Те, кто ищут~August DerlethThose Who Seek~1932
[Перевод с английского: Роман Дремичев]
Мистер Джейсон Филлипс не собирался идти в то аббатство, но когда молодой Арнсли узнал, что он художник, вынужден был отправиться туда — иного выхода не было. Сначала он мягко протестовал; ему ещё предстояло закончить роспись замка, и он пообещал себе несколько свободных дней, чтобы побродить по поместью лорда Левереджа, отца Арнсли. Но его возражения были отвергнуты взмахом руки, и потому мистер Филлипс оказался в это октябрьское утро перед своим мольбертом, мрачно глядя на руины аббатства, которые так захватили внимание юного Арнсли.
Оно было очень старым, как и многие другие аббатства, которые мистер Филлипс имел удовольствие видеть. Тем не менее, мистер Филлипс сразу заметил, что здание довольно хорошо сохранилось для своего возраста, — оно, как сказал Арнсли, относится ко времени римского вторжения, пусть некоторые и говорили о более ранних временах. Второй и третий этажи здания почти исчезли; только несколько опор вздымались в воздух тут и там. Но первый этаж, скрытый по большей части густым пологом виноградников и кустарников, на удивление хорошо сохранился. Сквозь кустарники можно было видеть глубоко посаженные окна, по направлению к монастырской аллее была расположена огромная дверь, которая настолько увлекла воображение художника, что он решил нарисовать аббатство так, чтобы можно было видеть аллею и дверь.
Мистер Филлипс начал рисовать углём. Он сделал несколько пробных мазков и стёр их. После минуты изучения он повторил процесс. Было что-то в виде этой монастырской аллеи, что ускользало от мистера Филлипса. Он отвернулся от холста и молча посмотрел на аббатство, затем снова попробовал рисовать углём, на этот раз с большей точностью. Через некоторое время он отложил свой уголь. Похоже, он не мог нарисовать аббатство так, как видел его — было ощущение, будто кто-то другой направляет его руку. Мистер Филлипс чувствовал себя словно не в своей тарелке.
Возможно, причиной была мрачная история аббатства, которой Арнсли развлекал его по пути наверх, добавляя свои мысли к тому, что уже знал. О постройке аббатства было мало что известно. Самая ранняя дата — 477 г. н. э., как сказал лорд Левередж, именно тогда аббатство отобрали у кельтов саксы. Лорд Левередж предполагал, что кельты первыми возвели аббатство как храм поклонения друидам, и недавние открытия в этой местности ничего не обнаружили, чтобы опровергнуть эту теорию. Действительно, некоторые из ведущих авторитетов были согласны с лордом Левереджем, и в последующей истории этого места данный момент подчёркивался вне всяких сомнений. В истории аббатства был разрыв в триста лет. В 777 г. аббатство вновь появилось в современной истории. Известен странный случай таинственного исчезновения группы датчан, которые осаждали это место, в то время ещё бывшее храмом. Мистер Филлипс вспомнил, что он читал о старых бардах, которые пели об этой легенде. Возможно, это был первый из инцидентов, которые и принесли аббатству зловещую репутацию. Другой случай произошёл в 1537 году, во времена Генриха VIII, когда на храм, тогда уже аббатство, напала группа наёмников Реформации Его Величества. Аббатство в то время было незанятым, но странные необъяснимые слухи передавались после от поколения к поколению, намекая на ужасные вещи, которые происходили там во время набега. Арнсли вспомнил газетные сообщения о «тёмных людях» аббатства, призраках давно умерших монахов, которые маршировали по монастырской аллее, потрясая своими чётками и читая свои требники. В результате аббатство приобрело репутацию места, населённого привидениями.
Была ещё одна история, ставшая легендой, которая произошла всего четыре года назад. Один рыбак забрёл в аббатство переночевать; его братии было свойственно спать в укромных местах на побережье, где они занимались своим промыслом. На следующее утро этот человек был найден блуждающим в глубоком смятении на берегу моря. Сначала он ничего не мог сказать, а позже, когда речь частично вернулась к нему, он бессвязно бормотал о песнях и молитвах, и о том, как что-то зеленоватое смотрело на него. Через два дня после того, как он частично выздоровел, он исчез. Когда была отправлена поисковая группа, он был найден мёртвым и ужасно изуродованным в том самом аббатстве. Из предметов, с помощью которых он был убит, ничего не было обнаружено. На теле мужчины были обнаружены любопытные следы, глубокие, словно оставленные когтями разрывы, а невероятная белизна заставила провести осмотр, показавший, что в теле бедняги не было ни капли крови — человек либо обильно истёк кровью, либо был осушён.
Все эти размышления вызывали лёгкую дрожь, и мистер Филлипс, внезапно возвращаясь к реальности, быстро подхватил другой кусочек угляи снова начал набросок, что, как казалось, на этот раз проходило несколько легче.
Мистер Филипс едва успел закончить рисунок, как Арнсли появился изнутри аббатства и подозвал художника к себе. С недовольной улыбкой мистер Филлипс встал и медленно прошёл через кусты к месту, где стоял Арнсли.
— Так, — спросил он, подойдя, — что случилось? — в его голосе прозвучала нотка раздражения, которая полностью ускользнула от Арнсли.
— Я наткнулся на надпись, друг мой, и мне стало интересно, сможете ли вы её прочитать. Я думаю, она на латыни, но настолько любопытной и старой, что я не уверен, правильно ли я её понимаю, — хотя мне кажется, я могу немного проникнуть в смысл этой надписи.
— О! — сказал мистер Филлипс слегка раздражённо.
— Просто следуй за мной, — сказал Арнсли. Он повернулся, вошёл в аббатство и быстро прошёл по коридору, параллельному монастырской аллее. — Это здесь, в коридоре, — сказал он через плечо мистеру Филлипсу и слегка обернулся, окинув взглядом художника в тусклом свете коридора.
— Продолжайте, — быстро сказал мистер Филлипс, думая о рисунке, который он собирался закончить.
— Кажется, это выбитона какой-то плите — так я и должен сказать, — продолжал Арнсли, будто не расслышав его. — И надпись почти уничтожена— вы ожидаете этого, не так ли? — Арнсли внезапно остановился. — Мы пришли.
Арнсли подошёл к прямоугольному камню, установленному, как смог определить художник, прямо в центре коридора. Мистер Филлипс наклонился, чтобы взглянуть на надпись, на которую Арнсли указал своей тростью.
— Что это? — спросил Арнсли через мгновение.
— Это латынь, конечно, — как вы и думали.
— Ну, она, кажется, указывает на то, что это место имеет римское начало, в конце концов, а?
Мистер Филлипс раздражённо хмыкнул; он вспомнил, что, несмотря на мнение авторитетов, Арнсли придерживался своей веры в то, что аббатство является продуктом римского вторжения.
— Даже если это здание было основано римлянами во время первого нашествия, надпись могла появиться здесь и много лет спустя. Насколько я могу судить, здесь написано «QUI. PETIVERENT. INVENIENT.», и это, если перевести буквально, является цитатой из христианской Библии: «Те, кто ищут, найдут». Почему вы решили, что это место — римское, Арнсли?
— О! Я считаю это лучшим объяснением, — сказал Арнсли, пожав плечами. — Мне сказали, что в Уоллингтоне есть священник, у которого находится старая газета об этом аббатстве, и он, кажется, думает так же, как и я. Однажды я отправился к нему, чтобы взглянуть на эту газету, но старика не было дома, а его перепуганная домработница не позволила незнакомцу шарить в бумагах священника. Его имя Ричардс, отец Ричардс; я думаю, вы могли бы получить от него немало материала, если бы захотели. Он специалист в области старых аббатств и соборов.
Мистер Филлипс поднял брови.
— Возможно, ваш отец должен знать что-то об аббатстве?
Арнсли покачал головой.
— Хотя он и назначен правительством хранителем аббатства, в его библиотеке нет ничего, относящегося к этому месту. И, как ни странно, он никогда не горел желанием обсуждать со мной аббатство. Время от времени он бросает несколько расплывчатых слов, фактов, но большую часть того, что я знаю, я узнал из разговоров с археологами, которые посещают его. Он довольно сильно цепляется за друидические истоки этого места, но когда однажды я высказал ему своё мнение на этот счёт, он довольно резко отверг его. Кроме того, он, кажется, полагает, что в этом месте что-то не так. Думаю, это вытекает из опыта, который он сам получил здесь.
Он был в этом месте однажды, охотясь поблизости. Придя сюда после наступления темноты, он клянётся, что слышал, как здесь кто-то поёт, и увидел в желтовато-сером призрачном свете процессию фигур в чёрных капюшонах. Он вспомнил всем известные истории о призрачных монахах, посещающих аббатство. Никто из нас не обращает никакого внимания на его историю; его фляга была совершенно пустой, когда он добрался до дома — а он обычно не в состоянии влить в себя так много.
Мистер Филлипс осторожно рассмеялся. Арнсли посмотрел на плиту.
— Как вы думаете, это что-нибудь значит? — спросил он. — Возможно, это относится к какой-то определённой вещи?
— Вздор, Арнсли. Вполне вероятно, что монахами и была сделана эта надпись. Я думаю, вы найдёте и другие, если осмотритесь.
Арнсли посмотрел на мистера Филлипса с улыбкой на лице.
— Странно, что вы сразу подумали об этом. Я тоже так думал, и попытался осмотреться, прежде чем позвать вас. Других надписей нет.
— Очень вероятно, — невозмутимо ответил мистер Филлипс. — Вы видите, что эта надпись почти уничтожена. Возможно, другим повезло меньше.
— Возможно, — неохотно уступил Арнсли, всё ещё не сводя взгляда с плиты.
Мистер Филипс пожал плечами и вышел из здания, направившись туда, где стоял его мольберт. Арнсли опустился на колени и начал осматривать плиту в мельчайших подробностях. Вопреки словам мистера Филлипса, он не верил, что надпись была помещена сюда просто в религиозном рвении, чтобы монахи, которые проходили по этому пути час за часом в давно ушедшие годы, склонив головы и шепча безмолвные молитвы, видели это вечное слово, а увидев, надеялись и стремились проникнуть сквозь завесу. Но более тщательный осмотр плиты ничего не дал.
Наконец он поднялся и, исполнившись внезапной надежды, осмотрелся вокруг в поисках какого-нибудь камня или старой изношенной скобы. Он внезапно подумал, что эта плита может скрывать какой-то секретный проход, давно забытый — возможно, сейчас уже совершенно непроходимый. Камень примерно в три раза больше его сжатого кулака, почти спрятанный в полумраке коридора, был наградой за его поиски. Недолго думая, он схватил его и начал колотить по плите. Через несколько секунд он остановился; усилия казались совершенно бесполезными. Ему показалось, что он услышал глухой звук из-за плиты, но не был уверен в этом;то, что так привлекло его внимание, было, во всяком случае, очень незначительным. Тогда он подумал, что камень должно быть очень толстый — настолько толстый, что удары его маленького орудия мало что дадут. Он встал и отбросил камень к стене коридора.
Через окно монастыря он увидел, как мистер Филлипс старательно чертит свой холст. Он начал жалеть, что они запланировали остаться здесь на ночь, чтобы дать художнику достаточно времени отдохнуть и на следующий день нанести последние штрихи на свою картину. Если бы только мистер Филлипс запротестовал против связки одеял! Арнсли не мог объяснить свои мысли, ведь именно он предложил остаться на ночь. Возможно, некая угроза в атмосфере угнетала Арнсли, — так, по крайней мере, заключил он, посмотрев на зловещие чёрные тучи, нависшие низко над горизонтом. С нетерпением вздохнув, он вышел, взял связки одеял и небольшой набор инструментов, которые они принесли, и отнёс их в аббатство. Он разместил их в углу одной из самых защищённых комнат инаправился к мистеру Филлипсу, который уже нарисовал задний план и теперь начал изображать монастырскую аллею, чего он не мог сделать полностью, потому что фон мог бы смешаться с её цветом по краям.
Был уже поздний вечер, когда мистер Филлипс отложил в сторону картину. Они с Арнсли слегка перекусили, после чего провели оставшийся час дневного света, бродя по аббатству и окружающему его лесу. Они решили лечь спать пораньше, чтобы покинуть аббатство до полудня следующего дня; следовательно, на западном горизонте всё ещё оставалась слабая красная линия, когда они разделись и закутались в свои одеяла.
Арнсли заснул почти сразу, но мистер Филлипс беспокойно ворочался ещё около часа. Он не мог избавиться от неприятного ощущения надвигающейся катастрофы, и страх проникал в него из тьмы беззвёздной ночи. Наконец он погрузился в состояние зыбкого сна. Ему снились бескрайние чёрные просторы, где жизнь была вечно окутана мраком. Он видел огромные чёрные пейзажи, где большие измождённые фигуры древних саксов, чьи жёсткие, жестокие лица блестели под капюшонами, выстраивались в боевые порядки подобно гигантским колоссам. Сквозь мрак проявились очертания; там было большое серое каменное здание, грубое, какое только могли сделать руки древних предков. И ряд за рядом фигуры в капюшонах маршировали триумфальной процессией вокруг каменного круга и исчезали в черноте неба. Там была огромная каменная колонна, с плоской вершины которой потоки красного цвета стекали в чёрные пасти, распахнувшиеся, чтобы принять их. Внезапно мелькнула белая вспышка, и мистер Филлипс увидел во сне огромную зелёную тварь, с трудом различимую на фоне неба, взбивающую воздух длинными красными щупальцами, с чьих присосок капала кровь, и разбрызгивающую её над стоящими на коленях фигурами молящихся поклонников. Появилась лёгкая дымка, упавшая, словно бархатный занавес, и снова появились одетые в чёрное фигуры, двигающиеся туда-сюда среди верующих, тут и там приказывая избранникам следовать за ними. Затем всё вновь исчезло, укрытое за сверкающей белизной, похожей на непроницаемый туман, бессильно кружившийся вокруг.
И вот возник знакомый пейзаж, и там были фигуры людей, дико бегущих от чего-то слюнявого и бормочущего, что шло за ними, ловя их одного за другим своими извивающимися щупальцами. Мистер Филлипс видел белизну поражённых страхом лиц огромных высоких людей, съёжившихся от неимоверного страха. С далёкого севера эти датчане пришли за победой, но наши лишь внезапную ужасную смерть, принявшую их в свои объятия. Были и другие, более мелкие, хилые люди, одетые в цвета тюдоров, которые что-то бормотали с пеной на губах, падая на землю. Некоторые, доведённые до безумия, били головами о скалы в округе, в то время как над ними возвышалась та огромная зеленовато-чёрная тварь, хватавшая этих беспомощных людей алеющими щупальцами. Затем появилось одно единственное лицо, страх запечатлённый на нем был настолько ужасен, что это заставило мистера Филипса беспокойно задвигаться во сне. Лицо внезапно исчезло, и он увидел человека, бегущего, спотыкаясь, по полям, куда глаза глядят, и наконец вернувшегося к месту, с которого он начал — населённым призраками руинам аббатства! Опять бегство — и священники в чёрных одеждах, которые сидели, ожидая возвращения того, кто убежал в ночь. Нечестивый свет лежал на лицах наблюдателей.
Постепенно другие вещи стали обретать форму. Во сне мистер Филлипс внезапно узнал монастырскую аллею аббатства и увидел надпись на плите, состоящую из пылающих символов, — формирующихся из ничего, один за другим: «QUI. PETIVERENT. INVENIENT.» Он видел бесконечный танец букв, яркость пламени и неподвластный времени смысл, который трепетал сейчас в уме спящего художника, порождая страх. Буквы выделялись посреди белого света, но внезапно возникли огромные облака клубящегося тумана, и снова в грёзы мистера Филлипса вторглись чёрные фигуры. Внизу, во тьме, он разглядел длинную зеленовато-красную тень, скользящую в тумане, в котором теперь проявились искажённые от страха лица людей — саксов, датчан, а так же круглые лица монахов, искажённые от страха. Затем разлилась краснота, похожая на кровь — и пение, неописуемое бормотание донеслось снизу. Во сне к нему пришло знание, которое позволило мистеру Филлипсу узнать эту древнюю песнь, эту церемониальную молитву, доносившуюся до него. Затем раздалось жуткое завывание, и из окон монастыря потёк отвратительный, гнилостный сине-серый свет. Из-под земли донеслись жуткие безумные песнопения, которые поползли сквозь ночь. Туман, который парил над ним, превратился в длинную руку, которая качалась взад-вперёд в воздухе над плитой и, наконец, грациозно опустилась к узким окнам монастыря. Вниз, вниз стремилась она и, наконец, коснулась с лёгким нажатием второго из трёх низких подоконников прямо напротив плиты. Тут же плита откинулась вверх, словно крышка люка. Затем откуда-то вновь появились одетые в чёрное фигуры и начали спускаться во тьму под открытой плитой. Их были десятки и сотни — казалось, эта процессия никогда не закончится.
Мистер Филипс не знал, который был час, когда его сон прервался; он осознал лишь, что это был внезапный резкий крик, вырвавший его из сна. Он сел и посмотрел на кровать своего спутника. Арнсли там не было. Он вскочил и начал искать в полутьме свои брюки. Едва он схватил их, как крик повторился. Он был похож на крик о помощи, ираздавался откуда-то поблизости, внутри самого аббатства, на первом этаже.
Мистер Филлипс поспешно оделся, схватил из небольшого набора инструментов, который они взяли с собой, молоток — единственное оружие, попавшееся под руку — и осторожно выскользнул в коридор, потому что, как ему показалось, именно оттуда раздавался крик. Он постоял минуту, прислушиваясь. По коридору пролетела череда слабых звуков, словно кто-то медленно уходил вдаль — кто-то тяжёлый, к тому же, нёсший громоздкий предмет, или масса существ, движущихся в ритмичном унисоне.
Сжимая в руке молоток, мистер Филлипс решительно двинулся вперёд. Продвигаясь, он увидел в лунном свете, проникающем сквозь щели в окнах, что плита с надписью была перемещена; она лежала с краю от чёрной пропасти у стены. Мистер Филлипс остановился. Мог ли Арнсли видеть тот же сон, что он? Он бросил быстрый взгляд на подоконники; второй был слегка опущен — и Арнсли не мог знать об этом, если не видел тот же, что и художник! Мистер Филлипс был охвачен внезапным, ужасным страхом; мгновение он стоял, словно прирос к месту. Он боялся двигаться; казалось, что-то предупреждает его не идти дальше. Он почувствовал внезапное необъяснимое желание повернуться и убежать, но снова подумал об Арнсли и о криках, которые слышал в тишине. Сейчас в ночи его испуганный ум вызвал в воображении видение рыбака, о котором он слышал.
Он осторожно пошёл вперёд, его рука плотно сжала рукоять маленького молотка. Он приближался всё ближе и ближе к отверстию. Он всё ещё ужасно боялся, но был одержим ужасным любопытством, подстёгиваемым его страхом, и оно влекло его к отверстию. Теперь он едва мог слышать странный ритмичный звук шагов, он раздавался словно издалека, и мистер Филлипс подумал, а не может ли это быть отдалённым биением морских волн на скалистом берегу. В своих раздумьях он почти забыл про Арнсли. Внезапно вспомнив о своём спутнике, художник громко крикнул: «Арнсли!» и снова «Арнсли!» Мистер Филлипс бросился на пол и наклонил голову, чтобы взглянуть в чёрную зияющую пропасть под каменным полом коридора.
То, что произошло потом, сохранилось в мозгу мистера Филлипса смутными фрагментами. Он утверждает, что ничего не видел, но появилась отвратительная, ужасная вонь, которая окутала его полностью, пока он смотрел в темноту. Снова послышалась череда слабых криков и низкий, ужасный стон, который заставил художника спотыкаясь и почти в слепую выскочить на шоссе, где он упал на землю в приветственном свете встречного «Даймлера».
Мистер Филлипс пролежал несколько недель в состоянии бреда. Прислушавшись к обрывкам бормотания, которые художник издавал в беспамятстве, следователи провели необходимые работы в аббатстве в поместье лорда Левереджа. Надпись на плите была на своём месте, но при нажатии на подоконник одного из окон плита поднялась вверх. В заплесневелом склепе внизу было обнаружено едва узнаваемое тело Арнсли. По всему его телу были видны своеобразные следы, как будто крошечные присоски прикреплялись к его порам. Он был лишён крови, а большинство костей его тела были раздроблены. Осмотр коронера определил, что он принял свою смерть от людей или неизвестных тварей. Оборудование, найденное в аббатстве, вместе с полотном художника было возвращено мистеру Филлипсу. Мистер Филлипс с трудом признал в холсте свою работу.
Прошло два месяца, прежде чем художника, всё ещё слабого, выписали из больницы. Мистер Филлипс немедленно отправился на поезде из Манчестера в Уоллингтон, где обратился к отцу Ричардсу, от которого он надеялся получить хоть немного знаний об ужасах аббатства. В картине тоже было что-то, что мистер Филлипс обнаружил лишь после тщательного изучения.
Мистер Филлипс обнаружил, что священник очень хочет поговорить, и художник позволил ему немного поболтать, прежде чем достал холст. Он сделал это внезапно и показал его священнику, чьё пухлое лицо явственно выражало полное удивление.
— Как же так, мой дорогой сэр, — сказал он с благоговением, бросая подозрительный взгляд на художника, — это почти идеальное воспроизведение сцены, которую вы никогда не могли видеть. Здесь вы поменяли местами монастырскую аллею и дверь; вы нарисовали так, как это было в старом храме, а не так, как сейчас — и есть ещё сотни иных деталей. Здесь изображён старый британо-римский храм странного языческого божества — Бога жизни, которого почитатели и современные археологи чаще называют Богом Крови. У меня где-то было изображение этого бога; вы понимаете, эта картина создана посредством воображения. Но это и заставляет меня содрогаться. Она в цвете и показывает бога вместе с его слугами в чёрных одеждах. Этот бог похож на огромное чёрно-зелёное желе и, похоже, оснащён мелкими присосками и щупальцами, очень похожими на осьминожьи. Он очень напоминает морское существо, испускает сине-серый свет, и ярко-зелёным светом горят его глаза. Говорят, что он питался кровью.
Поскольку аббатство находится недалеко от побережья, есть много археологов, которые утверждают, что когда-то был подземный переход от моря к аббатству, соединяющий, по их словам, склеп под коридором. Я не знаю, правда ли это. Одна вещь озадачивает меня во всём этом деле: знали ли христиане об этом дьявольском поклонении или нет?
Если нет, то кто же выбил эту латинскую надпись на плите в коридоре?
Плата Дьяволу~August DerlethThe Devil's Pay~1926
[Перевод с английского: Роман Дремичев]
Гондола ударилась о причал, и из неё выпрыгнул мужчина. Он закутался в свой тёмный плащ, и кольца на его пальцах вспыхнули в лунном свете, когда он повернулся к гондольеру.
— Меня не будет, возможно, несколько часов, мессер.
— Неважно, Великолепный. Я в вашем распоряжении. Я буду ждать, если это будет необходимо, до рассвета второго дня.
— Тогда подожди.
Он повернулся и погрузился в тени, которые, казалось, сгустились, чтобы поглотить его. Он шёл быстро, уверено. Его лицо было скрыто за вуалью, а длинный чёрный плащ доходил до лодыжек. Несколько пешеходов, которые проходили мимо, повернулисьи мгновение смотрели на него, но затем продолжали свой путь, не понимая его бормотания. Дорога не была ровной, и не один раз мужчина из гондолы спотыкался о камни. Наконец он снизил свой темп и начал осматривать дома вокруг. Он остановился перед низкой постройкой, казалось, присевшей перед ним, как уродливый мерзкий обитатель тьмы. Он поднял руку, чтобы постучать по дверной панели, но прежде чем коснулся её, дверь качнулась внутрь.
— Входи, — повелел ему голос из тьмы, и он вошёл. В дальнем конце длинного зала он мог различить слабый свет, проникающий в щель между складками тяжёлого занавеса.
— Иди, — снова раздался голос, и он двинулся вдоль стены к тому месту, где висел занавес. Когда он достиг его, ткань была отодвинута в сторону, и свет обрушился на него и окутал сверкающим потоком. Он вошёл в комнату, и занавес снова опустился на место. Перед ним стоял человек такого же отталкивающего вида, как и место, в котором он жил. Он был невысокого роста, и его глаза-бусинки злобно сверкали, смотря на посетителя. Он попытался улыбнуться, но его чувственные губы лишь глумливо сжались, словно в насмешку над этой попыткой. Он медленно опустил подсвечник, который держал на расстоянии вытянутой руки от стола позади него, и попытался проникнуть за завесу, скрывающую лицо его посетителя.
Герцог Венеции снял вуаль и шагнул вперёд.
— Мессер Дука! — ахнул чародей, и его лицо слегка побледнело. — В чем причина такой чести, могу я спросить, Великолепный?
Герцог опустился на стул и задумчиво посмотрел на чародея перед собой.
— У меня есть враг, мессер Гамани… — Он многозначительно взглянул на своего хозяина.
— Ах, ваше превосходительство. Яды? Или, может быть, острый стилет? — ответил тот быстро.
— Нет. Ничто из этого не подойдёт. Они мне ничем не помогут. Я уже использовал их. Я напал на своего врага, но он повернулся и убил моих людей, сбежав без единой царапины. Дьявол! Я послал ему вѝна, разбавленные лучшими ядами, но они отправились на дно канала Венеции. Я послал ему великолепное платье, пропитанное смертельным ядом, но он позволил лакею надеть его и раскрыл мой план, так как лакей умер. Я послал ему опал с проклятием ада на нём, но он размолол его и вернул мне. Но нужно ли мне продолжать? Я пришёл к тебе в последнюю очередь. Он должен умереть!
— Я вижу только один путь, ваше превосходительство. Вы желаете… — он остановился, чтобы дать возможность передумать, но продолжил после нетерпеливого жеста своего посетителя. — Вы желаете заручиться поддержкой сил тьмы?
Герцог молча кивнул и красноречиво передёрнул плечами.
— Вы знаете, мессер Дука, что человек должен заплатить за общение с Сатаной?
— Я знаю. Меня не волнуют последствия.
— Это опрометчивый поступок, Великолепный.
— Мой враг должен умереть, — холодно ответил герцог.
Мессер Гамани пожал плечами и развёл руки в жесте беспомощности.
— Поскольку вы полны решимости, ваше превосходительство…
— Да.
— Может быть, у вас есть портрет вашего врага?
Герцог что-то положил на стол, рука мага накрыла это, затем он пристально взглянул на предмет.
— Он очень похож на Борджиа.
— Чезаре? Это не он, это не Борджиа, как бы ни был похож.
Мессер Гамани молчал. Он подошёл к камину и плеснул масла в огонь.
— Желаете наблюдать за подготовкой, ваше превосходительство? Я завершу первую часть своей работы за один поворот песочных часов. Если вам не интересно, вы можете пройти в мою библиотеку и приятно провести время среди моих книг.
— Что я и сделаю, мессер Гамани.
Панель в каменной стене возле камина отодвинулась, и герцог прошёл в библиотеку чародея.
Песок в песочных часах медленно сыпался вниз, и когда последние крупинки упали, мессер Гамани открыл панель в стене и позволил герцогу войти.
Чародей держал в руке восковое изображение и показал его герцогу, который резко воскликнул:
— Это похоже на него, моего врага, мессер Гамани!
— Это было слеплено на основе предоставленного вами изображения.
— Что ты предлагаешь делать с этим?
— Этот образ должен быть сожжён. Потребуется ещё один поворот песочных часов, однако не следует торопиться.
— Но когда мой враг умрёт?
— Как только пламя полностью растопит воск, ваш враг — умрёт.
Скептическое выражение появилось на лице герцога.
— Я очень сильно сомневаюсь.
— Сатана не подводит своих последователей, Великолепный.
— Это ещё предстоит выяснить.
Он уселся в кресло и смотрел, как чародей поджигает фитилёк восковой фигуры. Колдовство чародея привлекло его внимание, и он наблюдал, как восковая фигура медленно тает перед его глазами. Сначала исчезла голова, затем тело, и вот уже пламя с треском перекинулось на ноги этой фантастической маленькой фигурки. Когда пламя исчезло над остатками воска, мессер Гамани повернулся к герцогу.
— Он мёртв, Ваше Превосходительство. В час, спустя семь поворотов песочных часов после захода солнца.
Герцог бросил на стол мешочек с дукатами, но мессер Гамани не стал его брать.
— Берегись, мессер Гамани, если твои усилия потерпят неудачу, если ты обманул меня… — он указал на кошель. — Возьми это золото.
— Золото — это плата мне. Но есть кое-что ещё…
— Больше золота?
— Ещё плата. Сатана должен взыскать долг.
Герцог шёл по коридору, чародей за ним по пятам. У двери они остановились.
— Дьявол получит шкатулку, полную золота, — засмеялся герцог, — если мой враг мёртв.
— Вы слышали, Великолепный? Дьявол ничего не ценит так сильно, как душу.
Его хитрое лицо исчезло в темноте, а герцог смаковал видение головы мага на конце пики, возвращаясь туда, где его ждала гондола.
Он сошёл со своей гондолы на пристань перед своим великолепным дворцом и стоял там, наблюдая, как гондола удаляется прочь. Он посмотрел на луну и задумался о своём враге. Если он не будет мёртв, образ головы чародея на пике больше не будет видением, а станет реальностью.
Он уже собирался повернуться, чтобы подняться по ступеням к своему дворцу, когда услышал плеск воды. Гондола движется довольно быстро, решил он. И не ошибся, потому что вскоре увидел её, и некоторое время спустя она приблизилась к пристани, на которой он стоял.
— Мессер Дука, — раздался приглушённый голос из гондолы.
Герцог вздрогнул; он узнал голос своего наблюдателя, подосланного им в дом врага.
— Хо, мессер Марко. Ты прибыл из резиденции герцога?
— Так и есть, и я должен спешно вернуться, иначе моё отсутствие будет замечено. У меня есть хорошие новости.
— Герцог?..
— Мёртв.
— Превосходно.
— В конце шестого часа после захода солнца его охватила сильнейшая боль по всему телу. Он закричал, что горит, что его отравили. Но он не был отравлен, потому что все его дегустаторы до сих пор живы. В конце седьмого часа он скончался от ужасной боли, проклиная вас.
— Хорошо, мессер Марко. Ты будешь щедро вознаграждён за это. Тебя не преследовали?
— Я полагаю, нет, Великолепный.
— Тогда поспеши и возвращайся обратно; не нужно, чтобы кто-нибудь заподозрил тебя в качестве моего агента.
Лодка отодвинулась, и герцог ликующе поспешил по ступеням во дворец. Он поднялся в свою комнату, сбросил плащ и надел роскошное платье. Его враг был мёртв! Теперь он больше не будет мешать его планам! Его главный советник должен узнать об этом. Сейчас он пойдёт к нему и сообщит об инциденте. Дьявол может прийти и забрать золотую шкатулку — десять шкатулок, так как его враг был мёртв.
Он начал спускаться по лестнице так быстро, насколько позволял его тяжёлый халат. Но на полпути он наступил на край одежды, споткнулся и упал головой вниз на каменные ступени. Лакей нашёл его на следующее утро. Он был мёртв; его шея была сломана.
Красные руки~August Derleth, Mark R. SchorerRed Hands~1932
[Перевод с английского: Роман Дремичев]
Двое мужчин затаскивали свою маленькую лодку на песчаный пляж расположенной в трёх милях от материковой части Индии Черды. Билл Карни, крупный, похожий своим телосложением на кулачного бойца, со шрамами и оспинами на лице, посмотрел на напарника и провёл своей жирной рукой по потному лицу.
— Мы должны решить всё здесь и сейчас, Джерри, — сказал он.
Тот кивнул. Он был маленьким человеком, хилого телосложения, с гладким лицом, создававшим впечатление проницательности, которой не было у Карни. Закончив с лодкой, они двинулись по песку к краю расположенных поблизости джунглей.
— И помни, я получаю три четверти за то, что избавился от Вебера, — сказал Карни, пристально глядя на своего спутника.
Джерри Мартин ничего не ответил; на его лице не отразилось никакого намёка на его мысли. Но он подумал: «Если это будет в моих силах, то не видать тебе трёх четвертей, Карни!»
— Это была нелёгкая работа, понимаешь, Джерри, — продолжал гнуть своё крупный, отчасти извиняясь за то, что взял больше, чем мог получить его напарник, отчасти убедив себя, что не просто жадность породила его желание получить в три раза больше, чем Джерри Мартин.
Джерри Мартин слегка улыбался, думая: «Дубина, кто, по-твоему, мозг нашей команды? Где бы ты был без меня?»
Они прорывались сквозь густую стену подлеска и листвы джунглей во внутреннюю часть острова.
Джерри заколебался.
— Иди вперёд, Билл, — сказал он. — Ты знаешь путь, а я нет. Это в конце той тропы, так ведь, Билл?
Билл Карни, послушно взяв на себя инициативу, кивнул.
— Да, но тут мало что осталось от тропы.
Джерри Мартин оказался в обстановке, в которой никогда раньше не бывал. Хотя его опыт не был ограничен Индией и тропиками Африки, он никогда не видел такой густой и необычной растительности. Здесь были деревья с листьями, похожими на огромные веера, со стволами и ветвями, похожими на огромные волосатые руки, украшенные экзотическими цветами, более прекрасными, чем он мог представить даже в своих снах. Птицы с переливающимся оперением грациозно и умело летали по густому лесу, издавая хриплые крики при виде незваных гостей в джунглях на этом редко посещаемом острове.
Билл Карни беспечно двигался через низкие кусты, а Джерри следовал за ним. Жара была удушающей. Казалось, под землёй здесь располагались огромные печи, а толстые листья тропических деревьев удерживали весь жар у самой поверхности, не давая ему уйти в бледно-голубое небо над головой. Густой аромат цветов и сильный запах болота наполняли это место почти невыносимым зловонием.
— Боже, как жарко! — пробормотал Карни.
— Дьявольски жарко, — сказал Джерри.
Они остановились, чтобы отдохнуть. Джерри прислонился к дереву и закурил. Карни сел, опершись спиной о ствол и вытянув ноги по земле.
— Как ты избавился от Вебера, Билл? — внезапно спросил Джерри.
Билл Карни пожал плечами.
— Следовал за ним по этой тропе, смотрел, как он закапывает добро, а затем пристрелил его. Он упал возле ящика. Я вернулся. С тех пор никто не ходил по тропе. Никого даже на острове не было.
— Надеюсь, так и есть.
Карни почувствовал себя слегка неловко под пытливым взглядом Джерри Мартина.
— Что-то беспокоит тебя, Билл? — спросил Джерри.
— Я не могу забыть Вебера — тот момент, когда я прикончил его, — сказал Карни. Гримаса отвращения скользнула по его закалённому лицу. — Это было ужасно, Джерри.
Джерри Мартин хмыкнул.
— Что ты имеешь в виду?
— Он упал в грязь; затем встал на колени и издал ужасный рёв. Он увидел, что я стою там с дымящейся пушкой, и заорал на меня: «Давай, возьми это, Карни!» Потом он начал смеяться как сумасшедший — всё смеялся и смеялся… — Билл Карни сделал паузу; его лицо заметно побледнело от воспоминаний.
— Продолжай, — сказал Джерри. — Меня ведь там не было, не так ли? Он сказал что-то ещё?
— Ничего, что имело бы смысл, Джерри. Думаю, он сошёл с ума. Что-то твердил о руках — красных руках, вот и всё. Он орал: «Подойди и возьми это, Карни — и не забудь о красных руках!» Как думаешь, что он имел в виду?
Джерри Мартин пожал плечами.
— Вероятно, это что-то поэтичное; скорее всего, он имел в виду твои кровавые руки, красные от его крови.
— Возможно. Но почему я должен не забывать о них? Что он имел в виду?
— Наверное, ничего, — сказал Джерри, бросая сигарету в лужу рядом с тропой. — Может, он имел в виду, что ты выдашь себя и будешь пойман, что-то в этом роде. Я не знаю. В любом случае, он мёртв. — Но, взглянув на Карни, который теперь заметно нервничал, Джерри продолжил. — Возможно, это означает, что он вернётся и будет преследовать тебя, Билл. Он всегда был немного повёрнутым на призраках и тому подобном, ты же знаешь.
Он внимательно посмотрел на своего спутника и с удовлетворением отметил, что его удар достиг цели.
— Боже, Джерри, ты думаешь, что он может вернуться… назад?
— Вздор, Билл! Что скажешь, если мы продолжим путь?
— Хорошо, — Билл Карни медленно встал, но уже не так уверенно, как раньше. — Но если он сможет вернуться, Джерри, что тогда?
На мгновение Джерри Мартин пожалел о своих словах. Он нетерпеливо указал жестом на тропу и сказал:
— Брось, он не сможет, Билл. Я просто пугаю тебя. Пойдём.
Вновь люди начали борьбу с густым подлеском, пробиваясь через джунгли, сквозь которые бежала редко используемая тропа. Внезапно Карни оглянулся.
— Хочешь пойти первым, Джерри? — спросил он.
— Нет. С чего бы? — подозрительно уставился на него Джерри Мартин.
Карни колебался.
— Вебер лежит там впереди — точнее, то, что от него осталось. Я не хочу обнаружить его первым, Джерри. Он уже, наверное, начал гнить…
— Вздор, — фыркнул Мартин. — Вперёд!
Глядя на нерешительное испуганное лицо своего спутника, он подумал, что с Биллом Карни будет легко справиться, когда придёт время.
Они продолжили путь. Джерри Мартин вспоминал начало этого дела. За три месяца до этого он впервые услышал о человеке по имени Вебер в Калькутте; Вебер привёз с собой из Индии опиума на сто тысяч долларов. В то время наркотик был в Калькутте, спрятан в дешёвом доме на одной из худших улиц этого города. Затем Веберу сообщили, что полиция идёт по его следу, и, в отчаянной попытке спасти своё запретное сокровище от обнаружения, он отвёз его на Черду, пустынный остров где-то в двухстах милях от города и в трёх милях от материка. Там было безопасно, поскольку, по неизвестным причинам, Черда имела плохую репутацию среди туземцев.
Джерри не мог вспомнить, как он вышел на Билла Карни. Вероятно, он наткнулся на него в одном из питейных заведений, постоянным обитателем которых тот был. В любом случае, он рассказал Карни всё о Вебере, пообещав ему половину добычи, если он проследит за Вебером и уберёт его с дороги. Добыча, несмотря на низкие расценки, будет продана в Калькутте, а не в Америке, где цены высоки — контрабанда могла обернуться большими неприятностями.
Дальше всё было очень просто. Они с Карни следовали за Вебером — и Карни позаботился о Вебере, пока Джерри ждал на пляже. Это было более двух месяцев назад. Они оставили товар на Черде и вернулись в Калькутту; неразумно было забирать его, пока полиция всё ещё ищет Вебера, а может, и людей, с которыми Вебер встречался.
Джерри Мартин знал, что Билл Карни в глубине души был трусом. Он несколько раз спрашивал Билла о подробностях убийства Вебера, но Карни никогда раньше не говорил ему о том, что же там произошло. Теперь, когда они приближались к месту смерти Вебера, Билл Карни, казалось, внезапно испугался, и под воздействием чар его страха проявились детали — вплоть до точных слов обезумевшего умирающего человека — убийства, которое так напугало его. Сейчас Карни, детина более шести футов ростом, с большими руками и огромными плечами, с силой гориллы, явно боялся, и его уродливое, изрытое оспинами лицо стало болезненно-жёлтым от страха.
— Боишься увидеть, что осталось от Вебера? — Джерри Мартин громко хмыкнул, так что Карни стремительно обернулся и с тревогой посмотрел на него через плечо.
— В чем дело, Джерри? — спросил он.
— Ни в чем, — сказал Джерри.
Двое мужчин шли к центру острова, пробиваясь сквозь кусты и листву, беспокоя странных птиц, которые порхали среди тяжёлых листьев и кричали причудливыми голосами, сбивая странные красные лилии и розово-лиловые орхидеи, росшие на их пути.
Внезапно Карни остановился.
— Мы почти на месте, — сказал он.
— Идём же! — сорвался Мартин.
Карни отвернулся и продолжил ломиться сквозь переплетение кустов. Джерри Мартин остановился, бросив быстрый взгляд по сторонам. Затем он вытащил револьвер из кармана, поднял его и прицелился в Карни. Оружие заговорило внезапно, перебив гомон птиц.
Билл Карни изогнулся, а затем рухнул на землю. Мгновение Джерри Мартин стоял на месте, вслушиваясь и пытаясь понять, мёртв Карни, или нет. Тот не издавал ни звука; Джерри попал точно в цель. Из соседних кустов внезапно поднялась огромная оранжевая птица иулетела прочь, взмахивая большими крыльями. Затем стало тихо.
Больше не оглядываясь. Джерри осторожно двинулся вперёд. Билл Карни лежал там, где упал; он был мёртв. Джерри перешагнул через безжизненное тело и продолжил путь, не сводя глаз с едва заметной тропинки, направляясь туда, где Вебер встретил свою смерть более двух месяцев назад. Он знал — стоит ему потерять тропу, вновь её ему уже не найти. Продвигаясь вперёд, он то и дело улыбался, вспоминая о Билле Карни и его желании заполучить три четверти добычи.
Вскоре он достиг места, почти лишённого деревьев, где виноградные лозы свисали с кустов и ползли по болотистой земле. В центре он увидел мокрый, топкий пятачок, на котором виднелась верхушка наполовину закопанного ящика. За ним он и шёл сюда.
Джерри Мартин остановился на краю поляны и промокнул лоб маленьким носовым платком. Атмосфера здесь была ещё тяжелее, ещё тошнотворней, чем на тропе, а жара, казалось, стала ещё более гнетущей и удушающей. Было тихо, даже как-то неестественно тихо. Птицы, казалось, избегали этого места. Тишина была беспощадной, почти пугающей, и теперь он тоже почувствовал прикосновения какого-то неведомого страха, который так быстро вывел из равновесия Карни. Джерри оглянулся на едва видимую тропинку, почти ожидая, что на ней кто-нибудь появится. Там никого не было; и было тихо как в склепе.
Именно тогда его ноздрей коснулся новый запах, запах гнили и распада. Он осторожно двинулся вперёд, внимательно глядя перед собой, и вскоре обнаружил то, что осталось от Вебера. Джерри Мартин резко отвёл взгляд в сторону, но его снова потянуло взглянуть на то, что когда-то было Вебером, зрелище, которое так боялся увидеть Карни. Он смотрел на гниющее тело, лежавшее недалеко от его ног, наполовину покрытое зелёной слизью джунглей, которая, однако, не могла скрыть совершенно неузнаваемое лицо человека, плоть которого слезла с коричневых костей.
Стоя в нерешительности, Джерри Мартин подумал о страхе, который Вебер навёл на Билла Карни своей безумной болтовнёй о «красных руках». Что он мог иметь в виду? «Не забудь о красных руках». Сущая бессмыслица. Это было предупреждение или угроза? В нетерпении он перелез через низкую поросль, окружавшую место, где лежали тело и наполовину закопанный в землю ящик. Он сразу отметил, что ящик будто и не пытались закапывать вовсе, просто бросив его в топкое место.
Затем он внезапно ощутил на коже руки острое жгучее покалывание. Он подумал, что это какое-то насекомое, но когда осмотрел руку, не смог найти ни единого следа укуса — и тут же вспомнил, что не видел здесь ни насекомых, ни птиц. Он вновь взглянул на свою руку и громко закричал. На его плоти виднелся чётко очерченный, быстро набухающий и увеличивающийся ярко-красный след — след от руки, как будто кто-то схватил его за предплечье и сжал так сильно, что кровь прилила к этому месту, воспроизведя отпечаток ладони и пальцев. Но Джерри знал, что не было никакой руки, что не могло быть никакой руки, потому что Вебер лежал перед ним и не двигался, и никогда уже не будет двигаться снова.
Забыв обо всём, он бросился вперёд и снова почувствовал острую жгучую боль — сначала на одной руке, затем на другой, а после, сквозь тонкую рубашку, на спине. Боль внезапно стала нарастать, сводя с ума, расползаясь по его рукам, добираясь до плеч и выше. Джерри Мартин застыл, словно человек, оказавшийся в объятьях смерти, его глаза вылезли из орбит, он смотрел прямо перед собой — смотрел на странные зелёные лозы, окружавшие его.
Они двигались, медленно колебались взад и вперёд, всё ближе и ближе подбираясь к нему. Его глаза отыскали листья, которые коснулись его, листья, похожие на человеческие руки — на нижней стороне их были видны капли крови — его крови! Стоя среди них, он чувствовал медленный и ужасный паралич, проникающий в его конечности и двигающийся вверх, прямо к сердцу.
Он начал слегка покачиваться, в такт трепещущим вокруг него растениям; затем он рухнул посреди листьев, чувствуя, как они сжимаются вокруг него.
Теперь он вспомнил слова Вебера: «И не забудь о красных руках!»
Мгновение он лежал неподвижно, затем изо всех сил попытался перевернуться на спину, и после казавшейся бесконечной агонии он сделал это, чувствуя, что его ноги полностью лишены сил, и паралич медленно подползает к сердцу. Со всех сторон ветви растений склонялись к нему.
Огромный, похожий на веер лист опустился сверху и завис над его лицом; затем он коварно приблизился, полностью скрыв лицо человека; его эластичная поверхность ощутимо вздрогнула — и он снова отстранился.
Джерри Мартин открыл рот, но не издал ни звука. Его лицо мерцало огромным красным пятном посреди чёрного болота; его глаза медленно закатывались вверх, вверх, пока не остались только белки, незряче уставившиеся на бледно-голубое небо над тихими джунглями.