— Что-то я не вижу главного прибора, — протянул он, бросив взгляд на торпеду. — Ты ничего не перепутал, когда сюда ехал?
— Не волнуйся, все на месте. В нужный момент всё увидишь.
— И когда он наступит, твой нужный момент? — поинтересовался Леонтий.
— Меньше чем через час. А ты куда-то спешишь? Хорошая погода, не правда ли?
— Нормальная южная осень, — пожал плечами Леонтий. — Это имеет значение?
— Да так, просто приятно, — невинно улыбнулся Петрович. — Жаль только лужи не все просохли. Так спешил на встречу, что даже машину помыть забыл.
— А свидетелей почему не прихватил?
— А зачем нам свидетели? Молодые горячие пацаны — сам видел их реакцию. Зачем нам эти лишние напряги? Мы же серьёзные люди.
— Тоже верно, — кивнул Леонтий. — Так что, когда приступим?
— Хоть сейчас, — с готовностью ответил Петрович. — Запирай своего мустанга и поехали.
Леонтий коснулся сенсора на брелке. Сигнализация едва слышно пискнула, подтверждая блокировку. Леонтий, не открывая дверцы, запрыгнул на переднее сиденье «мазды», удивив своей прытью Петровича.
— Далеко ехать? — поинтересовался он.
— Не так чтоб очень. Вон туда, на берег лимана.
— А зачем?
— Место красивое… — ответил Петрович. — Соответствует моменту. И спокойное. Никто не помешает…
— Ну, поехали, — пожал печами Леонтий.
Заходящее солнце отражалось в воде лимана, почти касаясь противоположного берега, кое-где поросшего соснами. На небе вновь начали появляться лёгкие облака, но закатная золотящаяся синева всё ещё была чиста.
Петрович остановился у самого обрыва. Выключил мотор и критически посмотрел на небо.
Всё как должно. Агата честно заслужила свой гонорар, каким бы он ни оказался. Громадный жёлтый шар солнца висел в удивительно прозрачном воздухе.
— Так мы сюда приехали красотами наслаждаться или дело делать? — поинтересовался Леонтий.
— Одно другому не мешает, — ответил Петрович. — Ты готов увидеть то, что заказывал?
— Разумеется! — фыркнул Леонтий. — И с нетерпением жду.
— Ну, смотри, — торжественно ответил Петрович. — Только без лишней патетики…
Он тронул безымянным пальцем незаметную выпуклость на руле.
В ответ на это касание из мигающей сиреневыми лампочками панели, расположенной на самой вершине торпеды неспешно выползла толстая пластина, размером чуть побольше стандартного компакт-диска.
Леонтий с интересом следил за действиями Петровича.
— Циферблат вижу, — прокомментировал он.
— А стрелки где?
— Будут тебе стрелки, — усмехнулся Петрович.
— Смотри внимательно.
Из середины полукруглой шкалы поднялся длинный стержень. Застыл вертикально.
— Однако же! — удивлённо пробормотал Леонтий. — Неплохо придумано! Как насчёт точности хода?
— Всё путём! — усмехнулся Петрович. — Сейчас сориентируемся по сторонам света через спутник. Зря их, что ли, запускали?
Он тронул соседний сенсор.
Циферблат солнечных часов слегка качнулся, приходя в соответствие с расположением машины относительно сторон света и уже почти закатившегося солнца. Тень от стержня стала почти расплывчатой, но вполне заметной на отполированной шкале.
И она уверенно ползла к её окончанию.
Вместе с закатывающимся солнцем.
Леонтий, откинувшись на сидении, с непроницаемым видом глядел куда-то сквозь стекло.
— Как решили проблему с рассеиванием света в атмосфере? — лениво поинтересовался он. — Тень ещё полчаса назад должна была рассеяться.
— Добрые люди помогли, — усмехнулся Петрович. — Я в такие тонкости не вникал.
— Люди? — недоверчиво хмыкнул Леонтий. — Они от тебя за это душу не потребовали? Ну, пусть не всю, хотя бы процентов двадцать…
— Да нет, как-то обошлось, — ответил Петрович. — Ну, ты доволен?
— Давай уже досмотрим до конца, — произнёс Леонтий. — Чисто из принципа. Можешь себя поздравить с выигрышем. А я уж и не надеялся…
— Ты смотри, смотри, не отвлекайся, — ответил Петрович.
Солнце уже почти закатилось за горизонт. Над степью виднелся только небольшой сектор красного круга.
Теневая стрелка на полукруглом циферблате была уже еле видна.
И она лежала.
В конце шкалы.
После чего незаметно рассеялась вместе с окончательно закатившимся солнцем.
Вернувшись на трассу, Леонтий скрутил с брелка ключи и протянул брелок Петровичу.
Тот кивнул и спрятал его в карман.
— Остальное — завтра, — сказал Леонтий. — Как и договаривались.
— А не полагается ли мне дополнительный приз? — поинтересовался он у Леонтия.
— Это ещё за что? — не понял тот.
— За повышенное исполнение обязательств, — усмехнулся тот. — Стрелка была не только уложена, но и исчезла по окончании действия. Не будешь ведь спорить?
— Не буду, — отозвался Леонтий. — И чего же ты хочешь?
— Сам не знаю, — честно ответил Петрович. — На твоё усмотрение, если не сложно.
— Это можно, — кивнул Леонтий. — Только не удивляйся потом.
— Люблю сюрпризы, — отозвался Петрович.
Они пожали друг другу руки. Молча улыбнулись, словно только что прикоснулись к какой-то одним им известной тайне. И, рассевшись по машинам, не спеша разъехались.
Каждый в свою сторону.
А наутро солнце не взошло….
РОМАН ДРЕМИЧЕВЧЁРНОЕ СОЛНЦЕ
Древние легенды, что всегда туманны и неясны, зачастую несут в себе скрытый смысл. Возможно, одни из них действительно лишь красиво поданные истории, сочинённые древними сказителями, повествующие о минувших эпохах, но есть среди них такие, в которых живёт ужас настоящего, и пронизаны они болью и страданием, что испытали тысячи лет назад исчезнувшие люди, чьи тела давно обратились в пыль. И оставляли мудрецы напоминания своим потомкам в этих историях об ужасе, пожирающем сердца, о голосах, звучащих из мрака и бездн, о том, что древнее зло живёт в их маленьком мире и однажды может проявить себя во всей красе. И тогда шагнёт по земле страх, наполняя собой ночную тьму, и кровь оросит цветущие поля и каменистую землю, и смерть раскроет врата для падших душ.
И вечный мрак клубится в душах проклятых изгоев…
…Возникнет свет из пустоты,
Взметнётся над землёй огонь.
И демон Первозданной Тьмы
Придёт за проклятой душой.
И солнце, чёрное как ночь,
Осветит в бездну новый путь.
Тогда останется Земле,
Лишь искрой в омуте тонуть…
Когда-то очень давно, почти на самой заре времён, жил у подножия высокой горы Антарнас одинокий старик. Хлипкая хижина его давно покосилась, грязь и пыль лежали толстым слоем на земляном полу и мебели — кособоком столе, заставленном треснувшей посудой из глины, да длинной узкой лавке, под которой было свалено в кучу какое-то тряпье. Снаружи, слева от двери, стоял наполовину вросший в землю старый потёртый сундук, замок у которого давно проржавел и болтался на сломанной дужке. Эту хибару прикрывали от яркого солнца три высоких старых секвойи, раскинувших свои кроны над пробитой крышей, укрытой прелой и жухлой листвой, питающихся от маленького родничка, что, весело журча, пробивался у их корней — и вновь исчезал среди каменных глыб, когда-то рухнувших с высокой горы, вздымающейся, словно перст, над жилищем старика. Тёплый ветер с пустошей лениво шелестел кронами деревьев, словно нехотя перебирая зелень листвы.
Вокруг же, куда ни кинь взгляд, больше не было видно ни одного строения, лишь край пустыни и сухих трав, равнина и горы далеко на горизонте; даже птиц не видно в ясном голубом небе.
И вековая тишина.
Старик, носивший странное имя Идир, любил сидеть в небольшом плетёном кресле, скрываясь от лучей солнца под кроной стоявшего у левой стены хижины гиганта. Он мерно покачивался, устремив взгляд к таящемуся за пеленой тёплого воздуха пустыни краю земли, и попыхивал длинной резной трубкой, пуская в небо чёрные извивающиеся облачка дыма. Старые подслеповатые глаза его почти ничего не видели, руки были слабы, да и некогда мощное сердце уже не так яростно колотилось в груди. Он долгие дни голодал, не в силах обеспечить себе нужное пропитание, но вскоре привык и уже не замечал мук голода, довольствуясь самым малым.
Он любил покой и тишину, ему нравилось смотреть на закат и встречать рассвет, чувствовать, как лёгкий тёплый ветер обдувает его кожу, лаская сморщенное уставшее тело, едва прикрытое рваными просаленными лохмотьями.
Он провёл здесь много времени, не считая года и десятилетия, умчавшиеся прочь, и, словно ожидая кого-то, часто всматривался вдаль, стараясь различить у границы песков что-то, ведомое лишь ему одному.
И однажды под вечер на горизонте, там, где раскалённый песок, исходя волнами жара, соединяется с безоблачным небом, поднялась пыль. Ветер сдувал ее в сторону, и пылевое облако медленно оседало на соседний бархан. Но старик ничего этого не видел. Его глаза были закрыты, он медленно покачивался в своём кресле; вот его голова склонилась к груди, мундштук трубки выпал изо рта — старик уснул.
А пылевое облако вскоре разошлось, и на свет явились две маленькие тёмные точки — всадники, что безжалостно гнали своих измученных лошадей все вперёд и вперёд, в надежде добраться до столь близкой горы и там отыскать пищу и укрытие. Это были Аджар и Рамун — воры, конокрады, убийцы, тёмные личности и грязные проходимцы из бедных городов, умирающих на границе пустыни. Обычные разбойники с большой дороги. Они искали спасения в пустыне, когда не осталось иного выхода — за ними охотилась стража одного из самых богатых вельмож города Зерджан, что высится на реке Агара в нескольких днях к северу. Лишь страх и ужас смерти подвигли их на такой шаг. Все кочевые племена в округе знали — земли Хадишь — Пустыни золотого песка — прокляты, и избегали их, зная, что смерть живёт среди этих барханов — смерть древняя и жестокая, не выпускающая ни одну душу человеческую из своих жадных лап.