все дальше отдалялись от цивилизованных мест, и к концу второго перехода ступили в столь глухие места, что почувствовали себя в некотором роде первооткрывателями. К гордости учёного-исследователя примешивалась некоторая доля страха, ощущение одиночества. Как будто во вселенной ничего не существует, только мы, наш путь и бесконечная пустыня. Все притихли под впечатлением момента. Жуткую тишину нарушали лишь песчинки, шуршащие под ботинками.
Вдалеке между барханами что-то блеснуло в лунном свете. Джеймс наверняка заметил это, но, поскольку неизвестный объект лежал на нашем пути, обращать внимание группы на него не стал. Через пару часов пути разгадка пришла сама собой. Среди песков лежал автомобиль, точнее, все, что от него осталось. Это был кузов, мятый и битый. Металл поблёскивал в свете фонарей, краска почему-то отсутствовала. Внутри салона исчезли все неметаллические детали. Штампованные диски были разбросаны вокруг. Резиновых шин тоже не было. Весь песок вокруг имел какой-то прилизанный вид, песчинка к песчинке. И ни чахлого кустика, ни другого представителя флоры и фауны.
— Мародёры знатно поработали, — заметил Владимир, один из инженеров.
— Да вот только на мародёров не похоже, и места глухие, — возразил Джеймс. — Зачем им дешёвый пластик салона, старые шины и содранная с кузова краска? Ведь металл — самоё ценное, а его оставили. Здесь что-то другое, только вот что?
— Хватит об этом, какое нам дело? Предлагаю продолжить путь, — сказал я. — Все равно мы не в силах разгадать загадку, а до утра оставаться здесь мы не имеем права. Впереди ещё немало километров пути. Стоит поторопиться.
Очарование ночи было нарушено таким пошлым предметом, как кузов старого русского автомобиля, благоговение перед первозданной пустыней ушло. Все активно обсуждали нашу находку, строили предположения и гипотезы. Оставшийся до большого привала путь проходил без происшествий. К утру мы отмахали тридцать километров.
К рассвету мы вышли к скале, одиноко торчащей среди песков. Огненный шар солнца поднимался все выше, предвещая жаркий день. Подойдя к скале, мы были удивлены ее видом. Гладкая, как будто мытая, она чуть ли не блестела в лучах.
— Все это очень странно, — отметил Джеймс. — Вылизанная машина, теперь вот кусок породы. Не знаю, что и думать.
Однако дальше идти мы не решились. Все выбились из сил, было решено остановиться на весь день и часть ночи, и выйти на маршрут засветло. У подножия скалы было прохладнее, однако навес мы все равно установили, ибо Солнце, взойдя в зенит, лишило бы нас спасительной тени.
Плотно позавтракав, мы с Джеймсом принялись изучать карту, остальные члены экспедиции легли спать. Проблем с языком у нас не было. Джеймс был англичанином, а я сносно владел английским. Судя по карте, мы были близки к середине маршрута. Пока все шло по плану, кроме сопровождающей нас тишины и других странностей, но напрямую они нас не касались, и обсуждать их я считал излишним.
— Завтра мы достигнем полностью песчаной местности, — объявил я. — Придётся идти по песку без намёка на твёрдую почву, как было до этого. й ставить лагерь тоже на песке. Это, конечно, дополнительные неудобства, но не более.
— Меня все-таки волнует живность этой чёртовой пустыни! Кто здесь так похозяйничал? Что за зверь? Скажу честно — я очень рад тому, что половина пути позади, — начал Джеймс.
— Только вот не надо нагнетать нервозность, накаляя атмосферу в коллективе. Не все хорошо, как кажется. Тишина пугает всех, поэтому не нужно поднимать панику среди наших людей, — прервал его я. — По приезду я сообщу куда надо. Пусть высылают биологов, экологов. Они займутся этим делом. Мы продолжим исследования и закончим экспедицию.
Солнце клонилось к закату. Становилось прохладнее, легче дышалось. Мы поели нехитрой походной снеди и легли спать.
Проспал я, наверно, часов шесть. Над пустыней беспредельно властвовала ночь. Её прорезал дикий крик. Спросонья я начал метаться по лагерю. Все вскакивали со своих мест, чертыхаясь и ничего не понимая. Крики продолжались, и столько в них было боли и мучений, что нам стало жутко. Послышался топот, большой табун степных диких лошадей промчался мимо. Они чуть не смели наш лагерь, лишь чудом не затоптав нас, пробежав мимо в каких-то десяти метрах!
Жуткие вопли прекратились, однако спать никто не шёл. Всем было нехорошо, как говорится, на душе словно кошки скребли. За стихнувшими криками и топотом копыт пришла такая ужасная и звенящая тишина, что нервное напряжение висело в воздухе, предчувствие чего-то неведомого и страшного усилилось до предела. Нервы у всех сдавали, никто не решался нарушить гнетущее безмолвие. Тьма обнимала нас, но эти объятия были совсем не добрыми. Что-то затаилось в этом, столь родном для него, мраке и выжидало. Казалось, ещё немного, и мы будем поглощены самой темнотой.
Усилием воли, стряхнув оцепенение, я нарушил вызывающую страх и омерзение тишину:
— Вот так ночка выдалась!
Все сразу зашевелились, и лагерь ожил. Напряжение спало, однако зловещее предчувствие, будто бы за нами следят из тьмы, никуда не исчезло. Нужно было спать, набираться сил, и я ещё долго не мог заснуть. Впечатления от жуткого воя терзали меня, мешали забыться. Но всему приходит конец — пришёл и моим мучениям. Я уснул тяжёлым сном.
Хорошо выспаться вновь не вышло. Джеймс тряс моё плечо, знаками показывая, чтобы я не вздумал поднимать шум и прислушался. В мёртвой тишине я услышал плач и бормотания.
— Тьма грядёт! Чёрные пески поглотят меня! Йа! Йа! Йа! Шаб-Ниггурат! — звучали стенания.
Кто-то из наших коллег явно бредил, не выдержав напряжения сегодняшней ночи. Я поднялся. Захватив фонари, мы направились на зловещие всхлипы, ориентируясь по звуку в полной темноте жуткой пустыни.
В десяти шагах от нас, скорчившись, сидел Владимир. Я узнал его по голосу. Продолжая бормотать бессмыслицу, он оставался неподвижен. Подойдя, Джеймс направил луч фонаря ему в лицо. Увидев безумный взгляд, мы невольно отшатнулись. Владимир же вскочил и бросился на Джеймса, выбив фонарь из рук проводника.
Я никак не ожидал такого поворота. Сумасшедший прекратил борьбу и бросился бежать в пустыню.
— Тьма поглотит вас! Поглотит меня! Йа! Йа! Йа! Шаб-Ниггурат и ее младые! Благослови своего слугу! — кричал Владимир, убегая во тьму пустыни.
Глупо было преследовать безумца в кромешной темноте. Мы не сдвинулись с места, понимая всю тщетность наших усилий вразумить его. Сейчас мы ничем не могли ему помочь, и рисковать потеряться во мраке, вдали от лагеря, мы не имели права. Откровенно говоря, ужас сковал нас, мы просто, по-человечески, испугались. Мы вернулись в лагерь и легли досыпать. Утром, когда Солнце взойдёт, мы отправимся на поиски коллеги.
Но эта ночь никак не хотела отпускать меня из своих когтей. Едва провалившись в объятия Морфея, я попал в иной мир. Мне снился на редкость реалистичный сон.
Я увидел мир без света Солнца. Это была странная планета вечной ночи, полностью покрытая песком. Царство пустыни и мрака. Три спутника гигантского космического тела отражали свет далёких звёзд, и тогда, в редкую ночь, поверхность далёкой планеты начинала мерцать, словно серебряное украшение в лунном свете и руках ювелира. Три луны раз в год всходили над горизонтом и отражённым мертвянным светом озаряли бескрайние пески гиганта. Размер планеты был сопоставим с Юпитером. Но удивителен был песок тех иномировых пустынь — чёрного цвета, словно антрацит. Теперь было ясно, как такая большая планета, где-то в системе недалеко от Бетельгейзе, смогла избежать внимания наших учёных-астрономов. Подобно чёрной дыре, антрацитовый песок поглощал свет и не отражал его. И только в такую ночь, как сегодня, серебряный свет немного освещал поверхность самой великой, без сомнения, космической пустыни. Я будто воспарил над ней и наблюдал.
Внизу разворачивалось омерзительное действо. Обычным зрением я бы ничего не увидел. Однако во сне я смотрел как бы вглубь планеты, словно подо мною не чёрная пустыня, а прозрачное стекло. Весь гигант был покрыт сетью подземных ходов и туннелей. В омерзительных норах кипела жизнь, противоестественная в глазах человека.
Я понял, что стал свидетелем какого-то богопротивного и недоступного нашему пониманию ритуала, повторяющегося через промежутки времени, ничтожно малые в космических масштабах, но долгие для человека. В тёмных туннелях чёрные чудовища двигались, словно пиявки в воде, сливаясь и разделяясь между собой. Умом я понимал, что, несмотря на свой фантастический внешний вид — что-то среднее между червём и скатом — антрацитовая тварь являлась разумной. Бессчётное число песчаных скатов копошилось в фантасмагорическом ирреальном танце. Когда крупная тварь встречала меньшую по размеру, то, сливаясь, она поглощала ее, образовывая ещё большее чудовище.
Это была великая жатва. Я чувствовал муки поглощённых отродий. Также мне было открыто ликование крупных пожирателей. Это была великая охота, грандиозный пир, где стол — целая планета. Какое банальное объяснение у такого монументального действа, всего лишь большая трапеза, подумалось мне. Однако я ошибался — пиршество было лишь частью иномирового спектакля.
Присмотревшись, я увидел множество огромнейших созданий. Эти песчаные скаты отличались колоссальными по земным меркам размерами, сопоставимыми с размерами самых крупных животных Земли, вплоть до голубого кита. Я пристально следил за одним из таких исчадий, пока он двигался по коридору шириной метров пятнадцать, подчинённый своему внутреннему ритму.
Некоторое время спустя огромная тварь повстречала своего двойника.
Я с нетерпением ожидал, кто пожрет другого при внешнем примерном равенстве, предвкушая битву двух титанов. Подземные ходы пересекались, и траектории колоссальных созданий совпали. Я увидел, как два существа, похожие на огромные покрывала, слились воедино, заполонив пространство пещер на многие метры вокруг.