NOCTAMBULANT I
Я люблю заходить в твои сны,
Где блуждаешь ты в старых руинах.
В зеркалах отраженья весны
Растворились в бездонных глубинах.
Где ты ходишь туманной тропой
Через чащу в немые овраги,
Чтобы слушать под тусклой луной
Древних рас предзакатные саги.
Где ковыль твои ноги щекочет,
Когда полем, босая, бежишь,
И от счастья безумно хохочешь,
Раздвигая беззвёздную высь.
Там, где время застыло навеки
В твоих нежных зелёных глазах,
И иссякли холодные реки,
Проложившие русла в щеках.
Но пустует твой призрачный город,
Не пылают в витринах огни.
Погружаюсь в его синий морок,
Чтоб тебя среди улиц найти.
Всё напрасно — ты бродишь полями,
Бредишь ветром, пьянишься луной.
И, уйдя беспробудных путями,
Будешь ждать меня под землёй.
И у двери в иные миры
Мне подашь свою тонкую руку.
Я люблю заходить в твои сны,
Чтоб хоть как-то скрасить разлуку.
ВЕНЕЦ ГРЕХА
Трепещущее тело я вознёс
Под своды сумрачные вековой гробницы,
Где серых ангелов тупые лица
Взирают в пустоту чуть наискось.
Где грезят спящие в базальтовом алькове,
Чуть приоткрывши веки в тишине,
Чтоб наблюдать в кромешной темноте
За тем, что здесь должно свершиться вскоре.
Её кладу я нежно на гранит —
Нагое тело снежно-белой кожи,
Чьи члены сладостно полны смертельной дрожи,
Чей алый рот ещё тепло хранит.
В её глазах стоит немой укор,
А вместе с ним — греховное моленье.
Нет больше силы сдерживать томленье —
Прими же эту сладость и позор!
Укрыто наше ложе вязкой тьмою,
И звуки глохнут в зыбкой тишине.
Лишь тяжкий вздох в могильной глубине
Нарушит единение с тобою.
Червей могильных сладки поцелуи,
И вечно длится жизнь там, где их пир.
Прими же этот дар в свой тесный мир,
Подставь нутро под ледяные струи.
Не можешь ты молиться и кричать,
Дрожа на ложе страсти подо мною.
Я вскормлен был тлетворную землёю,
Мне сладко здесь тобою обладать.
На пике наслажденья в её грудь
Вонзится острый жертвенный клинок;
Короткий вскрик, агонии рывок —
В тебя вольётся моя алчущая суть.
В том — единенье смерти и любви,
Порока и небесных откровений.
И святость запредельных наслаждений
Стекает алым из твоей груди.
И жизнь — такая малая цена
За бездны, что со мною ты познала,
Плоды греха навек в себя впитала
И не раскроешь тайны никогда.
ПО ТУ СТОРОНУ СНА♦
ДЖОН ГОСВОРТКАК ЭТО СЛУЧИЛОСЬ
JOHN GAWSWORTH
HOW IT HAPPENED
1934
Несчастный безумец, Стэнли Бартон, мёртв. Возможно, читатели помнят его процесс; а возможно, и нет — такие сенсационные происшествия привлекают внимание ненадолго.
Весь день напролёт несчастный смотрел в окно своей камеры, и было заметно, что взгляд его постоянно устремляется к маленькой рощице, видневшейся прямо на горизонте. Иногда, особенно в жаркие дни, он впадал в буйство, и тогда принимали обычные меры, чтобы он не причинил вреда себе или окружающим.
Через некоторое время, после одного из таких припадков, он умер, оставив нижеследующий отчёт о своём преступлении, который, кажется представляет определённый интерес для психопатологов и криминалистов и потому заслуживает публикации.
Ты спятил, парень? Нет! Хотелось бы спросить, какого дьявола тебе известно. Тебя проверяли? Когда-нибудь все нервы и фибры твоего тела натягивались и сжимались так, как будто они вот-вот разорвутся? Знаешь о том маленьком комке над правой бровью? Думаю, там и есть главная слабина. Я тебя проверю. Вот та-а-ак. Ага! Я так и думал. Заберите его в дурдом. Он умом слабоват. Подумать только, со мной такое не пройдёт! Нет! Потому что я силён — ох! — просто неуязвим. Я выдержал их все — от макушки до пяток, я испытал их все по очереди, и всё в порядке и по-настоящему крепко. И теперь я борюсь с Ними, а Они ломают все по очереди, и большие, и даже маленькие — которые, кажется, ничего не значат, пока их не сломаешь. И потом Они посадили меня сюда, где я должен был стать Королём, поскольку у меня сломаны все, а у других только один или два. Иногда они лечатся, и тогда они уходят, но швы неровные, они трутся и страшно мучают меня, потому что никак не зарастают.
И ещё — я помню. И поэтому меня все равно ломают.
Знаешь, это сделал мой брат. Он был всему причиной. Понимаешь, я с самого начала его ненавидел. Он был на несколько лет старше меня, и его звали «Красавчик». Он был высокий, симпатичный, и он нравился девушкам. Была одна девушка, которой он особенно нравился — девушка, которую я любил. Ее звали Марджори, и она была очень милая. Но я не возражал, что он ей нравится. Понимаешь, я был согласен ждать; дело в том, что я маленький и смуглый, но я-то знал, что я гораздо лучше. Однажды, когда пришла Марджори, я так и сказал брату.
— Черт побери! — взревел он. — Ему хватает наглости зависать там, где его видеть не хотят! Верно, Марджори? — и они оба рассмеялись. — Исчезни, — сказал он, и они развернулись и пошли прочь от меня.
Тогда мы жили в центре Суррея, и каждый вечер в половине девятого мой брат проходил по полю к краю нашего сада, и встречался с Марджори там, в рощице, видневшейся на горизонте. Я знал, куда он ходил каждую ночь, потому что я следил за ним и наблюдал за их играми из секретного места на дереве. Скажу тебе, я был проворный — шустрый, как кот.
И вот, однажды вечером вскоре после нашей ссоры я прокрался туда следом за братом. Я решил, что больше не люблю Марджори: она так грубо посмеялась надо мной. В сумраке она не могла рассмотреть, кто идёт, и заслышав шаги, выбежала из зарослей, чтобы встретить меня — она приняла меня за брата. Она была глупа, и я не стал терять время. Я зарезал ее разделочным ножом, который взял в буфете на кухне и принёс с собой, спрятав под курткой. Это было ужасно смешно. Она визжала, ныла, потом повалилась лицом вперёд и лежала тихо. Я выбросил нож в кусты. «Надо же! Марджори, как ты забавно выглядишь!» — сказал я, оттащив ее за волосы в тёмное место. Потом я с помощью крюка и молотка (я их припас заранее) приколотил ее к своему дереву. А дальше я накинул ее короткий жакет на покрасневшую блузку так, чтобы не было видно железного крюка, торчавшего из груди. Я просто наслаждался происходящим. «Ты больше не станешь надо мной смеяться, Марджери?» — я развеселился и хорошенько пнул ее, и она покачнулась от удара.
Времени оставалось немного — вскорости должен был явиться мой брат, так что я взобрался по стволу на свою особую ветку и покрепче привязал к ней принесённую верёвку. Потом я сделал на конце свободную петлю, вторую сделал чуть повыше, и вбил ещё одну скобу в ствол дерева в трёх футах над тем местом, где я привязал верёвку к ветке. Понимаешь, я был совершенно уверен, что я лучше — и лучше знаю, что делать. Я спрятался на дереве, держа в руках моток верёвки, и стал ждать.
Вскорости появился мой брат.
— Марджори! — позвал он. — Марджори!
Я хотел рассмеяться — это было так смешно! А потом он, должно быть, увидел ее платье, потому что вскрикнул от радости:
— Вот ты где! — Он оказался прямо подо мной. Ты не поверишь, как это было просто! Как метать кольца на ярмарке! Хлоп! Петля оказалась над его головой — в яблочко! Удавка сжала его шею. Я вскочил на ноги и, прижавшись спиной к стволу, стал медленно тянуть верёвку вверх, через скобу. Брат внизу бился что было сил; руки цеплялись за шею, ноги колотили по воздуху. О, это было чудесно! Я никогда не был так счастлив. Я спустился вниз и посмотрел на парочку. Марджори молчала, ее голова свесилась вперед, а руки бессильно повисли; но мой брат все ещё шевелился. Его глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит. Он стал пунцовым и захрипел.
— Ему хватает наглости зависать там, где его видеть не хотят! Верно, Марджори? — сказал я.
Но Марджери, кажется, не поняла. Конвульсии прекратились, и наступила тишина, прекрасная тишина. Тело на верёвке слабо покачивалось под действием собственного веса. Я посмотрел на неровную землю, ноги моего брата оказались в трёх футах от поверхности.
— Исчезни! — сказали и присвистнул.
Потом я развернулся и ушёл.
Впервые рассказ был опубликован в антологии Thrills (London: Associated Newspapers, 1936). Стоит сказать, что в начале 2019 г. в серии «Библиотека Джона Госворта» выйдет полный русский перевод антологии. Предлагаем всем интересующимся время от времени следить за авторской колонкой Александра Сорочана на сайте «Лаборатории фантастики»: https://fantlab.ru/user37161/blog.
РОБЕРТ БЛОХТЁМНЫЙ ДЕМОН
ROBERT ВЕОСН
THE DARK DEMON
1936
До сих пор это не было предано бумаге — подлинная история смерти Эдгара Гордона. На самом деле никто, кроме меня, не знает, что он мёртв; люди постепенно забывают о странном тёмном гении, чьи жуткие рассказы когда-то были очень популярны среди любителей фантастических историй. Возможно, свою роль в этом сыграли его поздние, так оттолкнувшие публику, работы, — кошмарные намёки и диковинные фантазии его последних книг. Многие заклеймили экстравагантно сформулированные тома работой безумца, и даже его корреспонденты отказались комментировать некоторые из неопубликованных вещей, которые он им присылал. Именно тогда его таинственная и эксцентричная личная жизнь не была достойно оценена теми, кто знал его в дни раннего успеха. Какая бы на то ни была причина, он и его творения были обречены на забвение миром, который всегда игнорирует то, что не может понять. Теперь все, кто помнит его, думают, что Гордон просто исчез. Это хорошо, учитывая своеобразный путь, избранный им, чтобы умереть. Но я решил рассказать правду. Понимаете, я достаточно хорошо знал Гордона. Я был, сказать по правде, последним из его друзей, и б