Я пронзительно закричал, и бросился бежать что есть духу. Уилл обернулся. «Господь, помилуй нас!» — услышал я его крик, и он рванулся следом за мной.
Из тени вышло нечто. Оно было подобно мифическому гиганту. Я буквально застыл на месте, но, когда оно приблизилось ко мне, я развернулся и побежал. В его руках я разглядел что-то, похожее на скомканную ткань. Уилл бежал на несколько десятков ярдов впереди меня. Позади, безмолвное и огромное, двигалось это ужасное создание.
Мы приближались к выходу из парка. Я оглянулся через плечо. Создание стремительно надвигалось на нас. Но мы ещё могли оторваться. В сотне ярдов находились ворота, а за ними безопасность освещённых улиц. Удастся ли нам? Оставалось каких-то пятьдесят ярдов, но я чувствовал, что грудь моя сейчас разорвётся. Расстояние сокращалось. Ворота были совсем рядом… Мы вырвались на улицу; вскоре я остановился и оглянулся, чтобы оценить обстановку. Преследователь исчез.
— Хвала небесам! — ахнул я, пытаясь отдышаться.
— В такой жуткой переделке нам ещё не приходилось бывать, — заметил Уилл через некоторое время.
Я ничего не ответил на это. Мы направлялись к гостинице. Я был огорошен недавними событиями, и хотел поразмыслить о них наедине с самим собой.
Следующим утром, когда я в унылом расположении духа пытался расправиться со своим завтраком, зашёл Уилл. Он опустился напротив, и мы долгое время в молчании стыдливо поглядывали друг на друга. Наконец он вымолвил:
— Ну и трусы же мы!
Я промолчал. Это было абсолютной правдой; и осознание этого давило на меня свинцовой тяжестью.
— Послушай! — сказал мой друг резко и сурово. — Мы должны довести это дело до конца, хотя бы для своего собственного успокоения.
Я нетерпеливо взглянул на него. Казалось, его решительный тон, наполнял меня мужеством и давал новую надежду.
— Что мы должны сделать в первую очередь, — продолжил он, — так это тщательно осмотреть проклятого мраморного божка, дабы удостовериться, что это не чьи-то гнусные штучки — не исключено, что статую можно каким-то образом двигать, и некто просто-напросто играет с нами.
Я встал из-за стола и подошёл к окну. Накануне выпало много снега, и землю покрывал ровный белый слой. При взгляде на него, меня посетила внезапная идея, и я быстро повернулся к Уиллу.
— Снег! — воскликнул я. — На снегу должны были остаться следы — если действительно есть кто-то, кто мог их оставить.
Уилл смотрел на меня с недоумением.
— Вокруг статуи, — пояснил я. — Если мы пойдём туда сейчас, мы ещё сможем их застать.
Он понял мою мысль и поднялся. Несколько минут спустя мы торопливо шагали по направлению к парку. Ноги стремительно несли нас к месту назначения. Когда мы дошли до статуи, я издал изумлённый возглас. Над пьедесталом вздымалась фигура, идентичная той, что преследовала нас накануне. Она стояла там, недвижная и безучастная, устремив незрячие глаза в пространство.
Лицо Уилла светилось от предвкушения разгадки.
— Видишь, — сказал он, — статуя вновь вернулась на своё место. Она не могла сделать это сама по себе, а, значит, мы увидим по следам, сколько мерзавцев участвовало в этом деле.
Он двинулся вперёд по снегу. Я последовал за ним. Достигнув пьедестала, мы тщательно осмотрели землю; но, к нашему удивлению, снег вокруг него был нетронут. Затем мы переключили внимание на саму статую, но Уилл, и раньше довольно часто разглядывавший её, после тщательных поисков, не обнаружил ничего подозрительного.
Я буравил статую взглядом, полным гнева — потому что теперь, когда мой разум вновь пришёл в рациональное состояние, я бы не признался даже самому себе, что то, что мы видели в темноте, было чем-то большим, чем маскарад, призванный внушить людям, что они действительно наблюдали мёртвый холодный мрамор, сошедший со своего постамента.
В ясном свете дня статуя была всего лишь недвижным мраморным изваянием, изображающим какое-то божество. Какое именно, я не мог понять; я спросил об этом Уилла, но в ответ тот только покачал головой.
В высоту она достигала восьми футов, а может, была чуть меньше. Лицо было большим — под стать самой статуе — и несло на себе печать абсолютной жестокости.
Над её лбом возвышался большой, имеющий странные формы головной убор, высеченный из какого-то чёрного как смоль минерала. Тело было изваяно из цельной глыбы молочно-белого мрамора и облечено изящно ниспадающим прямым одеянием, подвязанным на уровне талии узким чёрным поясом. Руки непринуждённо свисали вдоль тела. В правой была зажата скомканная ткань аналогичного поясу оттенка; левая была свободна и наполовину сжата.
Уилл говорил об этой статуе, как о статуе бога. Однако теперь, когда мои глаза перебегали от одной её детали к другой, у меня возникли сомнения, и я сказал ему, что он, возможно, ошибается в отношении предполагаемого пола статуи.
На мгновение он казался заинтересованным, но затем мрачно заметил, что не видит разницы в том, бог-мужчина или бог-женщина перед нами. Суть дела заключается в одном — была ли у изваяния возможность сойти с пьедестала, или же нет.
Я с укоризной посмотрел на него.
— Неужели ты действительно собираешься верить в этот глупый предрассудок? — увещевал я.
Он угрюмо покачал головой.
— Нет, но можешь ли ты как-то ещё объяснить события прошлой ночи — с иной точки зрения?
На это я не смог ответить ничего путного и потому придержал язык за зубами.
— Жаль, — вздохнул Уилл, — что мы практически ничего не знаем об этом боге. Лишь два человека могли бы просветить нас по этому вопросу, но, увы, оба они мертвы — умерщвлены бог весть кем!
— Что это за люди? — спросил я.
— Ах, да, конечно. Я совершенно забыл, что ты не сведущ в местных хрониках. Так вот: в течение нескольких лет здесь жил старый индийский полковник, прозываемый Вигманом. Он был чудаковатым старым тупицей, и совершеннейше не желал иметь никаких дел с кем-либо из горожан. Фактически, за исключением старого слуги-индуса, он и не виделся ни с кем. Около девяти месяцев назад он и его слуга были найдены убитыми с особой жестокостью — задушенными, как постановили осматривавшие их тела врачи. И самое удивительное во всём этом деле, что в своей последней воле полковник оставил всё своё огромное имение гражданам Т., дабы они использовали его как парк.
— Я не ошибся, ты сказал, что они были задушены? — сказал я и вопросительно посмотрел на Уилла.
Он рассеянно взглянул на меня, и тут его лицо осветилось светом понимания. Он выглядел испуганным.
— Юпитер! Так ты полагаешь…
— Именно, старина. Все убитые в недавнее время люди были задушены — на это указывают характерные отметины на их телах, так мне рассказывали. Есть и другие вещи, которые указывают на то, что моя теория верна.
— Какие?! Ты действительно считаешь, что полковник встретил свою смерть в тех же руках, что и…
Он не закончил.
Я утвердительно кивнул.
— Что ж, если ты прав, то как быть с временных! промежутком между убийством полковника и его слуги и Салли Морган. Прошло семь месяцев, не так ли? — и за всё это время ни одна живая душа не пострадала. Но теперь… — он многозначительно всплеснул руками.
— Это лишь одному Богу ведомо, но уж точно не мне, — ответил я.
Некоторое время мы обсуждали этот вопрос, мусолили все его мельчайшие детали, но так и не пришли к какому-либо удовлетворительному решению.
На обратном пути в город Уилл показал мне крошечный кусок белого мрамора, который он тайком отколол от статуи. Я внимательно изучил его. Да, это действительно был мрамор, и уверенность в этом вселяла в нас мужество.
— Мрамор как мрамор, — сказал Уилл, — и смешно предполагать, что он может быть чем-то иным.
Я не пытался отрицать это.
В последующие дни мы вновь посещали парк, но это не принесло никаких результатов. Статуя оставалась такой же, какой и была тем снежным утром.
Прошла неделя. И вот, одной поздней ночью, нас оглушил ужасающий вопль, сопровождаемый рыданиями, исполненными глубочайшей агонии. Он завершился глухим клокотанием, а затем всё стихло.
Без колебаний мы схватили револьверы и зажжённые свечи, а затем выскочили из наших комнат к большой входной двери. Мы спешно распахнули её. Ночь снаружи была очень тихой. Шёл снег, и земля была покрыта плотным белым покрывалом.
Поначалу мы ничего не увидели. Затем мы различали фигуру женщины, лежащей на ступенях, ведущих к двери. Выбежав, мы подхватили ее и внесли в холл. Там мы узнали в ней одну из наших горничных. Уилл отдёрнул её воротник и обнажил горло, показывая мне протянувшиеся по нему синюшные полосы.
Он был очень серьёзен, и его голос дрожал, пусть в нём и не было страха, когда он обратился ко мне.
— Нам нужно одеться и пойти по следу, пока его не замело; времени на промедление нет, — он ухмыльнулся. — На сей раз не думаю, что нам придётся убегать.
В этот момент появился управляющий. Увидев девушку и услышав наш рассказ, он впал в ступор от страха и удивления, и не мог сделать ничего, кроме как беспомощно заламывать руки. Оставив его с телом, мы пошли в наши комнаты и быстро оделись; затем вернулись в холл, где обнаружили толпу суетящихся вокруг бедной жертвы.
Я услышал доносящиеся из бара голоса, и, проскользнув внутрь, обнаружил, что некоторые собравшиеся там мужчины возбуждённо обсуждают случившуюся трагедию. Когда они повернулись ко мне, я воззвал к ним, чтобы узнать, не найдётся ли среди них добровольца, чтобы сопровождать нас. Вперёд сразу же вышел крепко сложенный молодой человек, а затем, после секундного колебания, двое пожилых мужчин. Поскольку теперь для исполнения нашего плана было достаточно людей, я велел мужчинам раздобыть тяжёлые палки и принести фонари.
Как только они были готовы, мы отправились на дело: первыми шли мы с Уиллом, за нами, держась кучкой, мужчины. Ночь не была слишком темна — казалось, снег наполнял её светом. Когда мы дошли до нижней части Хай-стрит, один из мужчин издал короткий вздох и указал вперед.