Довольно прохладный вечер в Антарктиде
Ночью мне опять снилась Антарктида.
Земля Разумной Королевы Мод.
Создатели кристалла были по старомодному обстоятельны — на мне были утеплённые штаны, аляска с меховым воротником, тёплая шапка и рукавицы.
Следы на снегу были необычайно отчётливы.
Впереди меня шла женщина.
Ее следы были маленькими и неглубокими.
Сегодня я нашёл третий обронённый ею предмет.
До этого я нашёл изящный черепаховый гребень и заколку для волос из солнечного лазурита. Эти предметы выглядели совершенно новыми и ничем не пахли.
Сегодня я нашёл шахматную королеву из тёплой и тонкой кости.
Королева была чёрной.
Я засунул ее во внутренний карман куртки и двинулся дальше.
Стояло полное безветрие и из-за этого было не так холодно.
Я взошёл на небольшой холм, дальше тянулась бесконечная равнина, чей девственный наст был разрушен идеально точной прямой линией следов, словно они были оставлены андроидом, а не человеком.
Я спустился с холма и пошёл параллельно цепочке следов, чувствуя непонятную тоску в сердце.
Два месяца назад умер мой дед — последний из всех моих родственников — к сожалению, он не был богат, и мне досталась в наследство только небольшая коробка.
Там было несколько черно-белых инсталляций, жёлто-зелёный крест какой-то богом забытой страны (надпись на кресте я так и не смог разобрать) и этот кристалл, завёрнутый в белую материю.
Наклейка с кристалла была отклеена, и больше всего он напоминал стеклянную бусину неправильной формы туземных бус.
Таких кристаллов, наверное, не выпускали лет сто.
Когда я вставил его в разъем, я почувствовал необычайный холод, потом сильную волну тепла, и я испугался, что сейчас мой мозг расплавится, но наконец кристалл плотно вошёл в разъем, и я увидел южную оконечность Земли Отвратительной Королевы Мод.
Передо мной была цепочка следов.
Зачем дед хранил этот кристалл, я так и не понял.
Вообще-то, даже сто лет назад вряд ли кто-нибудь выпустил бы настолько скучный кристалл.
В нем не было ни крови, ни эротики, ни адреналина.
Кому могло прийти в голову просто-напросто идти по чьим-то следам в снегу?
Я попытался сдать его в антикварный магазин, но без маркировки его отказались взять.
Оценщик — грустный мужик лет пятидесяти — сказал, что кристалл был сделан примерно лет сто двадцать назад.
Работал он — как и все древние кристаллы — на энергии лунного света.
Поэтому их раньше и называли кристаллами Луны или лунными кристаллами.
Кристалл деда был абсолютно тусклым из-за долгого нахождения в коробке.
Я положил его за штору на подоконник и на какое-то время забыл о нем, пока как-то ночью, ложась спать, не увидел холодное синее свечение за шторой.
Я слез с кровати, отдёрнул штору — кристалл сиял каким-то мрачным и торжественным светом.
Я долго смотрел на него, охваченный каким-то странным сомнением, но потом, решив, что это просто какая-нибудь древняя стрелялка, вставил его в разъем, и моё сердце сковал ужасный холод.
Я шёл и шёл по равнине вслед за следами, оставленными словно бы ногой маленькой невесомой японской балерины.
Наконец кристалл отключился, и я открыл глаза.
Кристалл часов показывал половину шестого.
Я почистил зубы, отчаянно зевая, кое-как оделся.
Я накинул куртку-дождевик (всю эту неделю прогнозировали дожди) и вышел на улицу.
Шексна была необычайно чёрной, словно бы этот тусклый рассвет был рассветом сто тысяч лет назад.
Я пошёл вдоль реки, на набережной никого не было.
Повсюду валялись пустые водочные бутылки и обрывки бумажных цветов.
В ресторан «Танцующий эльф» я вошёл через восточную служебную дверь, прижав кристалл служебной карточки к разъёму двери.
В помещении для приёма товара никого не было, из десяти холодильников был заполнен только один.
На улице, у входа уже виднелось несколько женских силуэтов, но до половины седьмого было ещё десять минут, и я закурил первую утреннюю сигариллу, заклеив ее двумя гранулами Луны, чтобы наконец проснуться.
Докурив, я открыл дверь для приёма товара.
Первой сегодня оказалась совсем молоденькая девушка лет семнадцати, на руках она держала ребёнка, которому ещё не было и года.
Она положила его на электронные весы — вес был 5670 грамм, возраст 281 день, пол — женский.
Ребёнок был совершенно здоров, и я заплатил ей сколько следовало по тарифу.
Ребёнка я положил в холодильник, он был совершенно спокоен, даже не делая попытки заплакать.
Всего в этот день принесли девятнадцать детей, из которых мальчиков было двенадцать, что не очень хорошо, так как женское мясо ценится выше.
Я отправил мэйл на детскую ферму, чтобы они привезли больше девочек, чем мальчиков.
Грузовик должен был прийти около десяти утра.
Итак, утренний приём был закончен.
Я проверил температуру в холодильниках, все дети были ещё живы.
Я сделал температуру чуть повыше, чтобы дети дожили до вечера, когда их начнут готовить.
Я выбрал латте в кофейном автомате и взялся за книгу, которую я читал уже месяц.
Это была «Божественная комедия» Данте в оригинале.
Чтение давалось мне с трудом, даже с помощью кристалла итальянского языка.
Вечерний сменщик должен был прийти в шесть вечера, и, в принципе, до шести мне делать было нечего, только иногда проверять температуру в холодильниках да ждать грузовик с детской фермы.
Когда я читал про ледяной круг ада, раздался гудок грузовика, и я пошёл открывать ворота.
У ворот меня уже ждал водитель, держа в каждой руке по младенцу.
Все они были завёрнуты в чёрную материю.
Наконец все дети были погружены в холодильники, и грузовик уехал.
Я курил сигариллы, читал Данте и ждал сменщика.
День тянулся медленно как ожерелье из самоцветных камней.
Гранулы Луны наконец-то подействовали, и я впервые за долгое время почувствовал себя хорошо.
Я сидел у открытого окна, чтобы дым выходил наружу и не портил своим запахом младенцев.
Дым Луны был отчётливо жёлтым.
Наконец пришёл сменщик, мы проверили все холодильники, двое детей были уже мертвы, и мы достали их, чтобы отправить в разделочный цех.
У них были спящие умиротворённые лица.
Смерть стёрла с них всё детское и заполнила всё покоем.
Интересно, какие у них были имена, подумал я.
Моя смена закончилась, я попрощался со сменщиком и вышел на улицу.
На улице шёл тихий дождь, словно в медленном наркотическом сне.
Шексна была напоена сном.
Я пошёл вдоль реки, потом спустился вниз и под небольшим мостом закурил очередную сигариллу.
Гулять особенно мне не хотелось, и я пошёл домой, еда вроде ещё оставалась, и я решил не заходить в магазин.
Дома всё было также — признаки запустения и призраки неудачной жизни.
В холодильнике были яйца, венгерская салями и засохший французский батон.
Я сделал кофе и пожарил яичницу.
Еду я отнёс в гостиную и стал смотреть свой любимый канал «Investigation».
Я вообще люблю смотреть про всяких серийных убийц, сам не знаю отчего.
Просто нравится и всё.
В этот раз показывали передачу про Эстебана де Ла Розу, шахматного убийцу из Толедо, который оставлял на местах убийств шахматные фигурки.
Когда его поймали, у него оставалось всего лишь две белых пешки и белый слон.
Такие дела.
Ещё у Эстебана была привычка целовать свои жертвы в лоб, оставляя коричневый отпечаток губ (Эстебан пользовался коричневой помадой).
По-испански этот отпечаток назывался так красиво, что даже казалось, что эта фраза имеет смысл.
Когда ведущий рассказывал о грустном детстве Эстебана, которое было точно таким же, как и у всех других серийных убийц, фоном шли улицы Толедо, снятые при хорошем дневном свете.
Все жители города были нехорошо, бедно и как-то неладно одеты.
На всех лицах была печать неудовлетворённости и какого-то явственного несчастья.
Все женщины были сутулы и отчётливо некрасивы.
В общем, Эстебана можно было понять.
Завтра мне было опять в утреннюю смену, и я решил лечь спать пораньше.
Кристалл лежал на подоконнике, залитый тихим обесцвеченным светом Луны.
Я долго смотрел на него, испытывая странное нежелание вставлять его в разъем, но наконец я совладал с собой и почувствовал холодный ветер. Я открыл глаза — передо мной лежала бесконечная земля Прекрасноликой Королевы Мод.
Казалось, в пейзаже что-то неуловимо изменилось, но что, я не мог понять.
Я надвинул поглубже шапку, поневоле искривив губы от холода, и отправился в путь.
Ветер потихоньку заметал следы (интересно, это входило в планы создателей кристалла?).
Я пошарил в бесчисленных карманах куртки и нашёл большие чёрные очки, чтобы защитить глаза от снега.
В окровавленной дыбе — летучие рыбы.
Внезапно цепочка следов прервалась, и я застыл на месте как ребёнок, потерявшийся в ночном лесу.
Я прошёл чуть дальше, потом вернулся назад, описал небольшой круг — не улетела же она отсюда на воздушном шаре?
Я сделал несколько глубоких вдохов чтобы успокоить прану, вглядываясь в даль, и наконец увидел вдалеке небольшое чёрное пятно.
Подойдя поближе, я снова увидел следы, чёрное пятно вблизи оказалось кровью.
В нескольких метрах от пятна, лежала толстая короткая стрела, какие используют синоби.
Конец стрелы почернел от крови.
Я пошёл дальше, женщина прошла ещё немножко, — следы ее были путаны, — и вскоре упала; на этом месте снова было кровавое пятно, на этот раз побольше первого, видимо, она лежала здесь долго.
На этом месте я нашёл два шприца и обрывок крепкой материи, которую она, видимо, использовала как бинт.
Следы стали чуть чётче, и кровь стала капать гораздо реже.
Ещё дважды она падала, но каждый раз довольно быстро поднималась.
У меня появилось странное чувство, что ещё недолго, и я ее увижу.
Я поднялся ещё на один холм, но внизу никого не было.
Ветер стих, и стало удивительно тихо.
Уже не в первый раз я пытался понять создателей кристалла, зачем они всё это придумали, но я никак не мог понять смысл всего этого.
Обо мне создатели кристалла заботились вполне хорошо: каждые пять километров я находил склад с едой, это были просто несколько коробок, выкрашенные в ярко-оранжевый цвет и поставленные друг на друга; там были армейские пайки и вода.
Следы у складов никогда не останавливались и шли отчётливо дальше, вперёд.
По состоянию крови, будь я каким-нибудь следопытом, я, вероятно, смог бы определить время, когда эта кровь пролилась.
Мне почему-то казалось, что девушка становится всё ближе и ближе.
И в этот момент зазвенел кристалл часов.
Место разъёма горело огнём, кристалл был горячим. Я кое-как его вынул; он обжигал пальцы, и я снова испугался, как бы это не подействовало на мозг.
Я положил его на подоконник и стал одеваться.
Аргояз этого года назывался солнечным бормотанием, и все вокруг называли друг друга «брат» и «сестра».
Меня он ужасно раздражал.
В прошлом году был лунный шёпот и лунные шептания девушек.
Я сам никогда не ел детей, хотя мудрые доктора утверждают, что блюда из детей чрезвычайно полезны и питательны.
Очень может быть, но я как-то не испытываю особого желания, несмотря на то, что у нас на работе можно забирать еду домой, то, что не доели клиенты ресторана.
Многие так и делают.
На работе всё было как всегда.
Трое детей были больными, а одного вообще принесли мёртвым.
Естественно, я отказался брать этого ребёнка, хотя девушка меня долго умоляла взять его.
Видимо, ей очень нужны были деньги, но правила есть правила.
Слезы девушек давно на меня не действуют, а всяких грустных историй, я наслушался здесь столько, что будь я писателем, их хватило бы на целый роман.
Что поделать, на такой работе приходится быть равнодушным.
Читать Данте мне не хотелось, мой ум сейчас был не в силах разбираться в хитросплетениях итальянского языка.
Я всё время думал о девушке и о стреле, окрашенной кровью.
Кристалл видимо всё же был неисправен, что-то в нем сломалось за эти сто двадцать лет, он слишком нагревался, и я подумал, что рано или поздно это может закончиться для меня плохо.
Мой мозг сгорит, и я навсегда останусь заключён в гранях кристалла, я вечно буду идти по следам девушки.
В принципе, не такая уж плохая смерть.
Моя смена закончилась, и я пошёл домой, на улице шёл тихий и тусклый, как сны старика, дождь, оставляя невидимые следы на поверхности Шексны.
Хмурые прохожие под зонтами шли домой, и эти улицы ничем не отличались от улиц Толедо.
Дома всё было также — добрый волшебник не выстирал белье, не вымыл посуду, не стёр пыль со стола.
Я включил телевизор и стал есть вегетарианские чипсы, запивая их колой.
Сегодня показывали старую загадку, так и не разгаданную за три прошедших века — убийство ДжонБенет Рамси.
XXI век напоминал по древности мезозойскую эру; довольно странно было смотреть про время, в котором не было кристаллов.
Сама малышка ДжонБенет уже никого не интересовала, всем было интересно только, кто ее убил.
Кристалл медленно светился за шторой, я очень не хотел его включать, но я должен был узнать, что случилось с девушкой.
Почему-то вдруг мне это показалось самым важным в моей жизни.
Над бесконечной поверхностью земли Равнодушной Королевы Мод дул слабый ветер.
В самом начале пути этого довольно прохладного вечера я нашёл ещё один шприц и кусок материи, который она использовала вместо бинта, сплошь пропитанный кровью.
Я ускорил шаг.
Белое солнце в лазури прекрасно отражалось от высветленной белизны белого снега.
Я поднялся на ещё один холм, и моё сердце дрогнуло ещё до того, как я успел понять, что внизу находятся коробки с армейским рационом и водой, и что с ними что-то не так.
Они были поставлены так, что образовывали небольшой навес.
Когда я подошёл поближе, я увидел, что под навесом лежала она.
Она была в тёплой куртке с воротником, лицо ее было до ресниц замотано шарфом.
Грудь ее вздымалась медленно и равномерно.
Она спала.
Ее руки в рукавицах были засунуты в карманы куртки.
Она просто спала.
Я сел на снег подле неё и стал ждать ее пробуждения.
Кристалл будильника всё ещё не звенел, но я знал, что даже если зазвенят все кристаллы всех будильников в мире, то я всё равно ничего не смогу услышать.