Я соскучился по темноте! Хочется увидеть настоящую ночь. Периодически идёт дождь кипятка. Скафандр работает на пределе возможностей. Он не рассчитан на долгие прогулки по аду. То, что он до сих пор справляется — само по себе чудо.
У меня с собой достаточно мяса (спасибо тебе ещё раз, Серёг), вспышки я пережидаю в небольших гротах. Здесь температура ниже и есть конденсированная вода без сернистых примесей.
Сколько я уже прошёл? Сотню километров, две, три, полтысячи? Жаль, нет счётчика. Система связи теперь уламывает сигнал даже сквозь вспышки. Цель совсем близко! Ещё один решительный рывок, и я буду на месте. Но хватит ли сил? Тело истощено, сердцу тяжело толкать кровь. Местная гравитация в разы сильнее земной — суставы ноют нестерпимо. Пальцы на руках опухли, дёсны постоянно кровоточат; я потерял несколько зубов. Я терплю, чтобы не сдохнуть.
Хочется обнять дочь и поцеловать жену; жаль я так и не сумел найти нужных слов, чтобы помириться перед экспедицией. Хочется погладить своего пса, опрокинуть пару стаканчиков в компании старых друзей. Но этому не бывать! II дело не в разделяющих нас триллионах километров вакуума, нет. Они умерли. Корабль летел сюда восемьдесят шесть лет, надеяться на встречу с кем-то из прежней жизни — глупо. Но чёрт подери, как же эго больно осознавать, что все, кого ты любил, давно ушли на корм червям. И ради чего? РАДИ ЧЕГО?!
Эта планета неспособна стать вторым домом человечеству, я не встретил здесь и намёка на жизнь. Миллиарды долларов, восемьдесят шесть лет пути и пять загубленных жизней. Всё в бездну, всё в пустоту! Скорее бы уже разобраться с природой этого чёртового сигнала и спокойно уйти… Да, я хочу умереть! Прости меня, Господи!
Восемьдесят четыре градуса по шкале Цельсия. Зенит! Наконец-то я на дневной стороне. Симфония раскалённой смерти: кипящие серные озёра, вулканы и гейзеры.
Я стою на раскалённом плато и не могу понять, куда идти дальше. Сигнал здесь очень сильный, и система связи показывает, что источник где-то рядом. Но где? Сколько хватает взгляда — кругом вижу лишь кромешный ад. Ничего похожего на антенну или излучатель. Если только не…
Догадка оказалась верна! Логично, что для размещения передатчика поверхность планеты здесь слишком нестабильна. Если аппаратура достаточно мощная, сигналу не помешают десятки метров почвы и камней.
Три часа поисков: я нашёл вход! Едва заметная щель в породе, но достаточно широкая, чтобы в неё протиснулся человек в скафандре.
Термометр показывает пятьдесят девять градусов по шкале Цельсия. Температура снижается при спуске. Тоннель, судя по всему, имеет естественное происхождение.
Лампочка в налобном фонаре перегорела. Довольствуюсь слабым ремонтным фонариком на запястье. Температура — тридцать пять градусов по шкале Цельсия. За ненадобностью убираю шлем; так гораздо лучше! Воздух пахнет дождём и разогретым шифером. Уже кое-что.
Свод тоннеля становится выше. Теперь не нужно ползти на карачках, могу встать. Мне кажется, я слышу чей-то голос. Вернее не голос — зов. Списываю это на галлюцинации: в конце концов, я слишком долго обходился без нормального сна и пищи, сутки напролёт шёл под щедрым напором ультрафиолета и рентгеновского излучения. Должно быть, я получил смертельную дозу радиации, ибо защитные системы скафандра в последние дни постоянно сбоили.
Я пытаюсь думать о чём-то отвлечённом, но зов никуда не уходит: он не становится сильнее или слабее, он просто есть! Это похоже на плач, на мольбу о помощи, которая колет тебя в самую душу. Как же я устал… Жду не дождусь, когда всё это закончится.
Фонарик больше не нужен: снизу в тоннель проникает красноватое свечение, его вполне достаточно для освещения. Больше никаких поворотов, свод уходит вниз под небольшим наклоном; ещё несколько сотен метров, и я оказываюсь в просторном гроте. Стены пульсируют красным светом, датчик биологической активности молчит. Это какая-то флуоресцирующая порода. Ещё несколько шагов, под ногами хрустит. Кости… Человеческие.
Вот это неожиданность! Конечный пункт путешествия — кладбище: на берегу огромного подземного озера лежат кости, сотни скелетов! И я уверен, ещё больше лежит на дне.
Сканер биологической активности подтверждает мои догадки: в воде полно бактерий, характерных для «кишечной фауны» человека.
Нашёлся и источник сигнала: эго причудливым образом соединённые между собой скафандры. Есть здесь современные — похожие на мой, есть диковинные анахронизмы, кажется, сделанные из бронзы. Есть здесь и совершенно невообразимые защитные костюмы, собранные из десятков обособленных металлических пластин: стоит поднести к ним руку, они тут же раскрываются как цветочный бутон. Нашёл разобранную брезентовую палатку, собрал. Немного отдохну и займусь изучением этого жуткого места.
Снова зов! Кто это, что ему от меня надо? Я чувствую что-то чужеродное, неживое. Оно умоляет, беззвучно плачет, стенает о каком-то неведомом горе. Пока что держусь, но чувствую, оно скоро сведёт меня с ума.
Я изучил жуткий «радиопередатчик»: программные модули сотен скафандров превратили в единый сервер-антенну, транслирующий одну и ту же информацию: координаты звёздной системы и информацию о небесных телах. Не могу понять как, но светящаяся красная порода подзаряжает аккумуляторы скафандров; к пульсирующим стенам пещеры тянутся провода и бог его знает что ещё. По всей видимости, порода ещё и усиливает сигнал!
Все эти люди… Они прилетели сюда умирать. Но зачем? И о чём, чёрт подери, просит меня этот грёбаный зов, что этой с раной планете от меня нужно? Что? Что? ЧТО?
Проверка записи! Раз-раз! Я провёл восемь часов в одном из оставленных скафандров. Совершенно удивительная вещь: реагирует на тепло и движение, запрограммирована автоматически принимать человека. Модуль управления распознаёт речь, русский язык он считает старинным и вымирающим, но программная надстройка работает и с ним. Крайняя дата контакта с прежним хозяином скафандра, неким Ар игрой Мекератом, датируется четвёртым марта три тысячи сто первого года. Какая-то нелепица… Что же это выходит? Аргир Мекерат прилетел сюда спустя тысячу лет после нашей миссии? Но как? Должно быть, мы отклонились от курса и плутали в космосе все эти годы. О нас все забыли, похоронили давным-давно, но безымянная планета продолжает привлекать людей, как фонарь привлекает мотыльков.
He знаю, сколько времени прошло. Я не ел и не спал: бросил все силы на изучение записей со скафандра. Приятно знать, что я не сошёл с ума: в своих наблюдениях Аргир Мекерат рассказывает о некоем «плаче пустоты», который зовёт его — заполнить «безжизненный абисс». Это странное чувство: слышать голос человека из будущего, который умер раньше тебя самого. Время и пространство сошли с ума! Я настолько устал, что хочется выблевать душу.
Сижу на берегу озера: в красном зареве флуоресцирующей породы его гладь кажется чёрной. Доедаю полоски сушёного мяса. Брюквин! Ты спас мне жизнь, путь к источнику сигнала — наша общая заслуга.
Я пытаюсь обдумать слова Аргира Мекерата, разложить всё по полочкам. Этот передатчик, скелеты вокруг, тухлая вонь от озера, зов… На ум приходит только одна мысль: мы зачем-то должны здесь умереть, и я с радостью эго сделаю. Вот только дождусь, пока скафандр Мекерата переведёт все записи на русский язык. Перед тем, как уйду, хочется знать всё.
Девяносто шесть часов записей. Все эго время плакала пустота. Тысячелетние исследования так ни к чему и не привели: космос стерилен, мы в нём одни! Вселенная устала ждать, эта планета готова зачать… Её зов — это мольба о помощи. Во вселенной человеку одиноко, но это одиночество — величайшая награда! На нас возложена великая миссия — стать прародителями новых цивилизаций, и я чертовски рад, что нахожусь в авангарде.
Слышишь меня, Брюквин? И ты здесь, со мной, твоя плоть накормит бактерий в озере. Эти микроорганизмы мы принесли с собой, наши тела станут для них пищей, и спустя миллионы лет, когда сумасшедшая звезда успокоится и перестанет вспыхивать, на поверхность выйдет жизнь! А пока этот момент не настал, она будет ждать здесь, в спасительном мраке подземного озера.
Я больше не могу сопротивляться зову, я ухожу к моим братьям и сёстрам! Тёмные воды примут меня, и ты, человек, что сейчас слушает эту запись: гордись собой, на тебя возложена великая миссия. Здравствуй и прощай, мой друг, встретимся в вечности!
ИЛЬЯ СОКОЛОВДОМ ХОЛОДА И ТЬМЫ
Мы проходили под сводами промёрзшей пещеры. Голоса внутри стихли уже давно. Снаружи сменялись минуты, размениваясь секундами дней, лет и веков…
Свечи глаз моей спутницы горели потусторонним обещанием того, что в конце будет хоть что-то хорошее. А катакомбы в снегах заманивали дальше и дальше…
За темнотою поворотов ютились другие путники, вмёрзшие в лёд-утробу, будто странные зародыши будущих призраков. Зрелище печальное и почти пророческое…
«Ты вообще знаешь, что с нами случится?»
Тихий вопрос моей спутницы заиграл тенями на стенах. Её взгляд продолжал подсвечивать нам дорогу. Я молча кивнул, но сам не понял — утвердительно или нет.
Коридоры пещеры ветвились, змеясь и словно насмехаясь над теми, кто брёл здесь до нас: несчастные искатели, забывшие о прошлом, глупые и самонадеянные…
Преодолев хлад новых переходов, мы набрели на Камни Морока, лежавшие друг на друге в центре угрюмой залы. Они лучились жёлтым светом, более мягким, чем взгляд моей спутницы…