре.
— Говорил же — давайте его убьём! — горячился Витёк, когда компания отошла в сторону — посовещаться. — Как чувствовал, что дело нечисто. И вот вам результат!
— Ещё не поздно, — ответил Тика, — хотя, как ни противно признавать — он-таки прав. Хоть я и не представляю, каким способом можно сделать то, о чём он говорит.
— Да, жаль, что у тебя на панели часы не электронные, — кивнул Семён. — Даже странно, как это японцы оставили там этот стрелочный анахронизм.
— Анахренизм! — возмущённо фыркнул Витёк.
— Да люди за аналоговые часы ещё и доплачивают! И из-за этого я должен вот так, за здорово живёшь, с машиной расставаться?
— Нечего было азартничать, — отозвался Петрович. — Увидел, понимаешь, лёгкий способ обогащения. И ведь сам же говорил, что чуял неладное — так на кого теперь обижаться?
— Ещё немного и я обижусь на тебя! — едва сдерживаясь, процедил Витёк. — Блин, почему я с собой гранату не взял?
— Потому что, наверное, подозревал, что придётся её применить, — ответил Петрович. — Да и не нужна тебе сейчас граната.
— А что ты посоветуешь? — поинтересовался Витёк.
— Хорошего адвоката, — не задумываясь, ответил Петрович. — И то я не уверен, что поможет. Спор-то документально нигде не зафиксирован, нотариально не заверен, так что если хочешь сохранить за собой свою машинку — лучше пристрели этого урода прямо здесь, — неожиданно жёстко закончил он. — И закопай, а лучше сожги.
— Или съешь, — жизнерадостно добавил Семён.
— Детям отдай, — хмыкнул Тика. — Тогда точно следов не останется. А всё-таки, серьёзно, что делать будем?
— Прямо сейчас? Да ничего! — ответил Петрович. — Или среди нас имеется нотариус на выезде, чтобы подтвердить акт дарения? Пока, формально, никто из вас никому ничего не должен. Только на словах. Так что спокойно возвращаемся в город и до утра ничего не делаем. Хотя, если у кого есть хороший знакомый адвокат — я бы предложил с ним связаться.
— В два часа ночи в воскресенье? — хмыкнул Витёк. — Если бы даже и был, знаешь, сколько бы он запросил сверхурочных… Дохлый номер.
— То есть — мочить? — с надеждой поинтересовался Тика.
— Я бы не советовал, — рассудительно ответил Петрович. — Леонтий явно знал, на что идёт. И подозреваю, что у него найдётся, чем ответить, если вдруг кто-то из вас всё-таки захочет ему навредить. Не знаю как, но чувствую — не стоит прямо здесь агрессию проявлять. То, что он один сюда приехал — только настораживает. Явно же знал, что все остальные будут, как минимум, возмущены. И наверняка позаботился о собственной безопасности.
— А вот сейчас проверим! — воскликнул Витёк, неожиданно отпрыгнув вбок.
В его руке как-то совершенно незаметно оказался пистолет-пулемёт.
Петрович среагировал быстрее всех, упав на холодный влажный асфальт и перекатившись вбок, подальше от сдуревшего Витька.
Длинная очередь громким неуместным треском разорвала сонную туманную ночь, когда Петрович уже почти скатился в поросшую травой канаву на обочине.
Прижался щекой к земле, одновременно пытаясь рассмотреть одним глазом происходящее.
Пацаны с некоторым запозданием тоже бросились врассыпную от Витька. Кто упал на асфальт, кто просто присел на месте.
И все, кто могли, с интересом смотрели туда, куда ушла очередь.
Витёк же, в полторы секунды опустошивший магазин, единственный стоял посреди трассы во весь рост, словно не веря в то, что ни одна из сорока пуль не нашла цель.
Или всё-таки нашла?
Леонтий стоял рядом со своей машиной, целый и невредимый. Будто бы ничего не произошло, повернулся к Витьке, и недовольно оправил костюм.
Пули разорвали светлую материю местах в восьми, превратив элегантную летнюю форму африканского охотника в неопрятные лохмотья. Однако сам Леонтий, похоже, чувствовал себя вполне хорошо.
Чего нельзя было сказать о Витьке.
— Что, в «Криминальное чтиво» поиграть решил? — поинтересовался Леонтий, поправляя сползающие шорты, жестоко разорванные в районе пояса.
Витёк растерянно хлопал себя по карманам.
— Вторая обойма у тебя под сиденьем, склеротик, — усмехнулся Леонтий. — Кто ж так на серьёзное дело собирается?
— Убивать будешь? — обречённо поинтересовался Витёк.
— Пока нет, — отозвался Леонтий. — Хотя стоило бы… Ладно, прощаю на первый случай. С тебя новый костюм. Помимо прочего.
— Ты что, ниндзя? — недоверчиво поинтересовался Витёк, на удивление быстро пришедший в себя.
— Не в этот раз, — непонятно ответил Леонтий.
— Так до чего вы там досовещались? Если не считать вероломного покушения, конечно.
— Не знаю, кто ты там такой, — подал голос из канавы Петрович, — только хватит стрельбы на сегодня. Я ведь тоже не с пустыми руками. И, похоже, не только я. Не хотелось бы вот так по-дурацки вечер заканчивать.
— Почему по-дурацки? — удивился Леонтий. — Очень даже весело. Костюм вот только жалко…
— Только не говори, что ты заговорённый, — поморщился Петрович, выбираясь из кювета.
— Не твоё дело, — отрезал Леонтий. — Говори, что решили. И быстро.
— А ничего! — вызывающе воскликнул Витёк.
— Разъезжаемся по домам, отсыпаемся, после чего встречаемся послезавтра утром. Всё равно мои районные гаишники раньше вторника на работу не выйдут. Даже ради тебя.
— Не уверен, — усмехнулся Леонтий, — Но раз так просишь — не могу не уступить. Только прошу тебя, чтобы не было лишней траты времени — зайди в понедельник к нотариусу, оформи у него дарственную на моё имя. Так, чтобы во вторник утром всё решилось быстро и без волокиты.
— А если я тебя сейчас гранатой? — невпопад поинтересовался Витёк. — Скажешь, отскочит?
— Лучше не пробуй, — пожал плечами Леонтий, отчего правый рукав его сполз от плеча к локтю. — Осколки далеко летят. И не всегда в желательную цель…