– Я видела Аконита!
9. Почтовый ящик
Кора нервно мотала ногами, стуча по основанию дивана пятками. Она успела выпить две кружки кофе, съесть полтора сэндвича, а самое главное – рассказать о событиях этой ночи. Страх притупился, и жажда истины взяла верх, поторапливая закончить новую статью Рубиновой дамы.
– Я не буду говорить, что это было рискованно. Уверен, ты и сама понимаешь, – произнес Джон, вперив взгляд в пол. Он выслушал все. На его лице одно за другим сменялись изумление, волнение и странная усталость.
Из-за этого Кора и нервничала. Что, если он решит, что затея слишком опасна, и больше не захочет помогать? Да, она справится с редактурой и даже как-нибудь сможет раздобыть информацию, но… Одна… За дни совместной работы она привязалась к нему. К его непосредственности, доброте и даже заботливости. Уют теперь ассоциировался у нее с ароматом бергамота и сладковатого табака, с шелестом бумаги и стуком капель дождя.
Кора до боли прикусила губу в напряжении. Да, опасно. Решит ли Джон, что это опасно и для него? Опасно настолько, что он откажется от их дела? Неокрепшее партнерство в воображении Коры теперь качалось на стуле с подпиленными ножками.
– Что думаешь? – Джон внимательно на нее посмотрел. От него явно не скрылось ее волнение.
– А что я могу думать? – пожала плечами Кора нарочито спокойно. – Я думаю о статье. Это ведь такой шанс…
– И ты совсем не напугана?
– Конечно, напугана! Такое не каждый день увидишь… Но я совру, если скажу, что меня слишком беспокоит смерть миссис Шарп. Мне по-человечески жаль ее, но напугана я тем, что кто-то может так легко прервать чью-то жизнь. В том числе моих родных…
– А твою? – Джон резко поднялся. – Ты не думаешь, что Аконит может вернуться? Очевидно, он успел разглядеть тебя, понять, откуда ты пришла. Что, если он захочет избавиться от единственной свидетельницы? – он расхаживал по комнате, периодически запинаясь о край ковра.
– Он бы уже это сделал, если бы захотел, – пожала плечами Кора. Она не раз задавалась вопросом, почему Аконит не убил ее. – Но он не стал. Он… Думаю, он убивает только тех, кто… Как бы выразить? Попадает под его критерии, наверное.
– Мы ведь уже это обсуждали, – брошенный портсигар стукнул о стол. Меж узловатых пальцев Джона осталась незажженная сигарета. – Нет никаких критериев.
– Или мы их не видим. Аконит не убивает просто так… Есть что-то, чего мы пока не замечаем. У нас мало информации, поэтому так сложно строить теории.
Щелчок, и сигарета затлела. Джон затянулся, выдыхая густой дым. Кора не видела его глаз – линзы очков отражали мутный свет из окон.
– Значит, ты хочешь продолжать? – наконец спросил он.
– Хочу. Но если ты не захочешь больше иметь дел с Рубиновой дамой, я пойму. Правда.
Джон опустил голову. Очки съехали по кривоватому носу ровно настолько, чтобы стали видны его глаза. Он смотрел устало, но без капли раздражения. Густые брови, которые казались сегодня темнее обычного, чуть поднялись, а губы сложились в мягкую усмешку:
– Ты обижаешь меня, Корри. Я бы не оставил свою партнершу.
Она зарделась, силясь спрятать кокетливую улыбку. Внутри вдруг распустились цветы, запах вскружил голову. И где-то там же пульсировало, горело слово «Корри».
– Ты ведь все равно не остановишься. А со мной будешь хотя бы под каким-то присмотром.
– Так… ты взглянешь на черновик? – с придыханием спросила Кора.
– Мне крайне интересно знать, как выглядит интервью, взятое у самой себя.
Она фыркнула и устало потянулась. Бессонная ночь, преступление, нервный срыв, допрос, дорога, разговор с Джоном – все это окончательно ее вымотало. Кора едва подавляла зевоту, пытаясь сосредоточиться. Однако веки предательски слипались, а тяжелая голова норовила упасть. Она и сама не заметила, как задремала.
Тонкие ветви молодого клена покачивались на ветру, шурша алыми и желтыми листьями. Дядюшка Крис как-то сказал, что посадил этот клен в день, когда родился Гилберт. Верилось в это с трудом, потому что Гил родился среди зимы, когда плотный белесый снег накрыл землю, как одеяло укрывает дитя. Кора особенно хорошо запомнила одно давнее поверие, которое сулило долгую и счастливую жизнь ребенку, пронесенного под ветвями клена.
Кристофер Хантмэн точно запомнил наказы своей бабки и, хоть и не слишком доверял приметам, все же полушутя пронес своего сына между ветвями клена. Кора точно знала, что пронес, потому что позже, прижав к себе пахнущего мылом однолапого медведя, она видела отлетавшие из-под топора дядюшки Криса щепки. Клен не помог. Он не спас мальчика от Людоеда. Как и пенек, таящийся где-то в зарослях, конечно, не спасет ее от Аконита…
Гилберт.
Миссис Шарп и…
Газеты упали. Прямо в грязь. Ветер трепал их, а бумага пропитывалась влагой дождя.
Тик-так.
Кора дернулась, судорожно заглатывая воздух. Иногда ей снились воспоминания. В таких случаях ее охватывала неконтролируемая, не поддающаяся объяснению паника. Внутри все сжималось, а сердце тяжелым камнем лежало в груди.
Кора с трудом села. Сквозь головокружение она попыталась восстановить дыхание, отмечая, что вокруг темно, и только полоска света из приоткрытой двери помогает помещению обрести хоть какие-то очертания.
Первый ровный вдох. Нос защекотало знакомым ароматом табака и чая с бергамотом. Джон.
Кора выдохнула и плюхнулась на подушки. Эта кровать была жестче, чем ее собственная, зато плед, под которым она оказалась, согревал своим коротким пушистым ворсом. Вероятно, она уснула, а Джон перенес ее в спальню. Кора почувствовала, как щеки начали гореть. Паника и страх растаяли, уступив место смущению.
Быть наедине с джентльменом не пристало, а уж лежать в его постели – неслыханное безрассудство! Матушку бы хватил удар, а отец наверняка застрелил бы горе-любовника, а после прикопал его где-нибудь на заднем дворе… А общество, естественно, напрочь позабыло бы о начинавших зарождаться женских правах и категорически осудило «дочь лалеты».
Сумрак, в который куталась комната, скрывал обстановку. Осторожно поднявшись с постели, Кора побрела к выходу. Она приоткрыла дверь и тут же пожалела об этом. Несмотря на клубы облаков, напоминавшие густой дым, Инти заливала день нестерпимо ярким светом.
Джон сидел за столом. Точнее, лежал на нем. Он подложил руки под голову и снял очки, оставив их на краю. Кора криво усмехнулась. Как приятно видеть знакомое лицо, не знающее душащих кошмаров. Темные волосы растрепались, несколько прядок остались на лбу, длинные ресницы подрагивали, как бывает, когда видишь яркий сон. Джон дышал мерно, едва слышно, очерченные губы шевелились. Было тихо.
Приподняв юбки, Кора прокралась к столу, резко воскликнув:
– Мистер Смит, не спать на посту!
Он вскочил, едва не повалив стул, повернулся к ней лицом, сжавшись и слегка отстранившись, будто уклоняясь от несуществующего удара.
– Собираешься убить меня автопером? – Кора принялась поправлять челку, ей было неловко за свою шалость.
– Что? – хрипло буркнул Джон, растерянно уставившись на нее. Затем опустил голову и, обнаружив зажатое в руке перо, объяснил: – Наверное, заснул так…
Он отбросил его в сторону, принявшись растирать заспанные глаза.
– Извини, что разбудила…
– Порядок. А то уже шея затекла, – Джон сладко потянулся, и Кора с удовольствием повторила за ним.
Перед походом в редакцию им пришлось заправиться очередной дозой кофеина. Они пошли туда вместе: Кора должна была представить Джона мистеру Гловеру, чтобы он знал, кто помимо нее будет приносить материал Рубиновой дамы. Редактор встретил их с привычной невозмутимостью, но ни разу не допустил ошибки в имени Коры.
Вечер медленно подкрадывался. Непостоянная погода Трефа радовала горожан яркой Инти. Легкий и теплый ветерок нес с собой ароматы весны и не норовил пробраться под слои одежды вместе с холодным влажным туманом. Клубы облаков закатывались за горизонт.
– Что ж, до скорой встречи, – улыбнулся Джон, привычно останавливаясь на перекрестке.
– Да, спасибо, что проводил. Как всегда, – усмехнулась Кора, отвлекшись от размышлений, и побрела к дому.
Какая-то назойливая мысль, напоминание щипало внутри. Что-то упущенное, забытое за стеной запоздалой паники, сумбурного пересказа о ночи и написания статьи.
Ноги заплетались, мешая идти. Кора то и дело задевала плечом забор. Неужто все еще сказывалась усталость?
Тик-так.
Она помотала головой, чтобы избавиться от навязчивых спутанных мыслей. Остановившись у ворот и обшаривая сумочку в поисках ключа, Кора привычно повернула голову к соседскому дому, где на заборе покачивались обереги, будто надеясь заметить миссис Шарп, обычно забиравшую газеты из почтового ящика.
Тик-так.
Почтовый ящик. Газеты в грязи. Мокрые вымазанные страницы. Письмо в руках. Хлопнувшая дверь.
Тик-так.
Газеты все еще лежали там. Они высохли и шелестели, словно пытаясь разговаривать.
Тик-так.
Кора вздрогнула. Ключ звякнул, ударившись о брусчатку. В голове ясно всплыло воспоминание вечера накануне убийства: «Слуги говорили, что последние дни убитый был чем-то недоволен, а вчера и вовсе взволнован», – сказал сержант в доме шестой жертвы. И дядюшка Крис отметил: «Будто ждал».
А что, если действительно ждал? Что, если письмо было предупреждением? Ведь это в духе Аконита – предупреждать, оставляя послания, – враг у ворот.
Судорожно вздохнув, Кора обернулась, ища глазами Джона. Он все еще стоял на перекрестке, как всегда дожидаясь, пока она не войдет внутрь двора. Смит опасливо следил за напарницей, заметив ее неуверенность. А она спешно присела, подбирая ключ, и, придерживая юбки, побежала к Джону.
Кора едва не врезалась лбом в него, но тот вовремя придержал напарницу за плечи, обеспокоенно вглядываясь в ее раскрасневшееся лицо.
– Ты как? Что случилось?